Никогда (ЛП) - Келли Крэй

Свет подтвердил ее самые худшие опасения. Кости и пепел разбросаны на полу.

Ее пальцы оказались в песке, когда она встала на колени.

Нет, подождите, думала она. Никаких костей.

Руки задрожали, Изобель скользнула пальцами ниже того, что смотрело на нее за момент до этого, как верхняя часть древнего черепа. Это был, однако, отломанный осколок фарфорового лица, изгиб щеки слишком очевиден в структуре. Все части были столь же опознаваемыми. Сломанные пальцы, как крошечные надгробные плиты, лежат рассеянные в пыли. Половина руки здесь. Часть руки там. Челюсть. Ухо.

Изобель швырнула осколок в сторону. Она стояла, вытирая руки о складки грязного платья, затем прижала их к стене, чтобы успокоиться. Она продолжала путь через проход, наконец, проходя мимо вала синего света и через узкую арку. Она прошла через порог и вниз на один шаг, оказавшись вдруг в пределах большого мраморного склепа.

Полоски серо-голубого света направлены вниз из высоких квадратных окон, каждое из которых не больше, чем конверт. Внутри, запах был сухим и резким, как сожженная бумага. Бесчисленные сломанные и деформированные лица уставились невидящим взглядом на нее сверху вниз со своих насестов вдоль мраморных полок, выравнивающих четыре высоких стены. Множество полых и неповрежденных конечности усеяли внешние края комнаты, разбросанные подобно остаткам выброшенных марионеток.

В передней части склепа железная дверь была приоткрыта. Подкрепленная крашенным синим витражом, дверь была источником сапфирового света, который падал как прозрачная марля на главную центральную часть склепа — каменный гроб. В передней части склепа железная дверь была приоткрытой. На гробу, выбитая в гладком мраморе, была резьба красивой женщины, ее глаза, закрыты смертью, ее холодные каменные руки держат замороженный букет роз. Изобель знала, что она видела это лицо прежде, это она появилась из разворачивающейся черноты, которая забрала у нее Ворена.

Волосы женщины, как у ведьмы, лежали ореолом вокруг ее головы. Они свисали по краям гробницы как длинные, завитые щупальца. Ее мраморное платье, тяжелое и струящееся, как платье первой королевы, пролилось по обе стороны поднятой могилы, в то время как украшенный шлейф лежал в нежных складках вдоль лестницы, ведущей вниз от основания. Складки и бесконечная рябь в мраморном предмете одежды создавали иллюзию мягкости, а на ее лице промелькнула иллюзия жизни. Это было, как будто в любой момент Изобель могла увидеть, как поднимается и опускается ее грудная клетка, вдыхая и выдыхая воздух. Однако самым тревожным элементом этой могилы было то, что невероятно тяжелая крышка была сдвинута, открывая гробницу.

Изобель не решалась подняться по ступенькам и заглянуть внутрь, зная, что хуже, чем обнаружить внутри иссохшее тело, будет вообще ничего не найти. Вместо этого она стала пробираться через ковер сломанных конечностей и лиц, пока не достигла дверей склепа.

— Хозяйка?

При звуке голоса, низкого и скрипучего, она остановилась.

— Хозяйка, это Вы? Вы вернулись? — пытливо спрашивал голос.

Рука Изобель замерла на двери из стекла и железа. Она отступила и, осторожно ступая, приблизилась, чтобы заглянуть за другую сторону гробницы.

Он сидел, прислонившись к дальней стене, половина его тела потерялась в тени. Нокс. Он поднял глаза, его темный взгляд сосредоточил свое внимание на ней.

— Ах, — сказал он, улыбаясь, — вот так сюрприз. Скажи мне, что за демон соблазнил тебя быть здесь?

Он отличался от других Ноксов. Это Изобель заметила сразу. Вместо темно-красных с черным, его волосы переливались насыщенным черным цветом и сине-фиолетовым. Когда он поднял голову от стены, его волосы торчали шипами, как гребни пернатой птицы. Его зубы, кончики бесчисленных заточенных карандашей, блестели тревожным индиго. Хотя его лицо было целым, отсутствовала почти половина его тела с одной стороны, в частности рука от плеча вниз, часть его живота и нога ниже колена. Тонкий слой пыли покрывал его темные брюки, доказательство того, что он не двигался в течение некоторого времени.

На нем не было рубашки или пиджака, что открывало главную его особенность.

Замысловатые узоры покрывали большую часть его открытой кожи. На его груди, скульптурной и гладкой, как у греческой статуи, изображена подробная татуировка парусных судов, бросающих волны и пену. Длинноволосая русалка украшала его невредимое плечо, чешуйчатый хвост опускался по длине его руки. Целая часть морской эпопеи исчезала в яме его недостающего бока, и хотя сами картины, возможно, были красивы, Изобель была слишком отвлечена фактом, что они были высечены на его коже, как резные фигурки. Эта мысль в сочетании с его демонической ухмылкой, ослепительно белой кожей и зубчатыми промежутками в его теле, делала их какими-то вульгарными.

— Кто ты? — спросила она.

— Не кто, — он погрозил ей синим когтистым пальцем, — а что.

— Хорошо, — согласилась Изобель. — Что?

— Расстроенный, — ответил он, — тем, что ты, хотя и очень привлекательная, возможно, стоила мне руки и ноги.

Изобель вышла полностью из-за могилы, глядя на него с опаской.

— Если бы я знал о твоем друге в маске, — продолжил он, — и о его пути с мечом, я бы отправил первым в погоню гвоздь.

— Погоня? — спросила она, ее голос разнесся эхом по склепу.

Он усмехнулся и указал на что-то позади нее — палец его существующей руки вращался.

— Куколка, — сказал он. — Прояви себя и вручи старому Скримшоу ту пустую конечность.

Изобель обернулась через плечо и посмотрела туда, где напротив открытой могилы лежала полая рука, целая от плеча до запястья, его недостающая рука.

Ее голова повернулась назад к нему, и она уставилась в недоумении, забыв все остальные вопросы. Она наблюдала, как он протянул свою целую руку через груду пыли рядом с ним и вытащил большой осколок. Он удерживал его перед зияющей дырой в боку и поворачивал, как будто пытаясь определить, какой стороной этот кусочек паззла лучше совпадет. С ужасом Изобель поняла, что он делает. Он чинил себя. Такое возможно? Она сделала шаг назад, раздался хруст.

Он взглянул вверх.

— Нет? — спросил он.

Она сделала еще один шаг назад.

— Вот это благодарность, — пробормотал он, тень настигала его тело снова, пока Изобель отступала.

— Ах, — пробормотал он и стал петь тихо самому себе ритмичную мелодию.

«Может быть, вурдалаки из чащи —

Милосердные, жалкие твари —

Преградили твой путь,

Укрывая от тайны,

Что находится в пустошах этих,