Могол - Алан Савадж

— Вы не рады видеть своих внуков? — прошипела Елена.

Он снова посмотрел на детей.

— Где моя дочь?

— Она в пути.

— Тоже изгнанница?

— Не совсем так, дон Педро. Могол мертв, убит собственным сыном. Мой племянник служит у принца Хусро. Они хотят отомстить за Акбара. Племянник решил своих детей сохранить в безопасности. Вам следует уважать его за это.

— А если он потерпит поражение?

— Если это случится, он и ваша дочь присоединятся к нам здесь. И мы все отплывем в Англию.

— В Англию! — с презрением произнес Домингес.

— Мне говорили, что Англия и Испания сейчас пребывают в мире.

— Да, сеньора, мир был заключен. — Домингес, казалось, не осознавал еще значения сказанного.

— Тогда не о чем спорить. Но поскольку я не нашла гостеприимства в вашем доме, пойду искать более приветливый.

Домингес нахмурился, задумавшись.

— Прошу вас остаться, сеньора, до приезда моей дочери.

Елена решила принять его не слишком приятное для нее приглашение. Хотя у нее имелось достаточно денег, но неизвестно, как долго ей придется жить на них. А продавать свои драгоценности здесь, в Диу, она не собиралась.

Ей оставалось только ждать. Елена сдерживала себя, как могла. Сидя на берегу, пока дети играли, размышляла над тем, что готовит ей будущее. Ее жизнь резко изменилась к худшему со дня смерти Акбара. Раньше она никогда не испытывала не только страха за себя, но даже и беспокойства.

Теперь все в прошлом. Ее глодало предчувствие, что Уильям не вернется. Оставалось только молиться, чтобы Изабелле удалось добраться к ним целой и невредимой.

А тут еще приходилось иметь дело с домочадцами Домингеса. Она была всегда на виду, и времени для раздумий не оставалось. Ей во всем чинили трудности. Ни донья Маргарита, ни дон Педро не могли простить, что Изабелла оказалась в смертельной опасности.

Однако донья Маргарита все же оставалось женщиной и к тому же бабушкой. Она беспокоилась о своей дочери, ненавидя и презирая грубого индуса, каковым считала Уильяма, но ей трудно было противиться зову сердца, глядя на внуков.

Дон Педро — другое дело. Глядя на детей, он видел только раджпутских выродков Уильяма. Когда же он смотрел на их опекуншу, видел только женщину, которая однажды отвергла его с презрением.

— Сеньорита Блант, — обратился он к ней, застав одну на террасе своего дома, когда та смотрела на пролив, наблюдая за паромом, соединяющим остров с материком. — В последнее время ситуация изменилась.

Елена слева направо окинула взором окрестности.

— Я вижу мало изменений, дон Педро.

Он топнул ногой в гневе.

— Я имею в виду ваше положение. Ваш племянник в немилости, а может быть, уже и мертв.

— Сомневаюсь в этом, — огрызнулась она.

— Посмотрим. Но если это так, то, возможно, и моя дочь умерла с ним, а значит, у меня есть право забрать у вас моих внуков.

Елена не смогла сдержать вздоха.

— Поскольку вы откровенно ненавидите их, это было бы преступлением, таким же гнусным, какое только новый Могол мог бы совершить, — сказала она.

— Что преступление, а что не преступление, все это относительно, сеньорита, — засмеялся он. — Я, например, считаю преступлением, что такая женщина, как вы, никогда не делила постель с мужчиной.

— Вы не достойны вашей жены, сеньор, — сказала она.

— Но достоин вас, моя дорогая Елена. — Он схватил ее руку. — Я хочу вас. Я ни одной женщины не желал больше, хотя прежде не пытался понять этого.

Елене стало трудно дышать.

— Шесть лет назад я отвергла вас, сеньор.

— Шесть лет назад, в силу своего положения, вы могли это сделать. У вас за плечами было могущество Акбара, а сейчас — ничего. — Он наклонился к ней. — Я буду обладать вами, Елена. Или заберу детей и вышлю вас, голой и связанной, на месть Могола. Он будет доволен получить дочь Бланта, разве нет?

От этих слов в ее жилах кровь похолодела.

— А если я покорюсь вам?

— Тогда вы сможете забрать детей туда, куда захотите, и держать их там, пока я не захочу увидеть их снова. Сейчас они отвратительны мне.

Елена печально смотрела на него. Она была уже почти готова пожертвовать собой — последним, чем владела, но не знала, можно ли поверить его обещанию.

Он прочитал на ее лице готовность уступить, однако у него также имелось слабое место.

— Мне бы не хотелось, чтобы донья Маргарита знала об этом, — произнес он.

— А если Блант-эмир узнает об этом насилии, будьте уверены: вы мертвы, — парировала она.

Он нахмурился:

— Блант-эмир мертв.

— Возможно, — ответила она. — Тем не менее вы должны поклясться, что, какие бы известия ни пришли из Лахора или из Агры, вы не будете пытаться отнять у меня детей.

Дон Педро глубоко вздохнул.

— Если я сделаю это, вы по доброй воле придете ко мне в постель?

Елена холодно улыбнулась:

— Будет безопаснее, если вы станете приходить в мою, сеньор.

Так Елена принесла себя в жертву ради любимых ею детей. Она не сомневалась, что их судьба все еще была в руках человека, который их ненавидел. Но все оказалось слишком запутанным. Поскольку все в ее жизни перевернулось вверх дном, этот акт самопожертвования даст хоть какое-то, пусть дьявольское, но удовлетворение. Вдруг ей это даже понравится? Улыбаясь, он раздвинул ей ноги, рассматривая ее обнаженное тело, изгибавшееся в некоем промежуточном состоянии между агонией и экстазом.

Миновали шесть недель томительного ожидания, когда пришли наконец известия.

Семью Домингеса пригласили в дом губернатора.

— Приехал гонец от Могола, — объявил тот, трясясь от страха. — Требует детей.

— Вы имеете в виду, что мятеж окончился неудачей? — спросил дон Педро.

Елена не могла вымолвить ни слова. Новость потрясла ее.

— Полное поражение! — воскликнул дон Энрике. — И, мой Бог, Джахангир мстительный человек.

Наконец Елена собралась с духом и произнесла:

— Скажите мне, что случилось, молю вас.

— Армия принца дезертировала, а главные его соучастники взяты в плен. Я даже не знаю, как сообщить вам обо всем.

— Говорите, — умоляюще сказала Елена.

Дон Энрике вздохнул.

— Принца лишили глаза. Только одного глаза, чтобы он смог увидеть, какая кара уготована его соратникам. Говорят, он будет заключен в тюрьму на всю жизнь. Но я не сомневаюсь, что он уже задушен. Потом Могол посадил на кол триста мятежных офицеров.

Донья Маргарита обеими руками схватилась за горло.

— А Уильям? — Елена едва нашла силы произнести это имя.

— Бланту была уготована иная судьба.

— О, Бог мой... — только и смогла вымолвить Елена.