Звезды Эгера - Геза Гардони

Добо очень скоро сообразил, что турки устроили ночью шум только для того, чтобы отвлечь внимание от возводимого ими деревянного сооружения.

Он вызвал на Земляную башню лейтенанта с двумястами солдат, а остальных оставил нести в обычном порядке стражу.

Турецкие конные солдаты не показывались ни у бочечной горы, ни во время штурма вышки. Можно было предвидеть заранее, что ночью они будут продолжать подвозить бревна.

Теперь турки решили таскать вместо хвороста толстые бревна. Сколько было в лагере верблюдов, волов, буйволов и мулов — все они вернулись вечером к стенам крепости, нагруженные бревнами и жердями. Скрипящие арбы и мажары нескончаемой вереницей везли лес со стороны Алмадяра и Эгеда.

Укрывшись за земляными шанцами, возведенными напротив крепостных стен, турки сперва наугад перекатывали бревна. Когда же груда их возросла настолько, что могла служить прикрытием, они приступали к укладке бревен.

Тысячи рук перекатывали и бросали друг на друга бревна и жерди. Тишина предыдущих ночей сменилась звуками падения бревен и стуком, раздававшимся во всех концах турецкого стана.

Турки скрепляли бревна железными скобами и цепями. Это огромное бревенчатое сооружение было воздвигнуто перед башней, где командовал Гергей, и вершина его торчала в каких-нибудь трех саженях от нее.

Турки работали с толком: укладывая бревна, они все время оставались под прикрытием, а толстые бревна перекидывали в пустое пространство через прикрытие саженной вышины.

Промежуток между прикрытием и крепостью заполнялся на глазах, и рядом с каменной крепостной стеной вырастала деревянная гора, все ближе и ближе придвигаясь к стене. Было ясно, что если гору поднимут еще выше, она от собственной тяжести привалится к стене.

Гергей наблюдал за работой неприятеля, выглядывая то в одну, то в другую бойницу. Наконец он поднялся к тыну.

Там он застал Добо и дьяка Балажа. На капитане был обычный ментик до колен, а на голове — легкий стальной шлем. Он рассеянно слушал какую-то жалобу дьяка.

— Сударь, — сказал Гергей, — прошу отдать мне дранки, которые мы сорвали с крыш и сложили грудами.

— Можешь взять.

— Кроме того, прошу дать мне еще говяжьего жира, смолы и постного масла.

— Закажи, сколько тебе нужно. Балаж, сколько у нас говяжьего жира?

— Тысяча фунтов.

— Прошу отдать мне все, — сказал Гергей. — Жаль, что больше нет. Но, может быть, мы сала добавим. Прикажите выдать мне сала, да побольше.

— Сала?

— Да, сколько можно.

Добо обернулся к Криштофу.

— Ступай, разбуди Шукана. Пусть он выдаст из провиантского склада говяжий жир и двадцать свиных туш. Немедленно тащите их сюда!

Только тут спросил он Гергея, зачем все это ему нужно.

А Гергей, оказалось, придумал вот что. Пока турки сбрасывают в кучу жерди и хворост, он будет кидать между ними кусочки сала, говяжьего жира и дранку. Турки и внимания не обратят на это. Из крепости всегда что-нибудь да бросают на них: камни, кости, битые горшки, дохлых кошек. А кусочков сала толщиной в два-три пальца они даже не заметят. Если же кто и доглядит, то либо не поймет, что это такое, либо отвернется с отвращением.

Гергей велел нарезать сало кусочками и бросать между бревнами. Кидали также дранки, выкрашенные масляной краской, говяжий жир и солому. По временам Гергей велел сбрасывать и завернутые в солому глиняные кружки.

Кружки эти были обмазаны глиной и оплетены проволокой.

Внутри них — порох, начиненные порохом обрезки труб и кусочки серы.

Добо поглядел вниз.

— К утру их башня будет готова! — сказал он. — Криштоф, погляди, не встал ли Мекчеи. Если встал, передай ему, что я пойду лягу. А если он еще не проснулся, пусть спит. Потом обойди всех караульных и скажи им: как только заметят какое-нибудь движение в турецком стане или доглядят, что турки готовятся к штурму, пусть сразу придут доложить в угловую башню. А ты, Гергей, не ляжешь?

Гергей замотал головой.

— Я подожду до утра.

— А Золтаи?

— Я отправил его спать, чтобы утром на башне он был в полной силе.

— Как только у турок деревянная башня будет готова, разбуди меня!

Добо поднялся в вышку угловой башни и прилег на солдатскую койку. Оруженосец Криштоф встал перед дверью с саблей наголо.

Это входило в его обязанности. Оруженосец охранял спящего льва.

13

К рассвету бревенчатая башня турок почти уже достигла высоты крепостной стены — недоставало полутора саженей.

Гергей велел начинить порохом два обрезка пушечных стволов и крепко забил их деревяшками.

— Да, эта пушка-старушка не думала, что когда-нибудь еще выстрелит! — сказал цыган.

— Из старой вышло две новых, — отозвался один солдат.

— А раз новые, то надо им дать какое-нибудь имя, — предложил цыган. — Пусть одна будет зваться Пострел, другая — Голубь!

В те времена каждой пушке давали какое-нибудь имя.

Гергей вытащил из кармана свинцовый шарик и написал на том обрезке ствола, что был поменьше:

«Янош».

А на большем написал:

«Эва».

Один обрезок взял под левую руку, другой — под правую и поднялся на башню.

Заря быстро разливала по небу свое сияние. Турецкий лагерь зашевелился. Со всех сторон все ближе и ближе слышался лязг оружия.

К Гергею подбежал солдат.

— Господин лейтенант, идут!

— Вижу, дружок. Беги в угловую башню, скажи оруженосцу, чтобы разбудил капитана.

Солдаты Гергея стояли уже на стене, вооружившись копьями и кирками. На каменном ее гребне, побелевшем от инея, встали у бойниц стрелки с заряженными ружьями. Три башенные пушки стояли наведенные книзу, две пушки у Темных ворот навели на крепостные стены.

— Зажигайте просмоленные венки и крестовины, — приказал Гергей, — и швыряйте вниз!

Народ тут же взялся за дело.

К тому времени, как пришел на башню Добо, турки, точно муравьи, облепили холмы, окружавшие крепость. Они все еще укладывали и скрепляли бревна. Повсюду слышался стук. Сооружение достигло высоты крепостной башни. Иногда турки выталкивали бревна, чтобы заполнить промежуток между своим деревянным сооружением и стеной крепости. Древесных стволов привезли уйму — целый лес. А деревянный помост сделан был крепко. На нем раскачивались навесы, заботливо прикрытые мокрыми коровьими шкурами. Намоченным коровьим шкурам горящие соломенные венки не повредят. А те венки, которые упадут в другое место, турок просто-напросто отшвырнет ногой.

Раздался пронзительный визг дудки, и тотчас из тысячи глоток вырвался крик: «Биссмиллах»! Воздух задрожал. Загремела турецкая музыка, и огромное деревянное сооружение затрещало под ногами множества устремившихся на него людей.

— Аллах! Аллах!

— Иисус! Мария!

Турки быстро вытащили из-под навесов короткие штурмовые лестницы и попытались перекинуть их со своей деревянной башни на каменную.

Но недаром защитники крепости стояли на стенах. В турок разом полетели сотни пылающих венков, на осадные лестницы посыпались горящие снопы соломы, горящая сера и горящие просмоленные дранки.

Первый отряд турок, пытавшийся пробиться через завесу огня, был встречен кирками и остриями копий. Остальных встретили саблями, кирками, горящими крестовинами и кистенями.

В трех саженях от Гергея на деревянной башне появился толстомордый турок в зеленом тюрбане и с огромным бунчуком в руке. Вся его физиономия как будто превратилась в зияющую пасть, так он орал «Аллах!». Гергей схватил обрезок пушечного ствола, который был поменьше, и швырнул его в голову турка, а большой обрезок бросил в полыхавший внизу огонь.

— Аллах! Аллах! Биссмиллах! Илери![89]

На огромном деревянном сооружении турки закишели, точно встревоженные муравьи. Они, наверно, пробились бы через пылающий огонь, если бы вдруг не произошло что-то странное: снизу тоже загремели ружейные и пушечные выстрелы.

Это начали взрываться глиняные кружки, разбрасывая во все стороны горящую серу. Под ногами турок будто разверзся кратер вулкана.

— Я керим! Я рахим! Медед! Эй ва! Етишир! — орали турки, кидаясь в разные стороны.

Но ясаулы не пускали их.

— Мы победим! Настал час торжества! — кричали они и приказывали тем, кто оставался внизу: — Воды! Воды! Ведрами!

Воду, оружие, одежду — все пустили в ход турки, чтобы потушить пожар и спасти гигантское деревянное сооружение, над которым они трудились столько дней и ночей.

Но к этому времени растопилось набросанное между бревнами свиное сало и говяжий жир. Все больше взрывалось кружек, разбрасывая серу и поджигая большие бревна.

— Я керим! Я рахим! В крепость, через огонь!

Туркам не верилось, что огромные бревна могут загореться со всех сторон сразу.

Они усердно таскали воду в кожаных ведрах, кадках и ушатах. Они кидались всюду, где выбивался язык пламени, похожий на развевающийся конский хвост. Прыгая в страхе и ярости, они гасили огонь.