Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

– Это еще зачем? – подозрительно спросил Пард.

– В основном в корыстных целях. Ты все-таки профессиональный воин, и махать секирой у тебя получается лучше всего прочего. Пока. А если взглянуть иначе, то вам обоим будет полезно познакомиться поближе. Унанки научится находить общий язык с людьми, а ты – не чураться нелюдей.

От такой наглости у Парда потемнело в глазах. Он-то считал себя достаточно взрослым, чтобы самому решать, чему ему необходимо учиться, а чему нет. Вот потому-то люди и не любят водиться с эльфами. Те все время норовят воспитывать, поучать и всячески переделывать всех и вся, кого вокруг себя видят.

– Тоже мне, воспитатель выискался! – взорвался праведным негодованием оньгъе. – Ты меня спросил, хочу я с твоим дружком водиться? Очень мне нужен твой галерный эльф! Отчего вы вечно лазите к нам со своими науками, господа эльфы? Мы прекрасно без вас разберемся, с кем дружить, а с кем воевать.

– Ты уже разобрался, – хмыкнул Ириен. – Иди куда хочешь. Я тебя держать насильно не стану. Но помни, что такой шанс изменить всю свою жизнь дается только раз. И Унанки здесь повезло гораздо больше, чем тебе. Он еще успеет узнать людей получше, оценить то хорошее, что есть в вашей расе, понять, в конце концов. Что для него каких-то пятьдесят-семьдесят лет? А в твоем коротком существовании такой возможности больше не приключится. Так и останешься до самой смерти дикарь дикарем.

Эльф говорил спокойно, словно вся Пардова жизнь лежала перед ним как на ладони и будущность оньгъе не представляла никакой загадки. И самое печальное заключалось в том, что проклятый нелюдь снова оказался прав. Путь в Оньгъен заказан навсегда, но жизнь-то продолжается. Аннупард Шого молод и силен. Впереди лучшие годы, которые следует потратить с толком. Да и не может быть, чтобы злой бог судьбы свел пути солдата-дезертира и полумертвого эльфа просто так. Если это не шанс, то что же тогда?

– Надо подумать, – проворчал оньгъе.

– Думай сколько угодно.

– Если только твой дружок меня исподтишка ножиком не пырнет…

– Не пырнет, – заверил с самым серьезным видом Ириен.

Сад, посаженный еще отцом нынешнего хозяина «Грифона» – господином Ассинтэром, успел состариться, зарасти кустами дикой розы, и от первоначальной задумки остался только маленький пруд с мелкими пестрыми рыбками. Плиты дорожки, ведущей к нему, раскрошились по краям и местами даже раскололись под напором травы. Место получилось романтическое, и хозяин гостиницы – бесподобный господин Ассинарити за символическую плату предоставлял его для свиданий, со своей стороны обеспечивая парочке надежную охрану и сохранение тайны. Ириен его прекрасно понимал. Грех не воспользоваться такой изумительной красотой и немного на ней не заработать. Но сейчас был день, и широкую мраморную скамью под густыми ветвями старой ивы совершенно бесплатно занимал Унанки. Он на ней лежал в самой расслабленной позе и прилагал героические усилия к разжиганию в себе обиды на Ириена. Получалось не очень, на что, собственно, тот и рассчитывал, памятуя про отходчивый, легкий нрав старого друга.

Ириен бесцеремонно сбросил ноги Унанки на землю и опустился на освободившееся место. Ноги у друга были длинные.

– Ага, явился! – злорадно ухмыльнулся он. – Всего оньгъе обцеловал или осталось еще чуток?

– С каких это пор я должен оправдываться в собственных поступках?

– От тебя дождешься, – огрызнулся Унанки. – Делай что хочешь. По большому счету мне совершенно безразлично, сколько времени тебе понадобится, чтобы вдоволь наиграться с этими существами. Ты взрослый и наверняка сумеешь разобраться, что к чему, раз тебе оказалось мало двух сотен лет. Я, например, выучился только одному – держать запасной нож наготове, если рядом крутится человек.

– Тогда я не вижу существенной разницы между тобой и уроженцами Святых земель. Вы с Пардом словно братья-близнецы во всем, что касается нетерпимости к чужакам. В таком случае скажи мне, что ты делаешь так далеко от границ Фэйра? Здесь Даржа и полным-полно людей, столь презираемых тобою.

Унанки опасно сощурился, встретясь взглядом с Альсом. Он уже не был так благодушен, как мгновение назад. Слова друга задели его за живое.

– Ирье, я знаком с людьми и их повадками ничуть не меньше твоего. С некоторыми дружил, кое-кого даже любил, а возможно, и люблю. Но это не значит, что я не вижу их истинной сущности. И дело не в том, что они по сути своей неблагодарные свиньи и, сколько ни делай им добра, сколько ни помогай, они норовят залезть поглубже в грязь. Мне насрать на их благодарность! Не знаю, как у тебя, а у меня накопилось множество примеров, если хочешь, доказательств правоты своей теории. Я целый год делил скамью и весло с человеком, мы ели из одной миски, и били нас надсмотрщики тоже на пару, но, когда я задумал побег, он сразу донес. Я только потому и пережил порку с солью, что пороли нас опять-таки вместе. Он орал, а я хохотал. Он сдох, а я выжил. В следующий раз я был умнее и в сообщники взял орка из «ночных» и не прогадал. Ты сам совсем недавно побывал в подобном положении. Некоторые из них очень любят издеваться над животными, избивать собак, мучить кошек, – это часть их натуры. И тот выродок, который с таким удовольствием пытал тебя, – он запросто низвел тебя до уровня скота, потому что сам никогда не поднимался выше. Присмотрись получше, и ты увидишь, что все они слеплены из одного теста. Прирожденные мучители, предатели и насильники.

Пресловутая эльфийская сдержанность покинула Унанки, он вскочил со скамейки и заметался между ивой и прудом. Давнее свое унижение, позорные годы рабства, сами воспоминания он до сих пор переживал болезненно. На чистом высоком лбу не осталось и следа от грубого клейма, сошли шрамы от кандалов, отросли волосы, но эльфу по ночам снились безумное солнце, ненавистное весло, бой барабана и свист бича. Унанки никого не желал понимать и никого не собирался прощать.

– Ты во многом прав, Джиэс. Может быть, даже во всем. Но видишь ли, в чем дело, мы все друг друга стоим. И люди, и эльфы, и орки, – сказал Ириен и показал на свою правую щеку. – Вот это мне сделал не человек, а эльф. В высшей степени честный и устремленный исключительно к добру эльф, гордость расы. Зудят ли меньше мои шрамы оттого, что их нанесла рука многоуважаемого сородича? Ничего подобного. Но и больнее мне не становится. Потому что я сделал из своих злоключений только один вывод. Прямо противоположный твоему. Я предпочитаю уважать и любить чистокровного эльфа по прозвищу Унанки – тебя, Джиэс, а не всю свою расу в целом. И еще я, не питая особой привязанности к людям в целом, вполне уважаю и ценю простого оньгъе Аннупарда Шого, достаточно гуманного для того, чтобы спасти от смерти обычного эльфа Ириена Альса, невзирая на все отвращение, которое он, несомненно, испытывал ко мне, руководствуясь лишь собственными понятиями о милосердии.