Хаидэ - Елена Блонди

— Ты счастлив, потому что тебе кинули подачку. Она одна и нет никого рядом, лишь ты. Как может удержать женщина мужчину, который ей нужен? Страстью: смотри же, мой сильный жеребец, как ты прекрасен, как я люблю твой торжествующий корень, как на лице моем писано — ты самый и никого не было сильнее тебя. Нехитрые уловки охотницы. Они работают. Потому что мужчины, и вправду, прекраснее женщин, сильнее их, но и — простодушнее. Ты веришь, потому что сказанное — правда. И жалеешь ее, ведь без твоей любви она сгинет. Так подумал?

— Да.

— Не-ет! Ты отвернешься, а она, встряхнувшись, найдет себе другую жертву. И он будет ей самым прекрасным и сильным.

— Откуда ты знаешь? — голос его стал глухим и неприятным.

— Я пересказывала тебе, как она учила девочек? Слышал, какое удовольствие ей — толковать о ловушках для простаков? Молчишь?..

— Я не простак!

— Конечно. Но ведь и она не простая змея. Царица кобр! На твоих глазах она покорила мужа, и верно, ночуя в доме Теренция, с окнами, настежь открытыми в жару, ты слышал ее крики и стоны. Слышал?

Техути вспомнил, как он сидел под стеной супружеской спальни, снедаемый ревностью и — слушал. Да, он слышал. И не только. Когда все смолкло, и наступила тишина, он медленно поднял голову и увидел ее над собой…Груди и шею, облако длинных волос — все залито полной луной, и ее глаза, темные в ночи, смотрели на него. Обнаженная, еще не успев остыть от супружеской постели, стояла над ним. Издеваясь, манила недоступностью и принадлежностью другому. Мучаясь, он прикипел тогда к ней, давая себе клятву — умрет, но возьмет ее, так же, как берет там наверху в спальне, законный муж.

— Ну. Ну же. Прошлое позади, мой бедный. И ты добился ее.

— Да…

— Когда она была богата, знатна и владела племенем, жалкие крохи любви получал ты, и те она отпускала тебе, таясь. Ты говорил ей об этом, просил. Но на все получал — нет. Мужчины, договора, девчонки, даже табуны, с которыми справятся пастухи, все было ей важнее твоей любви. А теперь что есть у нее? Ничего. Остался лишь ты. И потому получаешь подачки, сладость и преданный взгляд. Но стоит ей вернуть себе власть и она отвернется. Все станет как прежде.

Уже знакомым движением женщина нагнулась, засматривая в хмурое лицо снизу, сама как тонкая черная змея.

— Ты сам знаешь, что это так.

— Что же мне делать? Как охранить себя? И не потерять ее?

— Делай, что начал. И поверь, тебя ждут новые удовольствия. Ты уже думал о них, но не испытал всерьез. Управляй ее силой, ослабляя и делая беззащитной. Но не давай сорваться с крючка. Води, как вываживает рыбак сильную рыбу и тонкая жилка с крючком побеждает силу. Упрекай, требуй внимания, выказывай недовольство и холод. Но не забывай в нужное мгновение — согреть, приблизить к себе и снова дать веру. Чтоб после выбрать всю ее силу и сделать ее своей силой.

— Я стану сильнее?

— Конечно! Как сейчас царица кобр питается твоей любовью, так ты станешь питаться ею. Это стоит потерянных богатств и власти. А после приведет тебя к ним. И она будет покорно идти следом. Исполняя твои повеления, готовая на все, лишь бы ты не отпустил поводок. Запомни, женщины любят тех, кто мучает их, даже та, что считает себя свободной и сильной, с радостью будет ползать у ног и целовать твои пальцы. Но еще до этого…

Голос Онторо давно превратился в сладкий змеиный шип, но Техути не замечал этого, зачарованный нарисованными ею картинами.

— Еще до этого ты узнаешь, какое это удовольствие — причинять боль и царственно дарить миг без боли. Снова опускать жертву в глубины страдания, чтоб подарить милость избавления от них. Это то, что делают с нами боги, жрец. Хочешь стать богом для сильной женщины, которая сама — свет? Хочешь получить всю ее силу?

Техути протянул руки, и ему увиделось, что кисти, тяжелея, закрыли всю степь. Взял гигантскими пальцами плечи женщины, притягивая ее к себе. Проговорил голосом гулким, как огромная труба, голосом темного бога:

— Иди ко мне. И-ди…

— Хо-очешь, — шептала Онторо, скользя по его коленям и устраиваясь на груди, обхватывая поясницу горячими сильными ногами, откидываясь, чтоб ему было удобнее, — ты хочешь…

Когда перистые листья затрепетали под сонными порывами утреннего ветерка, Техути проснулся рядом с княгиней, все еще спавшей, откинул плащ и холодно разглядывая усталое лицо, темные круги под глазами и скорбные складки в уголках опущенных губ, взял ее, как берут рабыню, не слушая возражений, так что она проснулась и молча ждала, закусив губу и не успев загореться сама. А когда ее взгляд потеплел, и дыхание сбилось, кожа на скулах порозовела, он откинулся, отодвигаясь, и небрежно поцеловав спутанные волосы, ушел к роднику умыться. Плеская в горящее лицо воду, прислушался к себе — где там обещанное Онторо удовольствие. И уже хотел пожать плечами с досадой. Но вдруг вспомнил, как недоуменно раскрылись ему вслед карие глаза. Задрожали губы. Но ничего не сказала — горда. И, поднимаясь, улыбнулся во весь рот, как мальчишка, получивший подарок.

Ночная сестра не лгала! Он ест ее, по кусочку ест ее силу. Ничего, в ней много сил, и теперь вся она будет принадлежать ему, — не тупым наемникам, сыну купца, да бестолковым бабам во главе с припадочной Ахаттой. А роскошь и богатство, ну что ж, если о переходе силы Онторо не солгала, значит, и дальше поведет его верно. Все будет.

Он вернулся, смеясь и раскидывая руки, закричал, подбадривая княгиню:

— Смотри, какое утро, Хаи! Поедим и в путь. Еще день и Паучьи Горы будут совсем близко.

Над Островом Невозвращения тяжелая туча, сворачиваясь горой, открывала полнеба, залитого белым солнечным светом. И рядом с тучей свет этот резал глаза, выжимая слезы. Зной ложился на плечи твердыми ладонями, которые не стряхнуть.

Жрец Удовольствий стоял на деревянной платформе, которая на высоких столбах нависала над песками, и уходила дальним краем за полосу прибоя, что сверху казался белым кружевом с мелким рисунком.

— Пойдем, — подал Онторо узкую руку, сжимая ее черную ладонь шелковистыми пальцами, умащенными драгоценными мазями.

Дерево звенело и поскрипывало под ногами. Море внизу мерно ярилось, бухая в песок и рассыпаясь белоснежными пенами. Идя рядом, черная жрица недовольно повела плечами — солнце давило на них, и от внешнего злого света, лезущего в глаза, она успела отвыкнуть.

Подведя ее к самому краю платформы, жрец указал на длинное сиденье с коваными подлокотниками, поманил, усаживаясь. И она осторожно села рядом, поглядывая сбоку на безмятежное красивое лицо, скрытое тенью широких полей вычурной шляпы.