История России XVIII-XIX веков - Леонид Милов

Систему власти в империи Карамзин рисовал так: «Дворянство и духовенство. Сенат и Синод как хранилище законов, над всеми — государь, единственный законодатель, единовластный источник властей. Вот основание российской монархии». Опираясь на свои исторические изыскания, Карамзин дал формулу: «Самодержавие есть Палладиум России: целость его необходима для ее счастья». Дворянство он считал вернейшей опорой трона и отстаивал незыблемость политических прав и привилегий дворянства. Он отвергал конституционные проекты, «какой-нибудь Устав, основанный на правилах общей пользы», и видел один верный способ избежать злоупотребления власти и появления «другого Павла». Обращаясь к Александру I, он восклицал: «Да царствует добродетельно! Да приучит подданных ко благу! Тогда родятся обычаи спасительные, правила, мысли народные, которые лучше всех бренных форм удержат будущих государей в пределах законной власти».

Под пером Карамзина рождалась теория российского консерватизма, склонного к отрицанию не только реформ, но и важности самих государственных установлений. Главную ошибку александровских реформаторов историк видел в «излишнем уважении форм государственной деятельности», тогда как в действительности «не формы, а люди важны». Карамзинский завет правителям России звучал вполне определенно: «Искать людей!» По сути, это была консервативная утопия.

Александр I ловко использовал антидворянскую репутацию Сперанского и поручал ему дела, в необходимости которых был убежден, но которые могли вызвать недовольство дворянства. Император помнил обстоятельства своего восшествия на престол и ни при каких обстоятельствах не желал ссориться с первенствующим сословием. С именем Сперанского связывали непопулярный указ о придворных чинах, которые объявлялись лишь почетными отличиями и не давали служебных преимуществ.

Учреждение Государственного совета. Из крупных предложений Сперанского было осуществлено одно: 1 января 1810 г. был учрежден Государственный совет. Манифест о его создании гласил: «Никакой закон не может быть представлен на утверждение императора помимо Государственного совета». Одновременно был упразднен Непременный совет. Таким образом, речь шла об организации высшего законосовещательного учреждения в России, которое внешне продолжало традиции XVIII в., но в действительности его роль была принципиально иной. В сферу компетенции Государственного совета, который первоначально состоял из двадцати пяти сановников, не входили, в отличие от высших законосовещательных органов екатерининского времени, вопросы исполнительной власти и судопроизводства, его деятельность была организована строго по рекомендациям теории разделения властей.

Создание Государственного совета повлекло за собой совершенствование работы министерств, что выразилось в утвержденном в 1811 г. «Общем учреждении министерств», которое увеличивало число министерств до двенадцати, регламентировало их деятельность и определяло пределы компетенции, прежде достаточно размытые. Следует признать, что практически осуществленные разделы плана государственных преобразований способствовали совершенствованию государственного механизма Российской империи, но никак не выходили за пределы той цели, что действительно важна была для Александра I, — «укрепление самовластия».

Падение Сперанского. Остальные части плана Сперанского остались на бумаге. Большие надежды реформатор возлагал на меры, связанные с созданием Великого княжества Финляндского, когда ради внешнеполитических целей Александр I счел возможным поступиться основополагающими принципами самодержавного правления. Им был дарован конституционный статус Финляндии, присоединенной к Российской империи в 1809 г. Автономия Финляндии и ее конституционное устройство создавали совершенно новую государственно-правовую ситуацию в Российской империи: политические права новых подданных российской короны были четко определены и гарантированы законом, что немыслимо было на остальной территории самодержавной России.

Сперанский и его немногие единомышленники какое-то время надеялись, что финляндский конституционный опыт станет образцом для остальной Российской империи. Однако этого не произошло, и Конституция Великого княжества Финляндского не стала толчком к осуществлению плана государственных преобразований Сперанского. В делах внутренних дарование Финляндии автономии осталось практически незамеченным.

На Сперанского была возложена ответственность за реформирование финансовой системы, которая была расшатана бременем военных расходов и присоединением России к континентальной блокаде. Сперанский предложил план, согласно которому в финансовой сфере последовательно проводился принцип разделения властей. По его инициативе в 1811 г. был создан Государственный контроль, который воплощал власть судебно-ревизионную.

Другие структурные изменения были отложены, а практические действия Сперанского в финансовой области свелись к резкому повышению прямых и косвенных налогов и некоторому сокращению государственных расходов. Были увеличены подушный оклад с крепостных крестьян и оброчная подать, собираемая с казенных крестьян, оклад с мещан, гильдейские сборы с купцов, возросли питейные сборы и цена на соль, которая тогда была универсальным средством консервации продуктов. Меры Сперанского позволили вдвое увеличить государственный доход, но вызвали повсеместное всеобщее недовольство. Реформатор действовал крайне прямолинейно, он мыслил не как экономист, но как фискал. Сильнейшее раздражение дворянства вызвало введение налога на ревизские души, который должны были платить помещики. Для России налог на дворян-землевладельцев был делом необычным, и это переполнило меру дворянского терпения.

Сперанский знал о недовольстве придворных, о дворянском ропоте и еще в феврале 1811 г. просился в отставку, но его просьба была отклонена. Однако к началу 1812 г., когда неизбежность войны с Наполеоном стала очевидна, Александр I не мог не считаться с настроением дворянства, которое составляло костяк офицерского корпуса и которое видело в Сперанском наполеоновского ставленника. Разумеется, это было не так, но Сперанский действительно злоупотреблял доверием царя, читая дипломатическую переписку, что не входило в его служебную компетенцию. В марте 1812 г. Сперанский был отправлен в ссылку, в дворянских кругах его опала была встречена восторженно.

Российский феномен «либеральной бюрократии». Падение Сперанского не означало принципиального отказа Александра I от преобразовательных планов. Сперанский был символом и олицетворением «либеральной бюрократии» своего времени. Само это понятие возникло позже, но оно хорошо выражает повторяющийся феномен российской действительности. Принципиальная отличительная особенность «либеральной бюрократии» — стремление провести крутые кардинальные преобразования, административные, социальные и, гораздо реже, политические реформы, опираясь на послушный бюрократический аппарат, на механизм государственного насилия. Для «либеральной бюрократии» характерно невнимание к отечественной исторической традиции — именно в этом Карамзин обвинял Сперанского, — ориентация на опыт «передовых европейских стран», опора на верховную власть и пренебрежение как общественными настроениями, так и народными массами.

Первоначальные намерения и объективные результаты реформаторской деятельности «либеральных бюрократов» всегда разительно не совпадали. Сперанский, вне зависимости от его теоретических воззрений, был верным слугой самовластия, что вполне оценили в нем и Александр I, через несколько лет после опалы вернувший его на важные посты, и позднее Николай I. К либерализму как учению о политической, гражданской и экономической свободе, которое утверждалось в Европе и в России в период после наполеоновских войн, деятельность «либеральной бюрократии» не имела никакого отношения.

Не имея твердой поддержки ни в дворянском обществе, ни в народе, «либеральные бюрократы» приходили к власти и получали возможность для своих начинаний в такие моменты, когда прежний механизм управления страной давал серьезные сбои, и от них без труда избавлялись, когда положение стабилизировалось. Без особых сожалений пожертвовав реформатором-бюрократом, Александр I продемонстрировал не только политическую волю, но и умение лавировать, преодолевая сопротивление консервативно настроенных придворных кругов и дворянства в целом, а при особых обстоятельствах идя имнавстречу. Александр i отнюдь не был более либерален, чем его подданные, но, будучи действительно крупным государственным деятелем, он яснее своего окружения видел невозможность сохранения старых принципов и методов управления, необходимость преобразования государственного организма. Понимая неизбежность реформ, он обсуждал их принципы в кругу «молодых друзей», который был для него убежищем как от устарелой екатерининской знати, так и от цареубийц 11 марта. Однако ни он, ни его друзья не имели навыка государственной деятельности, их планы, теоретически безупречные, с трудом находили воплощение на практике. Александр I доверил проведение реформ опытным бюрократам, в первом ряду которых, рядом со Сперанским, был А. А. Аракчеев.