Герман Геринг — маршал рейха - Генрих Гротов

Со своей стороны, Гитлер видел в Геринге представителя нового поколения руководителей Германии. Он отзывался о Геринге как о „втором Вагнере“, как образце человека Ренессанса, с подобной же тягой к культуре, войне и политике. К манере Геринга пышно и ярко одеваться и соответствующим образом себя вести, шокировавшей чванливых и унылых чиновников и военных, Гитлер относился снисходительно именно потому, что он отличался от стандартных представителей высшего и среднего классов. Геринг с его поведением открывал пропасть и одновременно являлся своего рода перекидным мостом между нацистской элитой и теми, кого она хотела привести себе на замену; этаким живым напоминанием, что буржуазный образ жизни душит развитие Германии, тогда как нацистское движение освобождает германскую культуру, воссоединяет Германию с ее историей.

Гитлера восхищали в Геринге качества, которых он сам до некоторой степени был лишен, но которые, он считал, должны были отличать новое поколение немцев. „Рейхсмаршал прошел со мной сквозь годы кризисов, — заявил он своему окружению в 1944 году. — Во время кризиса он холоден как лед. В такие моменты не может быть лучшего советника, чем рейхсмаршал… Он жесток и холоден как лед… Лучшего и быть не может, лучшего просто невозможно отыскать“. Твердость Геринга, его героизм, его ураганная энергия и временами жестокость сделали его политической фигурой, которой Гитлер восхищался до самой войны. Ни за что ни про что он не назначил бы его своим преемником в 1939-м. Возможно, по этой же причине он закрывал глаза на его коррумпированность.

Возвращаясь к Альберту Шпееру, следует сказать, что он — это были уже последние недели войны — просто перестал подчиняться приказам Гитлера и вел собственную политику. Но Геринг так не мог поступить, не подчиниться фюреру было просто не в его природе. Он увиливал, медлил, чтобы избежать конфронтации, но отданная фюрером команда была по-прежнему для Геринга гласом божьим. Он дал свое слово служить ему, и у него даже при наступившем впоследствии окончательном разочаровании Гитлером не возникало мыслей нарушить его.

Но горячего желания служить ему сердцем и душой у Германа Геринга больше не было. Он не делал ничего пагубного для гитлеровского режима, но уже не слишком старался его поддерживать.

В последующие месяцы Герман Геринг не играл заметной роли в судьбе рейха, входящей в стадию сумерек. Подобно внезапно взвившейся ракете, он вдруг прочерчивал небосвод нацистского политического Олимпа, разбрасывая искры и производя громкий шум, чтобы потом опять исчезнуть на несколько недель. В день „Д“, 6 июня 1944 года, когда союзники высадились в Нормандии, Геринг охотился в Шорфхайде и не присутствовал в ставке фюрера во время его вспышки ярости, когда Гитлер, вопреки своим ожиданиям, узнал, что для отражения высадки имеется всего лишь 327 самолетов.

Теперь, встречая Адольфа Галланда или Эрхарда Мильха, он устраивал им яростные разносы. Галланду он постоянно твердил, что нынешние пилоты-истребители — просто сплошь неумехи и трусы, и в конце концов так разозлил молодого генерала, что тот сорвал с шеи Рыцарский крест и бросил его оземь. С Мильхом он теперь конфликтовал по поводу использования нового реактивного самолета „мессершмитт-262“. (Мильх, как и Галланд, хотел, чтобы эта машина выпускалась и использовалась как истребитель, как она и была первоначально задумана, для отражения воздушных атак союзников, Гитлер же и поддержавший его Геринг требовали модифицировать ее под бомбардировщик.) После одной особенно яростной стычки они почти перестали разговаривать друг с другом. Но при общении с другими офицерами Геринг не делал секрета из того, что он думал о своем заместителе.

— Кто такой Мильх? — сказал он как-то своему новому начальнику штаба генералу Вернеру Крейпе. — Просто „пук“, вырвавшийся из моей задницы. Сначала он хотел играть роль моего наследного принца, но потом возжелал стать моим узурпатором.

23 мая 1944 года Гитлер, узнав, что Мильх продолжает выпускать реактивные истребители, пришел в ярость и лишил его своего благоволения. Обрадованный Геринг этим сразу воспользовался и отнял у ненавистного заместителя все его полномочия. 27 мая руководство авиационной промышленностью перешло к Шпееру. Ожидалось, что Мильх подаст в отставку сам, но он этого не сделал, и 20 июня, в присутствии Гитлера, от него этого категорично потребовал Геринг. В результате Мильх подал прошение об уходе со всех занимаемых им постов, однако за ним все же была оставлена должность главного инспектора люфтваффе.

Иногда, словно вскидываясь ото сна, Геринг покидал Каринхалле или Бург-Фельденштейн и неожиданно появлялся в Нюрнберге, Дюссельдорфе или Бремене или каком-нибудь другом городе, который перед этим „посетило“ англо-американское бомбардировочное соединение. Галланд, Мильх, Шпеер, Геббельс и Гиммлер, все те, кто теперь испытывал к нему широкий диапазон чувств — от обиды и негодования до презрения, испытывали еще и досаду, отмечая, что среди широкой публики он так же популярен, как и прежде. Люди дружелюбно приветствовали его, хлопали по плечу, когда он проходил среди них, переживших бомбежку, и проявлял сочувствие. Однажды ночью Альберт Шпеер зашел в бомбоубежище во время налета и увидел толпу, сидевшую вокруг Германа Геринга.

„Его лицо светилось отражением их явного восхищения, — позднее рассказывал Шпеер. — Не могло быть сомнений, что для них он по-прежнему был героем. После того как он ушел, я услышал, как люди стали говорить друг другу: „Он славный парень, Толстяк. Он беспокоится о нас, не то что другие“. Очевидно, они имели в виду Адольфа Гитлера, которому теперь было совершенно безразлично, живы они или мертвы“.

„Им бы следовало забросать его помидорами, — возмущался Адольф Галланд, — а они вместо этого пожимали ему руку!“

Он находился в своем штабе в бронепоезде и готовился к предстоящему совещанию с Муссолини, когда в Растенбурге, в легком деревянном здании, где на этот раз проходило совещание у фюрера, прогремел взрыв. Начальник штаба Резервной армии полковник Клаус фон Штауффенберг поставил портфель с бомбой около Гитлера, надеясь, что его разорвет на куски, чтобы потом осуществить военную смену власти.

Бомба убила генерала Кортена, начальника генерального штаба люфтваффе, смертельно ранила генерала Шмундта, адъютанта Гитлера, у Карла Боденшатца были повреждены барабанные перепонки и обожжены руки. Но Гитлер только оглох на одно ухо и получил ранение в руку. После волны арестов, пыток в гестапо и судов десятки высших офицеров были казнены, национальному герою Эрвину Роммелю была предоставлена возможность застрелиться.