Двадцатое июля - Станислав Рем

— Так, слушай и запоминай, — Мюллер мгновенно переработал информацию в уме. — Немедленно выяснить, кто тот рядовой. Как хотите, так и выясняйте! — Мюллер скосил глаза: пациент расслабился. Ничего, сейчас мы его еще раз прижмем. — Глаз с дома не спускать. Я буду через час. — Трубка с тяжелым стуком легла на рычаг.

— Проблемы? — вежливо поинтересовался Шпеер.

— Криминал дает о себе знать. Сами понимаете: как только в городе происходит малейший беспорядок, первыми на негр реагируют уголовники. Грабежи, насилия. Так на чем мы остановились?.. — Мюллер вновь потянул на себя ящик стола, чтобы, подобно фокуснику, вытащить новый документ, но тут дверь распахнулась и на пороге вырос Кальтенбруннер.

— Вот вы где, господин министр! К сожалению, господин Мюллер, вынужден прервать вашу беседу. Вас, герр Шпеер, срочно просит к себе господин рейхсфюрер. Мюллер, надеюсь, ничего страшного не произойдет, если господин рейхсминистр вас сейчас покинет?

Мюллер чуть не прищемил себе палец.

— Я тоже надеюсь. К тому же мы всего лишь уточняли некоторые детали.

— Теперь это так называется? — Кальтенбруннер расхохотался. — Вот уж не думал, группенфюрер, что вам знакомо чувство юмора.

Папаша-Мюллер с сожалением проследил, как за Шпеером закрылась дверь. Затем все-таки достал лежавший среди бумаг с 18 июля донос и пересмотрел его в третий раз. В документе гово-рилось, что полковник Штауффенберг приглашает господина министра вооружений 20 июля на Бендлерштрассе на обед, дабы «обсудить кое-какие вопросы». На что господин министр дал положительный ответ.

Мюллер повертел листок в руках, после чего аккуратно спрятал его в папку. А ту, в свою очередь, закрыл в ящике стола на ключ. Не пригодилось сегодня, пригодится позже…

Гиммлер принял Шпеера в кабинете Кальтенбруннера. Рейхсминистр моментально отметил, что рейхсфюрер чрезмерно возбужден и чем-то озабочен.

— Присядьте, — рука хозяина кабинета указала на стул. — Времени у нас мало. На 20:00 назначено совместное совещание министров всех уровней и представителей Ставки. Вы тоже приглашены. К тому моменту мы с вами должны кое-что обсудить. — Кивком головы рейхсминистр попросил главу РСХА покинуть кабинет.

Шпеер мысленно настроил себя на любые неожиданности в беседе с министром безопасности. Гиммлер находился явно не в своей тарелке.

Во взаимоотношениях двух министров перелом произошел летом 1943 года, когда фюрер приказал Шпееру оказывать всяческую помощь СС в создании собственной промышленно-экономической империи «Анненербе». Именно империи; иначе рейхсминистр военной промышленности данное мероприятие никогда не называл. Гиммлер подгребал под себя все, что касалось военной техники: от добычи необходимых полезных ископаемых до выпуска боевой техники с конвейера. На все руководящие посты в «Анненербе» рейхсфюрер ставил только своих людей. В том числе профанов с дилетантами. По Гиммлеру, главным критерием для руководителя являлась преданность. Естественно, последней категории в руководстве новой структуры оказалось большинство.

И эти бездари во главе с рейхсфюрером решили контролировать весь военно-промышленный комплекс. Но на этом они и споткнулись.

Гитлер всегда придерживался правила: разделяй и властвуй. Поэтому как только почувствовал, что Хайни может заполучить в свои загребущие ручонки весь промышленный потенциал рейха, он тут же встретился со Шпеером. Помимо настоятельного требования продолжать контролировать свой участок работы, фюрер даже пообещал, что в случае возникновения конфликтной ситуации займет его сторону.

До конфликта дело не дошло. Гиммлер, узнав из своих источников о встрече Шпеера с фюрером, тотчас навел мосты с молодым рейхсминистром, и больше они дорогу друг другу не переходили. По крайней мере так казалось со стороны. На самом деле отношения между ними оставались напряженными.

14 марта 1944 года Гиммлер приказал арестовать Вернера фон Брауна и двух его помощников. То была первая проверка Шпеера на предмет его близости к фюреру. Гитлер, как и обещал, принял сторону министра промышленности, и руководителя ракетного проекта «Фау» освободили из-под стражи. Правда, установив за ним наблюдение.

Теперь защиты в лице фюрера у Шпеера не стало. Но Гиммлера, как предположил министр промышленности, похоже, данный факт совсем не радовал.

И это действительно было так.

Гиммлер отчетливо сознавал, что он проиграл. Комбинация, которую они продумали с Шелленбергом, точнее, которую для него спрогнозировал Шелленберг, оказалась разбитой в пух и прах. Теперь, уже в который раз в жизни, следовало снова поднимать новое дело, причем опять с нуля. Правда, в отличие от минувших лет, ставкой теперь в случае проигрыша станет жизнь.

Пока он ожидал смерти Гитлера в Ставке, соратники по партии перехватили инициативу, встав у руля рейха. А потому выход оставался один: создать почву, на которой можно было бы чувствовать себя хотя бы более-менее уверенно. И принять на себя должность, с которой в Германии его никто не смог бы скинуть. Ни Борман, ни Геринг. Геббельс в расчет не брался: одиозная фигура, с которой никто на Западе не станет устанавливать контакт. Впрочем, Гиммлер отдавал себе отчет в том, что и с ним тоже напрямую никто контактировать не станет. А потому нужны посредники. Первым таким посредником станет Канарис. Но адмирал — фигура шаткая. Ненадежная. Отставник, находящийся под следствием, но выпущенный гестапо… А вот Шпеер — другое дело. Со Шпеером разговаривать будут. Шпеера примут.

И Гиммлер решил сделать ставку на молодого министра.

— Вам уже сообщили, что фюрер скончался? — Гиммлер специально задал вопрос так, что он прозвучал как констатация факта.

— Не может быть! — удивленно воскликнул Шпеер. — Когда? Ночью я сам слышал его выступление по радио…

— Подделка, — оборвал спич министра Гиммлер.

— Ничего не понимаю, — Шпеер нервно провел по лицу ладонью. — Почему в таком случае меня вызвал на допрос Мюллер?

— Вы были у Мюллера? — настал черед удивлению Гиммлера.

— Да. Именно от него меня и привел сюда Кальтенбруннер.

— Ах, да… — рейхсфюрер сделал вид, будто запамятовал. А у самого в голове молнией пронеслась мысль: «Нужно срочно выяснить, что у «Мельника» имеется на мальчишку. Ведь не зря же он вызывал его к себе». — Мюллер мне докладывал. И как, удачно ли прошла встреча?

На шее министра дрогнул кадык.

— У него были подозрения относительно моего участия в событиях минувшей ночи.

— Были? Или есть? — уточнил рейхсфюрер.

— Были.