Донбасский декамерон - Олег Витальевич Измайлов

Масштабно подошло государство и к конкурсу на новый гимн, необходимость создания которого была объяснена переходом от несколько устаревших норм немедленной всемирной революции к патриотической идее построения социализма, а за ним и коммунизма на отдельно взятой одной шестой суши. Председательствовал в комиссии первый маршал СССР, бывший луганский слесарь Климент Ворошилов, в конкурсе приняли участие более 100 композиторов, сочинивших 263 варианта гимна.

Согласитесь, было из чего выбирать. А поскольку в таком деле не обойтись без вкусовщины, то вполне можно представить себе, что гимном СССР и, соответственно, в наши дни – гимном РФ, стала бы музыка не Александра Александрова, а Арама Хачатуряна, Дмитрия Шостаковича или Ионы Туския. Все они вышли в финал, но победил Александров, в чем можно усмотреть просто руку Божию: ведь маститый композитор половину жизни, еще до революции был регентом виднейших церковных хоров, композитором соответствующих сочинений и вообще крупнейшим специалистом и педагогом в церковной музыке.

Суть своего сочинения, при звуках которого хоть в советские, хоть в нынешние времена немедленно встают по стойке «смирно» миллионы, автор объяснял так: «Мне хотелось соединить жанры победного марша, чеканной народной песни, широкого эпического русского былинного распева. Хотелось, чтобы гимн был другом и вдохновителем человека-гражданина». Что ж, нормальный, узнаваемый советский подход.

Но главной интригой был текст. К слову в той стране, которой уже почти тридцать лет нет с нами, относились трепетно. Оно было предметом страсти – в идейном и буквальном смыслах. За слово могли посадить, а в пиковом случае и просто «шлепнуть». Поэтому поэты, пришедшие на конкурс, были раскованны, но очень волновались. Кстати, а кто пришел? Да 17 мастеров слова, среди которых были по сей день звучащие имена – Василий Лебедев-Кумач, Виктор Гусев, Николай Тихонов, Михаил Исаковский, Павел Антокольский, Самед Вургун, Евгений Долматовский. Каждый – классик, каждый – фигура. Но победил детский писатель, автор культового «Дяди Степы».

А помог случай, который на войне свел в редакции армейской газеты Сергея Михалкова и известного всему довоенному Союзу журналиста Габриэля Уреклянца, писавшего под псевдонимом Эль-Регистан. Осенью сорок третьего Михалков рассказал приятелю, что участвует в конкурсе на текст нового гимна. Легенда утверждает, что в ночь с 11 на 12 ноября 1943 года Эль-Регистана осенило. Он записал наскоро: «Союз благородный республик свободных сплотила навеки великая Русь…» и т. д. С утра он побежал к Михалкову, и вместе они уже добили весь текст. Так у гимна СССР появилось сразу два автора. Но был и еще один – тов. Сталин. Именно он вычеркнул слово «благородный» в первой строчке, заменив на «нерушимый».

И в новогоднюю ночь 1944 года вся страна услышала из радиоточек (где они были, конечно) торжественные строки «Союз нерушимый республик свободных».

После смерти Сталина гимн до 1977 года исполнялся без слов, а в 1977‑м все тот же Михалков написал новую версию его текста. Впрочем, ему пришлось уже в 87‑летнем возрасте еще раз вернуться к знакомой теме – переписать старый текст для создания гимна РФ, музыку к которому взяли старую, советскую, все равно ведь лучше не придумать.

Эль-Регистан скончался от инфаркта в 1945 году. Соавтор пережил его на 64 года. Гимн, надеемся, еще долго послужит стране и народам, в ней живущим.

* * *

Концовку Панас читал просто заплетающимся языком. А дочитав, знаками показал, что он «отъезжает».

Палыч вопросительно взглянул на Донну. Агентесса СМЕРШа 2.0 покачала головой:

– Читаем дальше. Верней, я читаю.

История о курском крестьянине, ставшем донецким шахтером, а потом главой СССР

Никита Сергеевич Хрущев многие годы возглавлял Советскую Украину. Благодаря этому обстоятельству, а также любви к вышиванке (при Хрущеве в народе ее отчего-то прозвали «антисемиткой») Никита Сергеевич в сознании современных людей слывет «отчаянным хохлом», который потому и Крым из состава РСФСР перекинул в УССР.

А между тем сразу после того, как Хрущев стал первым человеком в государстве, подхалимы в Сталино немедленно отыскали двухэтажный домишко у подножия одного из сотен донецких терриконов, в котором молодой Никита начинал строить свою жизнь. Вряд ли жители этого домика ожидали, что ему выпадет столько внимания. Десять лет сюда водили экскурсии, во время которой рассказывали пытливым комсомольцам, что однажды молодой Никита Сергеевич даже спрятался здесь в печной трубе от жандармов.

Но сначала-то все начиналось иначе, без жандармов.

Юный слесарь Никита пристрастился читать. Книжки ему иногда давал заводской мастер Иван Писарев, под началом которого он трудился на заводе. По тем немногим сведениям о нем, которые в своих воспоминаниях оставили родственники и друзья Хрущева, Писарев был из числе тех, кто стоял за профсоюзную борьбу рабочих – надбавку, там, выбить у хозяина, штраф несправедливый отменить, инженера-француза или бельгийца на русского заменить, чтобы работать сподручней было. На все эти шаги нужна была массовка, и Писарев записал в нее Никиту.

Но были у него и другие виды на этого парня. Во-первых, он был одним из тех холостяков, кто поглощал домашние обеды в доме Писарева, а во-вторых, засматривался на Фросю, одну из дочек мастера. А их у него было пять. Наконец, молодые люди объявили о своем желании пожениться. Сказано – сделано. Сыграли свадьбу. И Хрущев переехал в большую квартиру тестя в том самом доме, в котором позже будет создан его музей.

Иван Писарев взял своего зятя под крыло – «как не порадеть родному человечку?». И вскоре заработки Никиты пошли в гору. По сути дела он стал «рабочей аристократией», как называли тогда высококвалифицированных и высокооплачиваемых рабочих, опору хозяина предприятия.

Хорошая сытная жизнь резко контрастировала с той, которую молодой Хрущев знал с рождения. Он решил, что выбьется в люди во чтобы то ни стало. Купил в дом автоматический рукомойник с педалью и пару зеркал. Себе – пару костюмов, один из которых был «на выход».

Кроме того, правильный слесарь Никита вступил в Юзовское общество трезвости, которые в предвоенные годы как грибы росли по всей Российской империи под эгидой церкви. На основании этого факта родня Хрущева утверждала, что он-де и в молодости был непьющим, и вообще – всю жизнь. Ну, к этому мы еще вернемся, а пока дадим слово его сыну, Сергею Хрущеву, который со слов отца и бабушек рассказывал о той поре в жизни отца так:

«Начав зарабатывать, отец купил себе велосипед и гармошку, колесил по окрестностям, по вечерам растягивал мехи, на музыку слеталась молодежь, начинались танцы. Самому ему потанцевать удавалось не всегда, он – музыкант. Вскоре отцу наскучило крутить