Путь к золотым дарам - Дмитрий Баринов (Дудко)

   — Ты, Солнце-Царь, скачешь через мою землю, как мальчишка через чужой огород, — проворчал Мазтан и напустился на старейшину: — А ты, Хормаз, знаешь: Уархаг велел схватить или убить царя росов. Что же мне теперь, брать приступом городок?

   — Да, — спокойно ответил Хормаз. — Попробуй взять три вала. А тем временем подойдут воины из остальных городков.

   — Наглец! Твой городок — мой зимовник. Здесь могилы моих предков! — Царь указал рукой на теснившиеся невдалеке курганы.

   — Твоим предкам мои оказались не по зубам, вот и живём вместе, как велит Отец Богов и Людей.

   — Так что, пропустить этого избранника богов?" Он пойдёт себе дальше искать подвигов, а Большеротый пришлёт орду наказать весь край за измену!

   — Пусть шлёт. Мы будем оборонять городки, а твоя конница — бить царскую орду с тыла. Тем временем подойдут мордвины. С царицей мокшан ты, правда, не ладишь, но Тюштень ведь твой внук.

   — И росы придут вам на помощь, — вмешался Ардагаст. — Я вернусь не скоро, но гонца к Хор-алдару пошлю сегодня же. По первому вашему зову войско росов поспешит сюда. А если нужно будет, я подниму на Большеротого Волка всю Аорсию.

Мазтан вздохнул. Видно было, что воевать разом с росами и скифами старику, несмотря на его грозный вид, вовсе не хочется.

   — Ты, Ардагаст, сам знаешь, каково быть подручным царём. Ходи каждую зиму в дебри, собирай дань с лесовиков — для себя и для великого царя. Ты — с венедов, я — с мокшан. Тебе мешают полумедведи, мне — эта самозваная мокшанская царица. Хуже всего — нарваться на гнев великого царя... Ну что я скажу Большеротому? А ты ведь мог бы и обойти мою землю стороной, как твой родич Андак.

   — Разве Солнце ходит в обход? — улыбнулся Ардагаст. — А Уархагу скажешь, что ты царь, а не бог и не волхв, чтобы тягаться с солнечными чашами и росскими волхвами.

У осторожных обитателей Черной земли росы задерживаться не стали и в тот же день перешли Воронеж. Скифы, однако, дали им припасов и рассказали о пути на северо-восток и о лесных народах. Путь шёл по водоразделу до самой реки Ра. К северу от него в лесах жили мокшане, восточнее их — эрзяне. Севернее эрзян жило племя мари. Мокшанами ещё недавно правил воевода, поставленный Мазтаном, но теперь власть в племени захватила какая-то отчаянная воительница Нарчатка. Эрзяне и мари подчинялись царю Тюштеню — Сыну Грома.

Эти-то мари и заинтересовали больше всего Вышату с Ардагастом. Именно в земле мари Ра сливалась с такой же большой рекой — Волгой, которую и считали вторым истоком Ра, или Равы, как её звали лесовики. Веков семь назад в этот лесной край пришли скифы, восставшие против Мадая. Они возглавили и сплотили лесовиков, крепко воевали с сарматами, но в конце концов смешались с лесовиками и забыли скифский язык и обычаи. В землю мари можно было пройти или вверх по Ра, или по реке Суре через землю эрзян. Среди своих соседей мари славились как изрядные колдуны.

Кое-чем помог росам и Мазтан: передал им амулет из чёрного блестящего гагата со своей тамгой, сказав:

   — Покажете этот знак Тюштеню. Передайте: я не забыл ни того, что он — мой внук, ни того, что сделали сарматские князья с мужем его матери.

Когда же Ардагаст сказал, что многие венеды охотно поселились бы на Тихом Танаисе, царь конеедов расплылся в простодушной улыбке:

   — Пусть идут, всех приму. — Он поднял ком жирного чернозёма. — Видишь, какая тут земля? А пастбища, а река! Разве бедно живут мои скифы?

   — А твои конееды живут ещё богаче нас, — усмехнулся Хормаз. — Это мы вас кормим хлебом, куём вам оружие. Кем бы вы без нас были? Нищей ордой.

   — Видит Гойтосир, это так, — кивнул Мазтан. — Только и без нас вашего племени давно бы уже не было.

Ардагаст вспомнил запустевшие города сколотов и будинов. А Вышата сказал:

   — Ваши предки когда-то одержали великую победу. Одна — над своей гордостью. А другие — над алчностью.

И снова потянулась древняя дорога — по водоразделу, от кургана к кургану. Справа — белое ковыльное море. А слева — зелёное море лесов, загадочных, колдовских. Казалось бы, нет и не может быть мира между этими двумя морями. Только вот перехлёстывают оба моря через водораздел. И тянутся степные языки вглубь лесов, а среди ковыля зеленеют островки дубовых и берёзовых рощ. Так кто же научил народы леса и степи вечной вражде? Не тот ли бог, что не создал ни леса, ни степи, а только болота, пропасти и другие проклятые места? А потом забрался в преисподний мир и учит оттуда людей потакать всему злому в своих душах...

Чёрный дым клубится над берегом Цны. Горит самый южный из мокшанских городков, что так и зовётся — Горелый. Среди пылающих изб лежат изрубленные тела мужиков, баб, детишек — всех, кто посмел сопротивляться сарматам или просто подвернулся под удар меча, под случайную стрелу, под конские копыта. Рабов тут продать некому, потому людей не берегут. Степняки шарят в погребах и амбарах, тащат припасы, связки мехов. С хохотом ловят женщин, тут же бесчестят их. А на ветру трепещет, выглядывая сквозь черноту дыма, красное знамя с золотой тамгой росов.

Дружина Андака, обойдя с запада и севера кочевья конеедов и скифские городки, пришла в долину Цны. И тут какие-то отчаянные мокшанские молодцы ночью угнали коней у росов, понадеявшись, что невесть откуда забредшие сарматы не найдут дороги к городку. Нашли. И степным вихрем обрушились на мокшан, не успевших даже ворота закрыть. Нужно же воинам разок потешиться, размяться среди нудного похода в неведомую даль, хоть пива дармового выпить, если уж тут вина не знают.

Довольным взглядом сытой хищницы окидывает городок царевна Саузард. Пусть знают, кто такие росы, запомнят, каковы родичи Сауаспа-Черноконного, пусть боятся! Она спокойно смотрела, как Андак, намотав на руку рыжие косы мокшанки, другой рукой жадно срывает с пленницы одежду. Воины должны знать, что вождь — сильный мужчина. Лишь бы не привёл в юрту соперницу. Расплаты царевна с мужем не боялись. В леса они не пойдут, а в степи эти лесные барсуки преследовать росов побоятся. А с царём мокшан, или кто у них там есть, пусть разбирается Ардагаст.

За гибелью городка внимательно наблюдали, забравшись на высокий дуб, Медведичи с Лаумой. Рядом в дубраве стояла их разбойная дружина. Вмешиваться они и не думали. Погибнуть за чужое племя всегда можно успеть. Пусть лучше мордва хорошенько озлобится против росов. Тем более, что на здешних колдунов и ведьм надежда слаба. Их среди мокшан и эрзян мало, и мордвины их побаиваются, но не уважают. А жрецов выбирают из почтенных стариков для каждого обряда заново. Вот у мари жрецы — они же и колдуны, и сильные. Одни служат светлым богам, а вот другие — Кереметю, творцу всего зла. Но до тех ещё добраться надо. Впрочем, это уже забота Лаумы.