Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - Андрей Громыко

И вот тихо, как бы между прочим, начинал говорить Сталин. Он говорил так, как будто кроме него присутствовали еще только двое. Ни малейшей скованности, никакого желания произвести эффект, ни единой шероховатости в изложении мысли у него не было. Каждое слово у него звучало так, как будто было специально заготовлено для того, чтобы сказать его в этой аудитории и в этот момент.

Обращало на себя внимание то, что во время высказываний Сталина, даже если они не относились к высокой политике, Рузвельт часто старался дать понять свое отношение – либо кивком, либо своим открытым взглядом – к словам советского лидера.

Не только я, посол, но и другие советские товарищи, обмениваясь мнениями после такого рода встреч, констатировали, что центральной фигурой на них, безусловно, являлся советский руководитель.

Характерен и такой факт. Во время конференции в Крыму о появлении Сталина еще в коридоре Ливадийского дворца мгновенно какими-то неведомыми путями становилось известно в зале заседаний глав, куда он направлялся. Живая связь работала сверхэффективно.

Уже в те времена частых союзнических конференций и встреч, в том числе на самом высоком уровне, нетрудно было каждому мало-мальски наблюдательному человеку ответить на вопрос: чем объясняется такой авторитет Сталина и такое уважение к нему руководителей США и Англии?

Главное, что необходимо подчеркнуть в этой связи, – это, конечно, беспримерный подвиг советского народа, ставшего грудью на защиту своей страны.

Эти сообщения контрастировали с распространенным в то время в Америке, да и не только в Америке, мнением, что Советский Союз не сможет противостоять фашистскому нашествию и Гитлер одержит победу.

Помню хорошо, как в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз многие американцы задавали мне и другим советским представителям вопросы:

– Каково положение на фронте?

– Уверенно держится Советский Союз или нет?

Мы отвечали:

– Да, уверенно.

Слушатели воспринимали такой ответ с выражением дружеских чувств к нашей стране, но сдержанно и часто с большой долей скептицизма.

С течением времени, когда выяснилось, что гитлеровские армии несут огромные потери, настроения в общественном мнении США стали постепенно меняться. Прежние сомнения и даже пессимизм в отношении возможности Советского Союза устоять против сильного врага стали заменяться долей оптимизма, которая постоянно возрастала.

Даже в официальных кругах, в правительстве стало утверждаться мнение, что способность Советского Союза к сопротивлению не убывает, а, напротив, увеличивается.

Это особенно было заметно после того, как гитлеровским армиям под Москвой в конце 1941 года советские воины нанесли сокрушительное поражение.

Дальше – больше: стала крепнуть надежда, а затем уверенность в том, что в войне может наступить перелом в пользу Советского Союза.

В это время представители администрации, особенно военных кругов в Вашингтоне, высказывались в таком духе:

– Что это за чудо?! Откуда Советский Союз берет танки, артиллерию, самолеты? Ведь его важные промышленные районы оккупированы!

Особенно сильное впечатление производили танковые бои с вводом в действие с советской стороны большого количества этих машин.

Вспоминаю такой случай. Было это в начале лета 1942 года. Тогда В.М. Молотов прилетел в Вашингтон для подписания соглашения о ленд-лизе. В один из дней его пребывания мы поехали за город, в Аппалачские горы. В машине помимо шофера нас было трое: Молотов, Литвинов и я. Во время разговора Молотов нам сообщил:

– У нас уже создано такое количество танковых корпусов, что можно с уверенностью сказать: мы обязательно победим! Эти корпуса в самое ближайшее время себя еще проявят.

Так оно и получилось.

То же самое говорилось и о советской артиллерии, и о советской авиации.

И вот тут-то грамотные и наблюдательные люди вспомнили:

– Ведь в Советском Союзе еще до войны была осуществлена индустриализация страны! Значит, это дело было серьезное.

Произвести громадное количество вооружений возможно только тогда, когда есть где производить, из чего производить и кому производить.

В те дни было всеобщим признание великих заслуг страны и ее государственного руководства, добившегося создания крупной индустрии.

Огромное впечатление произвело и то, что советский народ проявил монолитное единство. Рабочий класс, крестьянство, интеллигенция в едином порыве встали на защиту Родины против сильного и жестокого врага.

Писала иногда об этом и печать, признавали это и представители американской администрации.

Уважение к Сталину, а он представлял собой советское руководство, являлось отражением того, что было сделано в стране, в Советском государстве. Это было уважение и к тому, что осуществил Советский Союз до войны и чего он добился в ходе ее.

Страна и ее руководство строго следовали завету Ленина о необходимости индустриализации и создания крупной машинной индустрии.

До нас дошел исключительно интересный эпизод. В ноябре 1923 года Ленин был нездоров. В один из тех дней его навестила группа рабочих из города Глухова. Состоялась сердечная беседа. Среди гостей находился и ветеран труда по фамилии Кузнецов. Прощаясь с Ильичем, он сказал:

– Я – рабочий-кузнец. Владимир Ильич, мы выкуем все, намеченное тобой.

Эти слова и сегодня звучат с той же силой.

Выковали трудящиеся нашей страны и индустрию, и социалистическое сельское хозяйство, и единство народа – создали мощную державу, о которую размозжил голову агрессивный гитлеровский орел.

В гостях у Вильгельма Пика

Какая колоссальная работа потребовалась, чтобы очистить будущую столицу ГДР от руин и завалов после гигантского сражения между победоносными советскими войсками под командованием маршала Жукова и последними частями преступного гитлеровского вермахта.

Как я уже отмечал, город был тяжело изранен. На каждом шагу встречались руины. Наверное, ни одна естественная катастрофа еще не приводила к таким тяжелым последствиям, ни один большой город в мире не оказывался таким разрушенным. К этому тоже привел Германию фашизм. Его главари мечтали о победах и «жизненном пространстве». На деле они лишили себя права на пространство для своего существования на земле.

Мне пришлось вновь посетить Берлин – столицу ГДР – несколько лет спустя. Я был поражен проделанной работой. Уже не было хлама, уже все, что подлежало восстановлению и ремонту, было в основном восстановлено. Конечно, еще кое-где зияли пустоты на улицах и в переулках. Не успели отстроить новые дома лишь в тех из них, которые остались от уничтожения больших зданий этого города, камни которого могли бы многое рассказать из истории немцев.