Юрий Тынянов - Аркадий Белинков

Чтобы не мешал (потому что "мало какие могут быть дела"), его отправляют в ссылку, в куншткамору.

В ссылку его отправляет жена, а жена - любовница Меншикова, а Меншиков - "заплечный друг" и "боярскую толщу вызвал". И так гибнет великое создание Петра.

В ссылку его отправляют как бы по домашнему, не политическому делу. В мотивировках преобладают черты бытового, интимного характера. Но то, что Екатерина (у которой подчеркнуты чисто личные побуждения) все делает под влиянием Меншикова (который показан в качестве носителя социальной боярской - идеологии), должно характеризовать ее поступок как выходящий за пределы личной воли и осуществляющийся по воле социально-исторического процесса. Это только так кажется, что по домашнему делу. А на самом деле наследники предъявляют Петру политические обвинения и отправляют ого в политическую ссылку.

Такое соединение личного и социально-исторического - композиционная основа повести, и она разрешена как фатальная предопределенность поступка, как бессилие человеческой воли, подчиненной воле социально-исторического процесса. Качество личной воли значения не имеет. Равно преходящи оказались великая воля преобразователя России и жалкая воля толстой красивой слабой бабы. Воля Меншикова, которая направляет ее бабью волю, тоже не его, Меншикова, воля, а воля социально-исторического процесса.

Дело Петра шатнуло Россию, оно прошло в толщу страны, и вместе с тем оно показано как его личное дело, как проявление особенностей его характера, чуть ли не как прихоть, и когда умер человек с таким характером, то умерло и его дело.

Несомненно, когда великий человек чувствует приближение смерти, то он думает, на кого может оставить все созданное им. И великий государственный деятель - это человек, который думает об этом не только на смертном одре, но и когда совершает свое великое поприще. Одна из черт величия крупного исторического деятеля в том, что он создает такую систему, которая должна пережить его, а не развалиться сразу же после его смерти, разворованная наследниками.

Петр у Тынянова умирает, скорбя о том, что некому оставить "немалый корабль", "отечество, и хозяйство, и художества". Он умирает, как помещик или купец, у которого нет детей и некому оставить наследство. Исторические преобразования Петра показаны в повести только как его личное дело. И поэтому перед смертью он одинаково вспоминает и печь, и голубятню, и кафтан, и туфли, и морс, и корабль трехмачтовый, и дело навигацкое, и дело ружейное, и мыльню, и рудный розыск, и валяльное дело, и дело мундира, и иностранные государства - Льва Свейского, Змея Турецкого, и сынов, и малых дочек, и отечество, и хозяйство, и художества. Тыняновский Петр - скептик, он разочарованный человек. И в конечном счете он сам не верит в свое дело.

"Всю ночь он трудился во сне, ему снились трудные сны.

А для кого трудился? Для отечества.

Рукам его снилась ноша. Он эту ношу таскал с одного беспокойного места в другое, и ноги уставали, становились все тоньше, тоньше, совсем тонкие".

Но исторический Петр, конечно, понимал, что смысл его деятельности не ограничивается только его собственным участием. Как всегда в значительном явлении, в деле Петра соединились историческая необходимость и личные качества человека. Казня сына, Петр скорбел не только по родной крови, но и по наследнику. Ему нужен был продолжатель великого дела. Однако вряд ли он думал, что, подвергнув пыткам Алексея, от которых тот и умер в тюрьме, он удушил будущее России. И после Петра до воцарения Екатерины II никакого тридцатипятилетнего топтания на месте не было. Так считал великий русский историк А. С. Пушкин. Вот что он писал: "По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось в огромных составах государства преобразованного. Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки; воспоминания старины мало-помалу исчезали... Новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, час от часу более привыкало к выгодам просвещения... Ничтожные наследники северного исполина, изумленные блеском его величия, с суеверной точностию подражали ему во всем, что только не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности и добро производилось не нарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе"*.

Начинается спор Тынянова с Пушкиным. Спор оказался коротким, за пределы "Восковой персоны" не вышел и кончился для автора повести поражением.

У Тынянова дело Петра умирает вместе с ним. И несмотря на то, что Петр оставил вздыбленную Россию, народ, забродивший и забунтовавший, купцов, бежавших от налога, боярскую враждебность, дело навигацкое и дело ружейное, несмотря на то, что он, как железная арматура в бетоне, связал все государство, несмотря на все это, оказалось, что все это - лишь его дело, потому что, когда он умирает, все разваливается, все разворовывается и все предается.

А сам он попадает в ссылку.

Все это совершенно неправильно. Неправильно то, что все разваливается, вероятно, не вполне правильно, что он отправлен в ссылку, и неправильно описана сама ссылка.

Дело Петра не было уничтожено, не было прекращено и даже не было прервано. Оно было сильно замедлено в развитии. Но сила, сообщенная делу Петром, была так значительна, что когда Екатерина II собиралась "заняться каким-нибудь новым установлением", она приказывала "порыться в архивах и отыскать: не говорено ли было уже о том при Петре Великом? И почти всегда открывается, что предполагаемое дело было уже им обдумано"**.

* А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, т. 11, 1949, стр. 14.

** Там же, т. 12, 1949, стр. 108.

Тынянов не первый раз отправляет в ссылку Петра. История ссылки важна, и писатель рассказывает ее с подробностями.

"Екатерина поставила на площадь Сената фальконетов памятник Петра... Другой, предназначавшийся для площади памятник, расстрелиев Петр, был забракован, и Павел вернул его, как возвращал сосланных матерью людей из ссылки, но место уже было занято, и он поставил его перед своим замком, в почетную ссылку".

Это не "Восковая персона". Это - "Кюхля".

Ссылка Петра не была для Тынянова увлечением строки. Это было воззрением, и таким, которое не проходит или приходит в очередной период творческого развития, а существует независимо от периодов, как всякая серьезная и разрабатываемая мысль.

Бесплодность дела Петра, спор человека и истории и кара, которую должен понести Петр, были не минутным вдохновением, пустяком, штучкой, придуманной к месту для поддержания концепции, а воззрением, настойчивой мыслью, темой, начатой еще в "Кюхле", то есть в другом "периоде", и только более обстоятельно развернутыми в "Восковой персоне".