Маски времени (сборник) - Роберт Силверберг

— Я уже рассказывал тебе о ней, — обратился ко мне Метаксас по-английски. — Она моя многократно прабабка. Испробуй ее в своей постели сегодня ночью. Она невероятно потрясающе работает бедрами!

Евдокия улыбнулась более дружелюбно. Она не знала, о чем говорит Метаксас, но, должно быть, догадывалась, что речь идет о ней. Я старался не присматриваться слишком уж явно к выставленным напоказ прелестям добропорядочной Евдокии. Разве положено гостю строить глазки много раз прабабушке хозяина дома?

Обнаженная красавица-рабыня предложила мне баранину, запеченную с маслинами. Я проглотил все сразу, даже не посмаковав деликатес. Мои ноздри все еще были полны аромата, исходившего от Евдокии.

Метаксас дал мне выпить вина и увел меня от нее.

— Доктор Шпеер, — сказал он, — совершил сюда вылазку в поисках шедевров. Он знаток классической греческой драмы и разыскивает утраченные пьесы.

Доктор Шпеер щелкнул каблуками. Он был из тех тевтонских педантов, которые не стесняются использовать свой ученый титул во всех без исключений случаях. Ученый-администратор произнес целую речь:

— Пока все для меня складывается наиболее удачным образом. Разумеется, мои поиски только еще начинаются, но мне уже удалось получить в византийских библиотеках «Навсикаю» и «Триоптолема» Софокла, «Андромеду», «Фаэтона» и «Эдипа» Еврипида, а также почти полную рукопись Эсхила «Женщины Этны». Так что, как вы сами видите, дела у меня идут довольно неплохо.

Не мешало бы напомнить ему о том, что патруль времени не станет восторженно приветствовать приобретение утраченных шедевров. Впрочем, здесь, на вилле Метаксаса, мы все уже одним фактом своего присутствия являлись нарушителями правил, установленных Службой Времени, прямыми и косвенными соучастниками времяпреступлений.

— Вы намерены, — сказал я, — пронести с собою эти рукописи вниз по линии в нынешнее время?

— Разумеется.

— Но ведь вы не сможете опубликовать их! Что же вы тогда станете с ними делать?

— Изучать их, — ответил ученый-администратор Шпеер. — Увеличивать глубину своего понимания греческой драмы. Со временем я помещу каждую рукопись в такое место, где ее смогут обнаружить археологи, и эти пьесы будут возвращены миру. Это не такое уж значительное преступление, верно? Разве можно называть вредным желание пополнить наш, такой, скудный выбор трагедий Софокла?

Как по мне, так в этом ничего такого особенного не было.

Мне всегда казалось чрезмерной строгостью пресечение попыток обнаружить вверху по линии утраченные рукописи или картины. Я в состоянии понять, что совершенно непозволительно для кого бы то ни было забираться например, в 1600 год и возвращаться оттуда с «Давидом» Микеланджело или «Ледой» Леонардо да Винчи. Это было бы изменением истории и времяпреступлением, поскольку и то, и другое гениальное творение должно проделать свой особый путь вплоть до нашего нынешнего времени, а не перескочить сразу через четыре с половиной столетия. Но почему нельзя нам позволить добывать произведения искусства, которых у нас уже нет? Кому станет от этого хуже?

— Вы абсолютно правы, доктор Шпеер, — произнес Колеттис. — Ведь они разрешают историкам производить инспекторские вылазки в прошлое, чтобы потом вносить соответствующие изменения в наши учебники по истории, разве не так? А когда они издают вот таким образом откорректированные книги, это ведь значительно улучшает наши знания по данному предмету!

— Да, — согласился Паппас. — В качестве примера можно привести тот факт, что на самом деле леди Макбет была мягкосердечной женщиной, которая тщетно пыталась ограничить безумно честолюбивые планы своего кровожадного мужа. Или неизвестные ранее факты, касающиеся Моисея и, скажем, Ричарда третьего. Или правду о Жанне д'Арк. Мы подлатали стандартную историю в миллионах мест с тех пор, как начались путешествия во времени, основанные на применении эффекта Бенчли, и…

— …и почему в таком случае не подлатать некоторые прохудившиеся места в истории литературы? — подхватил Колеттис. — Вот это и оставим доктору Шпееру! Забирайте с собою все пьесы, какие только здесь есть, док!

— Очень велик риск, — признался Шпеер. — Если меня поймают, то подвергнут очень суровому наказанию — наверное, лишат всех моих ученых степеней. — Он произнес последние слова таким тоном, словно предпочел бы остаться без собственных половых органов. — Действительно, такой дурацкий закон — они, наверное, в самом деле слишком уж напуганные люди, эти работники патруля времени, раз страшатся даже таких изменений, которые по сути своей благоприятны.

Для патруля времени не является благоприятным никакое изменение истории. Они вынуждены соглашаться с ревизией учебников истории только потому, что ничего не могут с этим поделать. Мягкое законодательство фактически поощряет такого рода изыскания. Однако то же самое законодательство категорически воспрещает транспортировку любых материальных предметов вниз по линии, за исключением тех, что нужны для нормального функционирования самой Службы Времени, а патруль времени неукоснительно придерживается буквы закона.

— Если вы разыскиваете греческие пьесы, — сказал я, — то почему бы вам не заглянуть в Александрийскую библиотеку? Там вы обязательно найдете их целую дюжину вместо того, чтоб искать их по одной.

Ученый-администратор Шпеер улыбнулся мне так, как улыбаются умненьким, но наивным детишкам.

— Александрийская библиотека, — начал он объяснять характерным академическим, до чертиков скучным тоном, — конечно же, очень притягательна для таких ученых, как я. Следовательно, она охраняется денно и нощно одним из сотрудников патруля времени, замаскированным под переписчика. Он совершает по несколько арестов в месяц, как я слышал. Я не решаюсь подвергать себя подобному риску. Здесь, в Византии, мне гораздо труднее добиваться решения тех задач, которые я перед собою ставлю, но зато намного меньше риск вызвать подозрения у патрулей. Поэтому я и дальше буду продолжать свои поиски именно здесь. Я все еще надеюсь разыскать примерно девяносто пьес Софокла и уж никак не меньшее число пьес Эсхила, не говоря уже…

36

Трапеза в этот вечер вылилась в грандиозное пиршество. Мы буквально объелись всевозможными супами, тушеным мясом, жареной утятиной, рыбой, свиными отбивными, шашлыками, спаржей, грибами, яблоками, фигами, артишоками, сваренными вкрутую яйцами, подаваемыми в специальных синих эмалированных чашах, сырами, всевозможными салатами и упились самыми изысканными винами. Из вежливости перед Евдокией, которая была с нами за столом, мы изъяснялись только по-гречески и соответственно даже словом не обмолвились о путешествиях во времени или кознях, чинимых патрулем времени.