Хардкор - Владимир Венгловский

Она шла мимо нас сквозь буран, как призрак. Казалось, что падающие снежинки обминали ее тело, закручивались вокруг нее вихрями. Юрха подошла к отцу и обняла.

— Пойдем домой, — прошелестел ветер невидимой травой.

Когда они проходили рядом, я увидел его наполненные страхом глаза.

Олег застонал.

— Ёжик, — сказал он. — Ёжик.

И пополз к лежащему в кровавом снегу мальчишке. Я знал, что сейчас будет: всё было напрасно. Я не выполнил работу в самом конце задания. После такого удара Ёжика не спасти.

Олег подполз к сыну, приподнялся и начал гладить ладонями его лицо.

— Он жив! Жив! — закричал Олег и, запрокинув голову, засмеялся.

Ёжик открыл глаза и заплакал, обняв отца.

— Жорку жалко.

Меч, который должен был разрубить спину мальчишке, лишь разрезал его заплечный мешок, в котором сидела крылатая жаба. Снег был залит ее кровью.

Олег прижал Ёжика к себе.

— Я куплю тебе новую. Вернемся в реальность, и куплю. Хомячка. Хочешь, я куплю тебе хомячка?

Превратившаяся в человека Илва поднялась на ноги. Не удержалась, и снова опустилась в снег.

— Оборотень еще жив, — сказала она.

Я подполз ближе. Оборотень, с которым она дралась, тоже принял человечье обличье. Его грудь проваливалась огромной дырой, на губах пузырилась кровавая пена.

— Проклятая тролль нас убила, — сказал он. — Говорил Гвену, чтобы избавился от нее.

Я приставил меч к его горлу. Оборотень засмеялся.

— Незачем, — сказал он. — Со мной всё кончено.

— Кто вас послал? Маркграф из Формира?

— Он обещал награду любому, кто принесет голову огненного волшебника — бывшего генерала Фойрига. Вы покойники, потому что за вами отправились «Невашдни».

Он закашлялся и закрыл глаза.

— Возьми. — Илва протянула мне одно из зелий лечения, которыми снабдил нас в дорогу Вот. — Я уже выпила. Олегу дай, а то весь исполосован.

Буран прекратился, из-за туч выглянула идущая на убыль луна. Ёжик хоронил в снегу зарубленную жабу.

Когда мы уезжали, Гвен вышел из дома.

— Я по-настоящему починил ваших птиц. Профессиональная гордость.

— Не боишься с нами разговаривать, предатель? — Олег прищурился и опустил ладонь на рукоять меча.

— Нет, — пожал плечами Гвен. — Я против вас ничего не имею. Здесь трудно выживать. Такой мир. А она не даст вам меня убить.

Юрха стояла у ворот и молча смотрела на нас. Когда она находилась рядом, я, неожиданно для самого себя, наклонился и поцеловал ее в щеку, которая оказалась по-человечески теплой. Сидящая позади меня Илва хмыкнула. Юрха улыбнулась и долго махала нам вслед рукой.

Они встретились на площади Вормса — отец и сын, вспомнившие друг друга. Крепко обнялись, но я видел их пустые глаза — в них не было радости. Душевная связь между Олегом и Ёжиком оборвалась, будто игра навсегда забрала души близких людей, оставив взамен подделки. Ничего, главное, чтобы они не забывали, кем являются на самом деле. Реальность, когда мы до нее доберемся, расставит всё на свои места. Игра сотрется из памяти, как страшный сон.

— Мы скоро уйдем отсюда, вернемся домой, — тихо говорил Олег, гладя Ёжика по голове.

Тела погибших людей лежали на площади. Возле Мейнарда скулила крылатая жаба. Ее тявканье переходило в завывания, которые резко обрывались, наступала короткая тишина, а затем вновь раздавалось тихое поскуливание. Снежинки падали на тело волшебника, но больше не таяли, покрывая синие татуировки белым, пропитывающимся кровью пухом.

Приготовленные к сожжению мертвые тролли были свалены кучей среди обгоревших бревен у входа в город. Некоторые щупальца еще слабо шевелились. Оставшиеся в живых монстры отступили в лесную чащобу.

— Они вернутся, — сказал Олег. — Не скоро, но вернутся.

— Да, — ответил я. — Но здесь не будет тебя, чтобы организовать оборону. Мы уходим. Да и место для памятника занято, генерал.

— Город купит услуги наемников с побережья. Люди научились сражаться, почувствовали победу.

Ёжик, стараясь не смотреть на мертвого Мейнарда, попытался схватить жабу. Та извернулась и цапнула его за палец. Ёжик отбросил жабу в сторону, она упала, подвернув крыло, и забилась на снегу.

— Сегодня, — сказал Олег. — Хочу уйти сегодня, чтобы покинуть этот город. Что-то внутри меня уговаривает остаться здесь навсегда. Я должен сражаться, защищать Вормс от порождений леса.

— Вновь и вновь, — проговорил я.

— Что?

— Говорю, защищать вновь и вновь. Бессмысленная война, которая лишь для наблюдателя со стороны может вызывать интерес. «Посмотрите, как здорово он пробил мечом тролля! Вот это приём! О! Как он его щупальцем, поднял и швырнул, видели? А в какой смешной позе лежит вот этот после хэд-шота!». Когда рядом погибшие друзья и воняет горелым мясом, хочется свернуть программеру, создавшему игру, его тощую шею.

Вот ушел час назад по своим делам, пообещав вскоре вернуться.

— Сволочь, — сказала жаба, переворачиваясь на брюхо. — Сволочь, сволочь… Хочу печеньку.

И опять затявкала, подняв к небу широкую голову.

К нам подошла Илва и опустила руку Олегу на плечо.

— Хороший у тебя сын, — сказала она. — Спокойный.

Ёжик исхитрился поднять жабу, сжав обеими руками так, что она не могла добраться до его пальцев. Висела и дергала в воздухе короткими лапами.

— Папа, можно ее взять с собой? — спросил Ёжик, оглядываясь на нас. — Ну, пожалуйста.

— Можно, — ответил Олег. — Жаль, что убежала моя саламандра.

«Куда взять, в реальность?» — захотелось спросить мне.

Глаза Ёжика были пустыми, словно он не отдавал отчета тому, что говорил. Будто был куклой, марионеткой, управляемой дергающим за нити кукловодом. Я помотал головой: покажется же такая ерунда!

Олег достал из кармана курительную трубку, засыпал из кисета щепотку табака, выбил искру и с удовольствием затянулся дымом.

— Тут всё же нашлось настоящее курево, — сказал он, выпуская облачко дыма. — Привозят из Саргары. Жить можно.

Илва разогнала дым со словами: «Фу, мерзость!» и пошла к Ёжику. На краю площади стоял Вот, наблюдал за нами. Я поднялся и направился к нему.

— Поговорим? — предложил он, кивнув на разоренную таверну.

— Пошли, — согласился я.

Искореженная дверь висела на одной петле. Под ногами хрустели щепки от разломанной мебели и черепки разбитой посуды. Вот выудил из обломков чудом сохранившуюся бутыль с ягодной настойкой, вытащил зубами пробку и основательно приложился к горлышку.

— Фух! — сказал он, встряхивая настойку, поднимая осадок в виде сморщенных ягод и мертвых жучков. — Отвратное пойло. Кровянница подмешана для цвета, но портит вкус она. Кругом одни мерзавцы и прохиндеи! Будешь?