Князь Китежа - Сергей Николаевич Чехин

то, что козлу напротив тоже нехило так поплохело. Пот с него катился градом, нагретый воздух мешал дышать, а в глазах читались отчаяние и страх. Урод прекрасно видел мое лицо и нутром понимал, что я доведу дело до конца, а он наговорил себе на смертный приговор. Чем ты там пугал моих друзей? Огнем и светом? Сейчас получишь и то, и другое, и гнилая шкура сойдет с тебя волдырями.

И когда я приготовился праздновать расправу, к нам подскочил Буян и махнул рукой, после чего стражники разделили поле боя непроницаемой стеной и тем самым прервали мою волшбу. И прежде чем я заорал «какого хрена⁈», богатырь вскинул кубок с вином и торжественно заговорил:

— Прошу прощения за вмешательство, но дуэль придется отложить. Дамы и господа, благородные чины и почтенные волшебники, соратники и единомышленники — позвольте порадовать вас поистине сказочной новостью. Начинается Воробьиная ночь!

Глава 31

Праздная знать поспешила во двор, словно их ждал красочный салют, а не самое страшное время столетия.

Мы с Ярой тоже вышли на улицу, и первое, что увидели — багряно-алое северное сияния на весь окоем, похожее на зарево от огромного пожара. Пожара, который пожирал всю Землю целиком.

Ветер гудел неимоверный, и в защитный купол то и дело врезались горсти листвы, ветки, дощечки и прочий мусор. Я невольно поежился, представив, что сейчас происходит в домах, у которых сорвало ставни. Оставалось надеяться, что жители загодя подготовились и схоронились в подвалах и подклетах, но сердце чуяло, что без жертв ненастье не исчезнет.

Аристократы же глотали вино и с улыбками взирали на буйство стихий, будто на картины в элитной галерее. Небо непрестанно рассекали молнии цвета свежей крови, а гром напоминал жутковатый треск радиопомех. Тут и там что-то вспыхивало, словно вдали взрывались ракеты, а неведомый вой порой заглушал даже ураган.

Вой, который словно пел заупокойную по тем, кого ночь застала в дороге.

— Наконец-то это свершилось! — Буян залпом осушил кубок и грохнул оземь так, что сплющил в лепешку. — Вот она — силушка богатырская! Бери — да черпай вволю! — он обернулся к подельникам и возопил: — Готовы ли вы поймать бога за бороду? Осмелитесь ли оседлать молнию и вновь стать хозяевами мира — как в старые добрые годы?

— Готовы! — хором выкрикнули заговорщики. — Как в старые добрые годы!

— Слава Роду людскому!

— Слава! Слава! Слава!

— Долой нечисть поганую!

— Смерть! Смерть! Смерть!

— Да здравствует бог войны!

— В бой! В бой! В бой!

Происходящее так заворожило нас, что мы не заметили, как сзади подошли стражники и стрелки. И не успел я брови вскинуть, как всех абитуриентов повалили на пол, заломили руки за спину и сковали руническими кандалами.

Воин кинулся на помощь заверещавшей девчонке в кукольном платье, но метнувшееся вслед заклинание разорвало его на куски, и я увидел, что внутри доспеха ничего нет. Кучерявый толстяк вырывался и лепетал, как ребенок, пока его таскали по брусчатке.

Те, кто не получили допуск, и вовсе выглядели, как перед казнью — непонимающе хлопали ресницами, вертели головами и болтали без умолку. Троица же финалистов переносила тяготу без лишнего шума и с явным осознанием, что происходит и зачем весь этот спектакль.

Я же все еще терялся в догадках. Вернее, знал, что это — часть обряда воскрешения, но даже не представлял, как именно должно пройти таинство. Однако до рассвета оставалось около четырех часов, и тратить драгоценные минуты зазря никто не собирался.

Нас подняли под мышки и потащили к лифту в укромном уголке холла. Повинуясь магии земли, каменная платформа вознесла часть гостей под самый шпиль, где барьер то ли нарочно истончили, то ли вовсе не стали поднимать. И золотую надстройку в форме вытянутой четырехгранной пирамиды обдувал такой ветер, словно на крыше работала пескоструйка.

Изнутри шпиль покрывало несметное количество колдовских знаков — среди знакомой буквицы я разглядел и римские цифры, и скандинавские руны, и арабскую вязь, и восточные иероглифы. Символы отмечали свою сторону света и непрестанно сияли, как угли на ветру.

На каждой грани крепилось по толстому тросу из сплетенных золотых нитей, еще один свисал аккурат из-под острия. Тросы заканчивались острыми шлемами, которые в свою очередь лежали на конструкциях, подозрительно напоминающих электрические стулья.

С той лишь разницей, что вместо стульев использовались глубокие кресла — почти что троны, с такими же ремнями для запястий, лодыжек, шей и талий. Каждое кресло имело нумерацию — первое стояло посередине, остальные — вокруг по часовой стрелке.

В центр усадили Еву, предварительно раздев донага, второе занял Дубравин, третье — Крузе, четвертое — девчонка, пятое — толстяк. По кивку Буяна пятеро престарелых чародеев выстроились вдоль стен и взялись за рычаги, замаскированные под стойки для факелов. Ректор же накинул капюшон и взял со стола здоровенную книгу в стальной окантовке и переплете, показавшемся мне сделанным из человеческой кожи.

— Сии храбрые мужи и девы да успокоят необузданные стихии так же, как плотины превращают быстрые реки в тихие омуты, — нараспев забасил старик. — Их души станут вратами, сквозь которые пройдут лишь нужные нам силы. Их дар станет руслом, что направит усмиренную энергию в нужном нам направлении. Их воля станет ситом, что отсеет все злое и опасное. Они готовились к этому всю свою жизнь, пусть далеко не все подозревали об этом. Пусть боги примут их страдания и воздадут за жертву достойную плату. Да снизойдет на них благодать самих богов!

Колдуны по отмашке разом потянули за рычаги, и в головы будущих студентов ударила исконная нефильтрованная магия: все пять стихий за исключением одного — Света. Похоже, то ли в Воробьиную ночь эта волшба полностью исчезала, о чем намекал черный как деготь горизонт, то ли для темного ритуала в ней не было нужды.

Да и по самим «проводам» слетали молнии, в которых крайне сложно распознать какую-то одну магию. В них точно золотые жилы в тросах переплетались красные, голубые, фиолетовые, белесые и серые разряды. Все это летело пленникам в головы, и тех трясло, как от мощных ударов тока.

После «фильтрации» от разнобойного колдовства оставалась конкретная стихия, которая и уходила в пол через притороченные к спинкам громоотводы. И судя по закатившимся глазам и хлещущей из ртов и ноздрей крови, вряд ли пленникам уготована долгая и счастливая жизнь. Скорее всего, молодежь падет жертвой безумных планов не менее безумных