Пруд двух лун - Кейт Форсит

Изабо тайком ускользнула из кухни, чтобы хоть одним глазком взглянуть на нее. Опальная банприоннса оказалась высокой женщиной в роскошном одеянии из черного бархата, золотой парчи и кружев. Морщины лишь слегка покрывали еле заметной паутинкой ее лицо — оно было холодным и надменным. На груди у нее сверкала брошь с гербом Мак-Фоганов — цветущим чертополохом. Визит одного из Мак-Фоганов к Мак-Кьюиннам был такой редкостью, что даже сам Ри поднялся с постели, чтобы принять ее.

Он был очень болен и проводил все дни в своей огромной покрытой балдахином постели. Обеспокоенная Латифа готовила ему свои отвары и поссеты, пытаясь поднять его аппетит и восстановить силы. Обычно Изабо помогала ей, поскольку разбиралась в целебных травах куда лучше старой кухарки. Запавшие щеки Ри, его серая кожа и неравномерное сердцебиение ошеломили ее. Ему было всего чуть за тридцать, но выглядел он стариком. Она покачала головой и печально переглянулась с Латифой, ибо на нем уже лежала печать смерти.

Слуги сбивались с ног, занимаясь приготовлениями к Ламмасу, который был в Эйлианане одним из важнейших празднеств. Это был не только праздник урожая, но и день, когда фермеры и арендаторы платили налоги и ренту лордам, лорды — прионнсам, прионнсы — Ри.

Главный зал в Риссмадилле превратился в хранилище даров: зерна, баранов, шелков, драгоценных камей и минералов, металлов и кошелей, в которых позвякивали монеты. Со всего Эйлианана собрались прионнса, причем некоторые из них провели в пути целый месяц, ибо Ламмас был традиционной порой бесед с Ри, во время которых они обсуждали свои проблемы и договаривались о займах. Сейчас, когда набеги Фэйргов становились все более и более дерзкими, и по всей стране подняли голову мятежники, Собор обещал быть шумным.

Приехала Гвинет Ник-Шан, представлявшая провинцию своего мужа, Энгуса Мак-Рураха, Рурах и свою собственную, Шантан, теперь объединенную под Двойной Короной. Она была очень красивой женщиной с длинной белокурой косой. С собой она привезла повозки редкой древесины, мешки с углем и роскошные шкуры снежного льва.

Прионнса Каррига, Лесли Мак-Синн, вернулся после бесплодной попытки перейти через горы в Карриг. Он был напряжен, точно сжатая пружина, и еле сдерживал свое горе и гнев, поскольку его сын и наследник еще ранней весной исчез прямо со двора, а все его попытки поднять армию и отвоевать свою страну закончились полной неудачей. Когда-то Мак-Синны были богатым кланом, торговавшим мехами, рыбой, металлами и чешуей Фэйргов, но после вторжения Фэйргов в Карриг все их богатство пошло прахом. Гордый прионнса явно находил свое положение затруднительным, и кухонные слуги с жаром обсуждали, что же он скажет на Соборе.

Из Тирейча приехал клан Мак-Ахернов, которым пришлось добираться в Риссмадилл через весь Равеншо. Прионнса Кеннет Мак-Ахерн произвел невиданный переполох, въехав в замок на одном из своих знаменитых летучих коней. Это был мускулистый жеребец цвета меда с радужными крыльями и парой ветвистых рогов. Мак-Ахерны ездили без узды и седла, как делали все тигернаны, поскольку крылатые лошади ни за что не смирились бы с подобным принуждением.

Но сколько бы шуму ни наделало прибытие конного клана, оно так и не смогло сравниться с появлением дипломатической делегации тирсолерцев, которое по-прежнему продолжало занимать все умы. Белые плащи Ярких Солдат мелькали во дворце и в городе повсюду. Некоторые носили через плечо длинное оружие странного вида, называвшееся аркебузой, которое, по словам поварят, с оглушительным грохотом изрыгало огонь. Изабо никак не могла взять в толк, зачем могло понадобиться оружие, которое стреляет огнем, и мысль о нем тревожила ее. По ночам ей снились кошмары, многие из которых обретали облик солдат в серебристых латах и белых плащах.

В конце концов страшные сны стали сниться ей так часто и были такими ужасными, что Изабо начала бояться спать по ночам. Ей снилось, что она бежит сквозь туман, пытаясь спастись от кого-то или чего-то, но ее ноги увязают в грязи, а тело оплетают колючие ветви. Ей снились сны о войне, наполненные огнем и кровью. Ей снилась любовь — странная и прекрасная одновременно. Иногда лицо, склонившееся к ней с поцелуем, было смуглым и страстным, иногда чужим, с огромными мерцающими глазами.

За несколько дней до праздника урожая ей привиделась ее опекунша. При виде узкого морщинистого лица и блестящих черных глаз Мегэн Изабо охватила радость, пронзительная, как боль. Старая женщина скрывалась в тени, повисшей над ней, точно пара черных крыльев. Изабо... донеслось до нее откуда-то из неизмеримой дали. Изабо, ты должна прийти. Ты должна прийти...

Куда?

В Лукерсирей. В старый дворец. Ты должна прийти с Ключом.

Мегэн, ты где?

Приходи в Лукерсирей. Ты должна принести Ключ. Изабо, ты нужна мне. Приходи в Лукерсирей...

Проснувшись, Изабо медленно спустилась в кухню, где Латифа уже разводила огонь. Ключи, висевшие на поясе кухарки на большом кольце, звякнули, и Изабо жадно посмотрела на него. Несколько месяцев, когда часть Ключа постоянно была при ней, поселили в ней тоску, отделаться от которой временами было очень нелегко. Она вполголоса передала старой кухарке то, что сказала ей Мегэн.

Нахмурившись, Латифа сжала кольцо.

— Путь до Лукерсирея слишком дальний и опасный, чтобы ты смогла отправиться туда в одиночку, — сказала она. — В особенности из-за какого-то сна. Лишь очень немногие владеют способностью ходить по Дороге Грез, а ты всего-навсего начинающая ведьма — я не видела ни намека на то, что у тебя есть этот Талант! Если бы Мегэн хотела, чтобы я отдала Ключ в твои руки, она сказала бы об этом мне. Но она не отвечает мне, когда я пытаюсь связаться с ней, и мы ничего не слыхали о ней с тех пор, как она исчезла. Я не могу отдать Ключ только потому, что тебе приснился кошмар.

— Но Мегэн же сказала...

Голос кухарки смягчился.

— Вполне естественно, что она тебе снится, ведь ты беспокоишься о ней. А ты девочка впечатлительная, я вижу, что ты плохо спишь в последнее время. Сны — странная штука, детка, часто они всего лишь обрывки спящего сознания.

— Но почему тогда мне снился Лукерсирей, ведь он для меня ничего не значит...

Кухарка пожала плечами.

— Лукерсирей — знаменитый город, окруженный радугами и старинными преданиями. Думаю, вполне естественно, что он тебе снится. — Несмотря на то, что ее слова были ласковыми, в голосе Латифы зазвучала сталь, и она собственническим жестом погладила кольцо.

— Но...

— Это был всего лишь сон, девочка. Забудь о нем.

С того дня Мегэн буквально поселилась в снах Изабо, как и прекрасный мужчина с золотистыми глазами и странное незнакомое существо, дарившие ей ощущение невыносимого блаженства. Они снились ей почти так же часто, как и огонь и кровь. Отчаявшись, Изабо начала пить на ночь ромашковый чай, но даже в самом глубоком сне эти сновидения все равно продолжали преследовать ее.