Это был просто сон... - Ната Чернышева

— Собирайся. Мы возвращаемся на Анэйву…

ГЛАВА 25. РОКОВАЯ ГЛУПОСТЬ

Ирина провела в доме Феолэска в общей сложности дней семнадцать. Первые тринадцать суток находилась без сознания и лежала, понятно, в терапевтическом саркофаге. Потом отсыпалась в комнате для гостей, в той, с расписным потолком. Зато а-дмори леангрош в эти дни даром времени не терял: раздавал серьги планетарному правительству Лима. Было обнаружено и вычищено еще четыре бандитские ухоронки и тайные базы. Двум сийтским домам велели собирать манатки и выметаться из Анэйвалы в десятидневный срок. Кое-кого повесили, невзирая на знатность, связи и прошлые заслуги. Об этих новостях Ирина узнала из больничного информа уже на Анэйве.

Она пролежала в госпитале еще полных десять дней. Ей сделали биоблокоду, и пережить ее оказалось непросто. Все равно, что переболеть всеми известными болячками сразу, пусть и ослабленной форме.

Ирину никто не беспокоил. Даже Клаемь не пришла, хотя официально все еще оставалась ее опекуном. Наверное, не могла простить своей подопечной самовольного обращения к Лилайону ак-лидану. Который, кстати, оказался единственным, кого Иринино здоровье действительно интересовало. Он несколько раз разговаривал с врачами и с самой Ириной через информ, один раз даже пришел лично, но Ирина притворилась, что спит. Она не хотела видеть ак-лидана. Она вообще никого не хотела видеть.

Однажды, проснувшись, она увидела рядом с кроватью цветы, и поняла, что приходил Алавернош… Она испытала облегчение от того, что спала и не увидела его.

Когда ее наконец-то отпустили восвояси, она чувствовала себя как досуха выжатый лимон. Ноги не болели, но слушались плохо, и ходила Ирина с черепашьей скоростью. Она думала, что на работе ее за это не похвалят, но Раласву сэлиданум ничего ей не сказала и даже не посчитала нужным вызвать к себе в кабинет для разговора.

Они встретились в коридоре, каждая шла по своим делам. Игнорировать начальство — некультурно, и потому Ирина вежливо поздоровалась, хотя предпочла бы вовсе промолчать…

— Что с вами? — спросила вдруг Раласву сэлиданум.

— А что такое? — Ирина не поняла вопроса.

— Вы сами на себя не похожи, — сочувственно проговорила заведующая. — Что случилось?

Ирина прикусила губу, стараясь совладать со рвущейся на свободу злобной истерикой. "Шла бы она куда-нибудь подальше со своей заботой!"

— Я плохо справляюсь со своими обязанностями? — осведомилась Ирина.

— Нет, почему же, вы справляетесь неплохо…

— А все остальное, — яростно проговорила Ирина, — вас не касается. С вашего позволения!

Она пошла прочь, напряженно ожидая строгого окрика в спину. Но заведующая промолчала…

С детьми Ирина чувствовала себя почти по-прежнему. С ними легко забывалось обо всем. Маленькие, доверчивые, смешные человечки. Что люди без них бы делали? Неизвестно…

Началась весна. Собственно, она началась тогда, когда Ирина лежала без сознания еще на Лиме. Но погода оставалась холодной и снег лежал, даже не думая таять, хотя ветра уже несли в себе весенние запахи. Ирина жила как во сне, ничего не замечая… до сегодняшнего дня.

Короткий путь от Детского Центра к жилому блоку занимал теперь уйму времени. Донимала слабость, донимали ноги, не желавшие слушаться так, как надо бы. Ирина шла медленно, подолгу отдыхая на лавочках. Сегодня выдался теплый солнечный день. Тут и там прямо сквозь снег пробивались подснежники. Синие, зеленые и бордовые колокольчики, каждый на тонкой длинной ножке. Ирина долго рассматривала нежные цветы, ни о чем не думая. В голове было пусто, как в безвоздушном пространстве.

Появился Алавернош. Ирина кивнула ему, отвечая на приветствие. Он подошел, сел рядом. Протянул ей красивую трость светлого дерева… наверняка ведь сам и вырастил. Ирина взяла, не в ее положении было отказываться. Да и Алаверноша обижать не хотелось.

Он и раньше скупился на разговоры, даже жестовой речью, а в последнее время вообще замкнулся в глухом молчании. Ирина была ему признательна за это. Ей самой не хотелось разговаривать. Ни с кем. Так они и сидели рядом, в молчании. Редкие прохожие с любопытством косились на них. В самом деле, сидят двое, вроде рядом и в то же время не вместе, и молчат, оба. Ненормальные, скорее всего.

Ирина встала, опираясь на трость. Алавернош тоже поднялся. Они не разговаривали друг с другом, но как-то само собой получилось так, что он всегда встречал Ирину после смены и провожал ее. Каждый день.

С тростью идти оказалось намного легче, чем без нее. Ирина, конечно же, не смогла ограничиться простым "спасибо". Как-то неуютно становилось: вот ведь, находит время, заботится, такую трость замечательную подарил, а ты ему — "спасибо" и "до свидания"…

— Может, зайдете? — неловко предложила Ирина у дверей своей квартиры. — Я кофе сделаю…

Она понадеялась, что Алавернош вежливо откажется. Сама бы Ирина в такой ситуации точно отказалась бы. Но садовник отказываться не стал…

… Ирина принесла кофе. И только потом вспомнила реакцию Кмеле на ее кофе. И сообразила, что нашла чем угощать того, кто каждое утро пьет кофе, в разы превосходящее тот суррогат, что водится в Иринином доме. А, к черту все. Сам напросился. Мог ведь отказаться. Ирина не сомневалась, что Алавернош, в отличие от невоспитанной Кмеле, ничего по поводу качества кофе не скажет. Еще и похвалит, чтобы хозяйку не расстраивать. А Ирина, вместо того, чтобы послать эту похвалу куда подальше, вынуждена будет промямлить в ответ что-нибудь такое же вежливое, пустое и насквозь фальшивое…

И так вдруг подперло комом к горлу, такое навалилось вдруг, отчаянное, страшное… Ирина не выдержала, ткнулась лицом в ладони и разрыдалась. Слезы душили ее. Оказывается, слезы копились все это время, за барьером отупения и безразличия, копились и копились, день за днем, и вот сейчас барьер прорвало.

Ирина не сразу поняла, что Алавернош обнимает ее, неловко пытаясь успокоить. Она вцепилась в него и разревелась по новой, совершенно не владея собой.

Алавернош принес ей воды, заставил выпить. Ирина чуть успокоилась, но ненамного. Ее всю трясло. И тогда Алавернош снова обнял ее.

И тогда она рассказала все. Все, что случилось на Лиме. Весь этот кошмарный разговор между а-дмори леангрошем и его сыном. Все.

— Я — биоробот, понимаете? И вся моя жизнь, вся моя память, все мое я — это сплошной психокод, нацеленный на уничтожение главной семьи клана Дорхайонов. Я не могу… не могу с этим жить… я…

Алавернош коснулся ее мокрой щеки. Потом написал на своем коммуникаторе:

— Биороботы не плачут.