Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых - Вольдемар Балязин

Новелла 14

От тризны к свадьбе

Двадцать второго мая 1880 года в 8 часов утра умерла императрица Мария Александровна Она тихо скончалась после очень долгой болезни, продолжавшейся полтора десятка лет. Последний месяц больная почти все время находилась в полузабытьи и умерла так незаметно, что не успели даже позвать близких, чтобы проститься с нею. 28 мая ее похоронили в Петропавловском соборе, и во время похорон царедворцы заметили, что Екатерины Михайловны среди присутствующих нет, несмотря на то, что она, как фрейлина, должна была провожать императрицу в последний путь.

Долгорукова осталась в Царском Селе и там ждала Александра. Он приехал к ней на следующий день и посвятил ее в планы относительно перемен, которые неминуемо должны были произойти в связи со смертью Марии Александровны и в штате двора, и в его собственном домашнем обиходе, не касаясь существа их личных взаимоотношений.

Среди тех намерений, о которых царь сообщил своей возлюбленной, было и одно весьма немаловажное, касающееся его невестки Марии Федоровны. Это намерение Александр осуществил уже на следующий день, 29 мая, издав рескрипт на имя цесаревны Марии Федоровны, которым она назначалась преемницей скончавшейся императрицы и объявлялась августейшей покровительницей и руководительницей Ведомства императрицы Марии. (Ведомство носило имя его основательницы — императрицы Марии Федоровны — жены Павла I. В его задачи входило всемерное содействие образованию детей, юношей и девушек, а также широкая благотворительность всем россиянам.) О масштабах Ведомства и разносторонности его деятельности свидетельствует то, что к этому времени в его состав входило 459 учреждений: Александровский (Царскосельский) лицей, Николаевский Сиротский институт в Гатчине, 27 женских институтов со Смольным во главе, 77 женских школ, 31 мужская гимназия, 20 специальных мужских учебных заведений, училища для глухонемых, воспитательные дома, училища нянь, фельдшериц, дома призрения для больных и престарелых, богадельни, повивальные (акушерские) пункты, 113 детских приютов, благотворительные общества, 23 больницы и т. п.

Кроме того, к Марии Федоровне перешло и руководство Российским Обществом Красного Креста, возникшим за 13 лет перед тем под названием «Общества о раненых и больных воинах». (Мария Федоровна руководила им в годы русско-японской и во время Первой мировой войн, и руководила весьма успешно.)

И лишь 25 июня — через месяц после похорон жены — Александр сказал Екатерине Михайловне то, чего она ждала вот уже четырнадцать лет: «Петровский пост кончится 6 июля. В этот день я решил обвенчаться с тобой». Однако больше он не сказал об этом никому. Лишь за два дня до срока, Александр, находясь в Царском Селе, вызвал Александра Адлерберга и заявил, что хочет обвенчаться с Долгоруковой. Адлерберг пытался возражать, но царь сказал, что волен распоряжаться собственной судьбой, как сочтет нужным, тем более что жениться на Долгоруковой ему велит чувство долга перед нею и их общими детьми. Свадьба состоялась в назначенный день в три часа дня в Большом Царскосельском дворце, в одной из маленьких комнат, где стоял походный алтарь — обыкновенный стол, на котором стояли: крест, евангелие, свечи, венцы и обручальные кольца.

Протоиерей Ксенофонт Яковлевич Никольский, проток дьякон к дьячок уже ждали молодых в полном облачении. При венчании присутствовали: граф А. В. Адлерберг, генерал-адъютант А. М. Рылеев, мадемуазель Шебеко и генерал-адъютант граф Э. Т. Баранов.

После венчания Александр пригласил свою молодую жену и Варю Шебеко на прогулку, попросив взять с собою и детей — Георгия и Ольгу.

Шебеко рассказывала потом, что вдруг Александр с неожиданной печалью в голосе сказал:

— Я боюсь своего счастья, я боюсь, что меня Бог слишком скоро лишит его.

И вслед за тем настойчиво вопросил сына обещать, что он никогда не забудет своего отца.

Возвратившись с прогулки, Александр составил акт о состоявшемся бракосочетании, подтвержденный подписями Адлерберга, Баранова, Рылеева и его собственной, и вслед за тем написал Указ Правительствующему Сенату: «Вторично вступив в законный брак с княжной Екатериной Михайловной Долгоруковой, Мы приказываем присвоить ей имя княгини Юрьевской с титулом «Светлейшей». Мы приказываем присвоить то же имя с тем же титулом нашим детям: сыну нашему Георгию, дочерям Ольге и Екатерине, а также тем, которые могут родиться впоследствии, мы жалуем их всеми правами, принадлежащими законным детям сообразно статье 14 «Основных законов Империи» и статье 147 «Учреждения императорской фамилии».

Тем самым Екатерина Михайловна, а также Георгий, Ольга и Екатерина становились полноправными членами императорской фамилии со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Однако этот документ до поры до времени Александр решил сохранить в тайне. Лишь через десять дней он сообщил о своем новом браке и созданных после него документах приехавшему в Царское Село Лорис-Меликову, да и то предварительно взяв с него клятву о молчания; После этого царь сказал:

— Я знаю, что ты мне предан. Впредь ты должен быть так же предан моей жене и моим детям. Лучше других ты знаешь, что жизнь моя подвергается постоянной опасности. Я могу быть завтра убит. Когда меня ее будет, не покидай этих столь дорогих для меня людей. Я надеюсь на тебя, Михаил Тариэлович.

Между тем жизнь страны шла своим чередом, и Лорис-Меликов не только пытался искоренять крамолу, но и по мере возможностей старался продолжать развитие реформ. С этой целью он убедил царя ликвидировать Верховную распорядительную комиссию, закрыть III Отделение, а его самого, освободив от всех экстраординарных должностей, назначить министром внутренних дел.

Шестого августа Александр согласился, а еще через десять дней выехал в Ливадию на летний отдых.

Впервые он ехал вместе с Екатериной Михайловной, Георгием и Ольгой в царском поезде, совершенно открыто и официально, так как накануне отъезда Александр уведомил о состоявшейся женитьбе цесаревича Александра Александровича. Наследник престола, выслушав отца, проявил сдержанность и почтительность, хотя речь шла о таком изменении в семье, которое прежде всего ставило под угрозу статус наследника.

Положение цесаревича осложнялось еще и тем, что он возглавлял при дворе «партию» контрреформ.

Ближайшие единомышленники цесаревича собирались в Аничковом дворце. Это были решительные сторонники неограниченного самодержавия и ортодоксального православия, люди волевые, упрямые, до конца уверенные в собственной правоте. За их плечами был большой государственный опыт, отличное знание государственного механизма и лабиринтов российской административной системы. В этой «партии» первые роли играли графы Д. А. Толстой, Н. П. Игнатьев, князь С. М. Воронцов, М. Н. Катков, К. П. Победоносцев. Им противостояла немногочисленная группа сторонников умеренных реформ, группировавшаяся вокруг царя.

За день до отъезда в Ливадию император и Лорис-Меликов встретились с наследником и пытались доказать цесаревичу свою правоту, а именно то, что консервация общества приведет лишь к усилению революционеров, в то время как либерализация режима лишит их благодатной почвы недовольства самодержавием.

В Ливадии Лорис-Меликов продолжал настойчиво доказывать царю, что окончательная победа над революционерами может быть только тогда, когда России будет дарована Конституция. Однако Александр вел себя двойственно, не отвергая и не принимая идею преобразования государства в конституционную монархию.

Одиннадцатого сентября 1880 года Александр перевел в Государственный банк 3 302 900 рублей на имя Екатерины Михайловны Долгоруковой, написав: «Ей одной я даю право распоряжаться этим капиталом при моей жизни и после моей смерти». И, подкрепляя свое распоряжение, через два месяца, 9 ноября, написал цесаревичу такое письмо: «Дорогой Саша! В случае моей смерти поручаю тебе мою жену и детей. Твое дружественное расположение к ним, проявившееся с первого же дня знакомства и бывшее для нас подлинной радостью, заставляет меня верить, что ты не покинешь их и будешь им покровителем и добрым советчиком.

При жизни моей жены наши дети должны оставаться лишь под ее опекой. Но если Всемогущий Бог призовет ее к себе до совершеннолетия детей, то я желаю, чтоб их опекуном был назначен генерал Рылеев или другое лицо по его выбору и с твоего согласия.

Моя жена ничего не унаследовала от своей семьи. Таким образом, все имущество, принадлежащее ей теперь, движимое и недвижимое, приобретено ею лично, и ее родные не имеют на это имущество никаких прав. Из осторожности она завещала мне все свое состояние, и между нами было условлено, что если на мою долю выпадет несчастье ее пережить, все ее состояние будет поровну разделено между нашими детьми и передано им мною после их совершеннолетия или при выходе замуж наших дочерей.