Падение Римской империи - Питер Хизер

Римляне и вестготы первыми достигли холмов и пресекали любую попытку выбить их оттуда — так повествует наш основной источник, однако затем он впадает в риторику (хотя риторика эта довольно изящна):

«Завязался бой — яростный, беспорядочный, жестокий и беспощадный, — бой, подобного которому не помнили с давних времен… Ручей, протекавший между низкими берегами… оказался переполнен чужеродными струями и из-за потока крови превратился в бурную стремнину. Те, кого раны вынуждали утолять мучившую их жажду, пили воду, смешанную с кровью».

Теодорих был убит в бою; то ли его поразили копьем, то ли затоптали насмерть, когда он упал с коня, — сведения о его гибели не отличаются ясностью. Опять-таки в соответствии с нашим основным источником всего погибло 165 тысяч человек, однако эта цифра совершенно невероятна. К концу того дня Аттила пребывал в подавленном настроении. Будучи вынуждено отступить и занять оборону за поставленными в кольцо повозками, его войско впервые потерпело серьезное поражение. Первым побуждением Аттилы было собрать в кучу седла, чтобы возвести для себя погребальный костер{362}. Однако военачальники Аттилы убедили его в том, что это сражение — лишь тактическая неудача, и он успокоился. Патовая ситуация, когда оба войска стояли друг против друга, длилась до тех пор, пока гунны не начали медленно отступать. Аэций воздержался от их активного преследования и распустил свою коалиционную армию так скоро, как только смог, — задача, исполнение которой было значительно облегчено тем фактом, что вестготы торопились вернуться в Тулузу, чтобы выбрать преемника своему погибшему королю. Аттила смирился с продолжавшимся отступлением своих полчищ; поджав хвост, гунны бежали в Венгрию. Хотя цена, заплаченная теми римскими городами, которые находились на пути следования гуннского войска, оказалась чрезвычайно высока, первый натиск Аттилы на римский Запад был отбит. И вновь в кризисный момент Аэций оказался на высоте. Несмотря на всю ограниченность находившихся в его распоряжении ресурсов, Аэций сумел сколотить ту коалицию, которая спасла Галлию.

В гневе и досаде Аттила Гунн провел зиму 451/52 гг., готовясь к еще большему кровопролитию. На этот раз удар пришелся на Италию. Весной 452 г. войска Аттилы прорвались через альпийские перевалы. Первым препятствием на их пути была Аквилея. Здесь гунны были остановлены мощными городскими укреплениями — Аттила даже собирался прекратить поход. В тот момент, когда он уже был готов снять затянувшуюся тщетную осаду, он заметил аиста, извлекавшего своих птенцов из гнезда, которое тот свил в одной из городских башен, и переносившего одного за другим тех, кто еще не умел летать. Заметив это, как сообщает Приск, Аттила «приказал своему войску оставаться на прежнем месте, заявив, что птица никогда бы не покинула своего гнезда… если бы не знала наперед, что в скором времени это место постигнет какое-то бедствие»{363}. Разумеется, аист (не говоря уже об Аттиле) оказался прав. Высокое мастерство гуннов в деле завоевания укрепленных городов возобладало, и в скором времени Аквилея пала. Ее падение открыло перед гуннами главный путь в Северо-Восточную Италию.

Затем орда направилась по старинным римским дорогам на запад через долину По. Будучи одной из политических метрополий Западной Римской империи и являясь к тому же ее житницей, этот регион изобиловал богатыми городами. Теперь, как и на Балканах, один за другим эти города попадали в руки гуннов, которые стремительно овладели Падуей, Мантуей, Виченцей, Вероной, Брешией и Бергамо (см. карту № 13). И вот уже Аттила стоял у ворот Милана, в течение длительного времени являвшегося имперской столицей. Осада затянулась, однако Аттила вновь взял верх, и очередной имперский центр был разграблен и опустошен. Фрагмент «Истории» Приска сохранил для нас такую любопытную деталь:

«Когда [Аттила] увидел [в Милане] живописное изображение, где римские императоры восседали на золотых тронах, а скифы лежали мертвыми у их ног, он разыскал художника и приказал ему запечатлеть Аттилу сидящим на троне, тогда как римские императоры взваливают на свои плечи мешки и сыплют золото к его ногам».

Однако, как и годом ранее в Галлии, италийский поход Аттилы не во всем пошел так, как предполагалось заранее. Ватиканские источники и голливудские сценаристы любят фокусировать внимание на одном частном эпизоде, когда после падения Милана папа Лев как участник миротворческой миссии, в которую входили префект Тригеций и консуляр Авиен, встретился с Аттилой, чтобы попытаться убедить его не нападать на Рим. В конечном счете гунны повернули вспять, в очередной раз убравшись в Венгрию.

В определенных кругах это событие было подано как выдающаяся личная победа папы в области тайной дипломатии. Действительность оказалась более прозаичной. Помимо вдохновленного Господом Льва, здесь были задействованы другие силы. Во время похода Аттилы в Италию — похода, который, в сущности, свелся к серии осад, — отсутствовала надежная система снабжения; в тех зачастую стесненных условиях гуннское войско оказалось уязвимо во многих отношениях. Хронист Гидаций скупо поведал об этом так: «Гунны, которые разграбили Италию и взяли приступом немало городов, понесли Божью кару, претерпев ниспосланные небом испытания — голод и мор». К тому времени, когда пал Милан, мор уже собирал обильную жатву, да и ситуация с продовольствием становилась критической. Кроме того, в Константинополе теперь был новый властитель, император Маркиан, и его войска (наряду с теми силами, которые сумел собрать Аэций) вовсе не бездействовали: «В довершение всего [гунны] были наголову разбиты направленными императором Маркианом вспомогательными частями под командованием Аэция, и они одновременно гибли в своих становищах как от ниспосланных небом испытаний, так и от рук солдат Маркиана» (Hydat. Chron. 154). По-видимому, пока Аэций, возглавлявший объединенные силы Востока и Запада, изматывал гуннские полчища в Италии, другие восточноримские войска совершали рейд в области к северу от Дуная, в глубь владений Аттилы. Это были смертельные тиски, поэтому, как и годом ранее, у Аттилы Гунна не оставалось иного выбора, кроме отступления. После заключения некого подобия мира или перемирия полчища Аттилы откатились в Центральную Европу{364}.

Если 451 г. ознаменовался не более чем тактической неудачей, два крупных поражения, понесенных впервые за много лет, причинили существенный ущерб репутации великого завоевателя. Эти военные акции на римском Западе в действительности оказались для Аттилы гораздо более тяжелыми, нежели его балканские предприятия десятилетием раньше. Гуннская империя не располагала бюрократическим аппаратом своей римской соседки, каким бы несовершенным он ни был. Насколько нам известно, вся гуннская бюрократия в то время сводилась к одному присланному римлянами секретарю и еще пленнику по имени Рустиций, которого взяли на службу за его умение вести переписку на греческом и латыни. Поэтому невозможно представить себе, чтобы гунны располагали чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим присущую римлянам способность планировать и обеспечивать на месте систему снабжения продовольствием и фуражом, необходимую для проведения крупномасштабных военных операций. Несомненно, когда раздавался клич, звавший в поход, предполагалось, что каждый воин возьмет с собой определенный запас провианта, однако в том случае, если военные действия затягивались, гуннское войско было вынуждено существовать в основном благодаря подножному корму. Поэтому во время походов на дальние расстояния трудности, возникавшие в связи с сохранением армии в качестве эффективной боевой силы, возрастали многократно. Усталость, равно как и вероятность нехватки продовольствия, и возможность возникновения эпидемии повышались по мере того, как увеличивалось расстояние. Кроме того, существовала большая вероятностьтого, что, если войскам придется рассредоточиться по незнакомой местности в поисках продовольствия и фуража, будет затруднительно вновь собрать их для битвы. В 447 г. во время самого глубокого из всех рейдов на Балканы полчища Аттилы, чтобы дать первое большое сражение, прошли на запад вдоль северного хребта Балканских гор, перевалили через него, затем двинулись на юг, к Константинополю, потом на юго-запад, к Херсонесу Фракийскому, чтобы дать второе сражение: в целом это расстояние примерно в 500 километров. В 451 г. войску гуннов пришлось покрыть расстояние от Венгрии до Орлеана, т. е. около 1200 километров, а в 452 г. — от Венгрии до Милана, приблизительно 800 километров, однако на этот раз гуннам пришлось вести осаду, что сделало их более уязвимыми для болезней{365}. Как полагают многие исследователи, во время походов, столь значительно углублявшихся на территорию Западной Европы, Аттила и его войска были практически обречены на то, чтобы претерпевать серьезные неудобства.