Тайна затворника Камподиоса - Вольф Серно

Витус склонил голову.

– Пойдем, Магистр, принесем инструмент, чтобы сколотить гроб.

Разбирая телегу, они нашли еще два арбалета, а к ним множество коротких крепких стрел. Нашелся и меч, который в панике бросил один из нападавших. Обсудив все с Артуро, они распределили оружие по повозкам, чтобы в случае повторного нападения было чем защищаться.

К вечеру некое подобие гроба было сколочено, и они положили в него тело Сантора. Подошла Тирза и положила в гроб отца его скрипку, а вдобавок молот и кузнечные меха. Правую руку отца она положила ему на сердце. Выпрямившись, девушка поймала на себе вопрошающий взгляд Витуса.

– Мы, цыгане, даем своим покойникам в последний путь самые важные для них вещи, – прошептала она. – Пусть отец ни в чем не нуждается там... Он прежде был кузнецом, там, в Севилье, а музыку он любил всегда.

Его похоронили по христианскому обычаю, потому что Сантор верил во Всевышнего, хотя почитал и языческие обычаи. Прежде чем засыпать гроб землей, Витус произнес прощальное слово:

Я – воскресение и жизнь, – сказал Господь. – Я – путь, истина и свет. Я живу, и ты должен жить!

Я есть виноградная лоза, с которой ты можешь собрать урожай веры и силы во веки веков.

Амен!

Тирза всхлипывала в объятиях Майи, которая после набега разбойников все время держалась рядом с ней.

– Плачь, плачь, – повторяла ассистентка Церутти. – Плачь – тебе будет легче...

Когда все закончилось, труппа села у разгоревшегося костра и по своему обыкновению принялась за приготовление ужина. Тирза тоже поела немного и первой исчезла в своей повозке.

Когда костер догорел и все разошлись по своим повозкам, Витус еще некоторое время сидел у кострища в нерешительности, глядя на дотлевающие сучья. Наконец он поднялся и пошел к повозке Артуро. Коротко постучал.

Учитель фехтования и Анаконда жили посреди настоящего хаоса из театральных костюмов, винных бутылок, свернутых в трубки плакатов, огромного размера ботинок, накладных носов, талисманов, разнообразного оружия, инструментов, канатов, брезента, волшебных шаров, булав, оловянных кружек, свернутых в рулоны афиш, свечей, веревок, покрывал – и все это было беспорядочно свалено в кучи. Тем не менее обитатели повозки чувствовали себя здесь как в самой уютной комнате. Артуро устроился на чем-то вроде лежанки, укрывшись распластанной медвежьей шкурой, и рассматривал найденный ими меч. У него в ногах дремал Терро. Анаконда восседал на деревянном ящике и читал книгу под названием «De anguibus». К своему удивлению, Витус отметил, что человек-змея грамотен и владеет не только испанским, но и латынью. Это была книга о змеях.

– Что случилось, друг мой? – спросил Артуро. Кончиками пальцев он проверял, как заточено лезвие меча.

– Ну... – Витус не знал, с чего начать. – Дело вот в чем: теперь, когда Сантор мертв и все складывается так, что я должен спать в одной повозке с Тирзой... – Он умолк, несколько смущенный. – Меня-то, конечно, это нисколько не смущает, но я не хотел бы, чтобы она испытывала из-за этого неудобства. Именно сейчас, после всего случившегося...

– Хм, – Артуро еще раз провел пальцем по лезвию меча. Анаконда закрыл книгу.

– Вы понимаете, о чем я говорю? Может быть, к ней переселилась бы Майя, а я перебрался бы к Церутти.

– Не думаю, чтобы это устроило нашего фокусника, – медленно проговорил Артуро.

– Церутти и Майя – пара, – объяснил Анаконда. – Они, правда, не венчаны перед алтарем, но мы их благословили.

– Понимаю, – пробормотал Витус.

– Подойди-ка поближе, – учитель фехтования поднес меч ему чуть ли не к носу. – Вот этим самым мечом меня сегодня убили бы, не окажись рядом одного очень смелого молодого человека, который меня спас. Угадай с трех раз, о ком я говорю. А сейчас этот храбрый молодой человек наложил в штаны, потому что ему придется провести ночь в повозке рядом с девушкой! Тысяча чертей, что у вас, молодых, за заботы!

– Пожалуй, я лучше пойду. Извините, что помешал, – Витус повернулся к Артуро спиной.

Учитель фехтования расхохотался:

– Ну, вот, сразу и обиделся! Я ведь этого не хотел. Останься и выслушай меня.

– Ладно уж, давай.

– Если откровенно, я доволен, что ты будешь жить в повозке Тирзы, – начал Артуро. – Причем по нескольким причинам. Во-первых, из соображений безопасности: надо, чтобы в каждой повозке был бы хоть один вооруженный мужчина. Особенно когда мы будем ночевать вблизи селений. Во-вторых, ты пришелся Тирзе по душе, а это тоже не последнее дело, когда хочется с кем-то перемолвиться. А в-третьих, есть еще некто доктор Бомбастус Зануссус, который положил на нее глаз. Знаешь, Тирза ассистирует ему во время его выступлений, что, между прочим, делает ее очень наблюдательной. Она вообще концентрируется на выступлении и, может быть, поэтому не замечает, что доктор частенько как бы случайно поглаживает ее по заднице. Он расхваливает ее на все лады где только может, только я думаю, что, если человека ценишь, не обязательно выражать ему свою признательность, распуская руки.

– Если все так, как ты говоришь, я готов и впредь путешествовать в ее повозке.

– Поверь мне, все так и есть. Желаю тебе доброй ночи в гостях у Artistos unicos.

– Спокойной ночи, – Витус открыл дверь и спрыгнул с повозки. – Ах, да, чуть не забыл, Артуро.

– Да, друг мой?

– Научи меня фехтовать.

Артуро на секунду задумался, а потом его лицо осветила улыбка:

– С удовольствием! Как насчет первого урока завтра же?

ДОКТОР БОМБАСТУС ЗАНУССУС

Ну, люди добрые, у кого из вас болит душа или тело? Не бойтесь, выкладывайте! На первый раз я с вас деньги не возьму! Ну, ни у кого ничего не болит? Тогда я употреблю Balsamum vitalis сам, потому что он как-никак благотворно подействует и при все возрастающем огорчении от того, что мои возможные пациенты – трусливые зайцы.

На другой день они оставили место стоянки между Белорадо и Бравиской и отправились на север. Дорога оказалась весьма извилистой и проходила по местности, почти сплошь поросшей густыми лесами, которые перемежались с убранными уже полями. То там, то тут попадались небольшие деревушки с приземистыми домами. Повозка Витуса снова была впереди, поскольку Артуро не счел нужным что-либо менять в колонне. На рассвете он приблизился к цыганской повозке и постучал.

– Иду! – с покрасневшими от усталости глазами Витус добрался ползком до двери вдоль тяжелого шерстяного одеяла, из которого Тирза накануне вечером сделала перегородку. О сне этой ночью не могло быть и речи. Тирза все время плакала, тихонько, правда, чтобы не мешать ему, но он поймал себя на том, что именно поэтому прислушивался к каждому звуку.