Сокровища фараона - Татьяна Величкина

— Я разберусь с этим, теперь я знаю, как, — глаза Тобиаса светились от радости, за то Милли сообщила, что чувствует себя неважно.

— Что-то у меня кружится голова, наверное, от всего этого, я слишком устала.

— А ты помнишь, что было? — спросил ее Майкл, — я помню, что мне снился сон…

— Это был не сон, — покачал головой Генри, — все было как по настоящему.

— Да, а где Тёрнер и да Силва? — спросила Саша, — они, что, остались в подземелье?

— Ты помнишь, что нам сказали, что каждый получит то, что заслуживает.

— Но Тёрнер спас тебя, Генри.

— Да, но… — не зная, что ответить, Картер вынул из внутреннего кармана ветровки телефон и, набрав номер Хабиба, с радостью услышал его голос.

— Все в порядке, хотя не совсем, — он посмотрел на Сашу, — погибла одна девушка сестра Саши — Таня, можешь передать Мансуру, что Латифа тоже больше нет. Прилетай скорее, пока не началось пекло, мы будем ждать на холме у сухого дерева.

Тёрнер открыл глаза и понял, что находится в полной темноте, он не мог ни чего вспомнить, кроме своего имени, впереди показался красный огонек и Скотт, споткнувшись, направился на него. В кромешной тьме было сыро и душно, Тёрнер продвигался вперед, не понимая, куда он идет. Вдруг он услышал чьё-то дыхание, и ему стало не по себе находиться рядом с непонятным существом, которое он к тому же и не видит.

— А-а-а!!! — закричал Скотт, дотронувшись до чего-то живого, оно завопило не менее громко, это был да Силва.

— Признаюсь, сейчас я даже рад, что это ты, — усмехнулся Скотт, вытирая пот со лба, — да, я здорово перепугался.

— Ну вот, мы опять вместе, — Пабло, протянув руки, попытался обнять Тёрнера, но тот отклонился от его объятий, поняв это, да Силва осклабился:

— Нам сейчас нужно держаться вместе, пока ни что не случилось.

— А мне уже все равно, — отмахнулся Скотт, — со мной много уже чего случилось с тех пор, как я встретил тебя.

— Я не принуждал тебя ни к чему, ты сам захотел красивой жизни.

— Согласен, — ухмыльнулся Тёрнер, — пойдем, нам ничего больше не остается.

Они шли по кромешной темноте, молчание было тягостным и, не выдержав, Пабло продолжил.

— Но ведь и ты меня должен был понять, да я хотел спасти свою жизнь, может, я где-то струсил.

— Перестань, Пабло, — оборвал его Скотт, — не время для исповеди, да и я не похож на священника.

Огонек становился ярче и когда они пришли к нему, то увидели, что это догорающая масляная лампа. Дальше была стена, ни каких проходов, дверей, гладкая, покрытая каплями воды стена. Тёрнер провел по ней рукой, и его передернуло:

— Как лягушачья кожа.

— Посмотри, там какое-то углубление, может это какой-то рычаг, — Пабло показал на выемку в стене. Скотт протянул туда указательный палец и почувствовал, что поверхность углубления пористая, словно губка, и она пульсирует, неожиданно, он понял, что не может оторвать руку.

— Господи, что это? — воскликнул он, Пабло занервничал и немного помешкав, схватил Скотта за плечи и попытался помочь ему выбраться. Но ни чего не получалось, его начало засасывать туда. В ужасе да Силва понял, что не может оторвать рук от плеч Тёрнера, он смотрел как тот, превращаясь в желеобразную субстанцию, начинает медленно протекать в отверстие в стене. Посмотрев на свои руки, Пабло закричал, от бессилия, это последние, что он мог сделать в создавшейся ситуации. Его руки втекали в тело Тёрнера, казалось, они стали одним целым, и при этом да Силва ни чего не чувствовал, ни боли, ни холода, ни жара, ничего. Последним, что он увидел это приближающееся отверстие, через которое ему предстояло пройти, превратившись в медузу.

В чувство их привел шум голосов. Не веря своим глазам, Тёрнер и да Силва, посмотрели друг на друга. Их руки и ноги были скованы, и шли они по большому рынку. Надсмотрщик с семихвостой плеткой покрикивал и подгонял их и несколько десятков закованных в кандалы мужчин.

— Ничего не понимаю, — простонал да Силва, обливаясь потом. Солнце палило нещадно, в воздухе стоял вонючий запах пота и от этого Пабло начало мутить и кружиться голова. Вереница рабов медленно двигалась к невольничьим рядам, где их остановил надсмотрщик, приказав стоять смирно.

— Самое ужасное то, что я понимаю, что он говорит, — голос да Силвы дрожал от страха, — что ты молчишь, Скотт, ты пугаешь меня. Посмотри, на нас почти нет одежды… где мы?

— Это невольничий рынок, а мы рабы, Пабло, — улыбнулся Скотт. Пабло отпрянул, это уже не был Скотт. Его кожа потемнела, а черты лица изменились до неузнаваемости. — Ты перегрелся, Анти?

Да Силва ощущал, как все в нем начинает изменяться, он смотрел на пальцы рук и его начала бить мелкая дрожь.

— У этого раба, кажется лихорадка, — хозяин вытолкнул Пабло из ряда и тот, упав навзничь, скорчился от боли. — Уберите его отсюда!

— У него все в порядке, — нерешительно выступил вперед Камос (Тёрнер), — позволь мне позаботится о моем друге.

Камос склонился над Анти и, вытерев у него пот со лба, прошептал:

— Тебе придется покориться судьбе, Анти…

— Но я не Анти, — простонал да Силва, он понял, что произошло что-то странное, каким то образом, его душа переместилась в тело этого Анти. — Неужели ты ничего не помнишь, Скотт, как мы сюда попали, какой это город?

— Меннефер, но что ты говоришь, я не хочу, чтобы ты закончил так же, как Амасис, хозяин скажет, что ты болен и тебя… не хочу об этом. Лучше поднимайся и сделай вид, что все хорошо.

Да Силве ничего больше не оставалось делать, он не мог понять, почему Тёрнер, превратившись в этого Камоса, позабыл напрочь о своей прошлой жизни, а он, понимая, что находится в теле Анти, является до сих пор Пабло да Силва. Это проклятие гробницы, пронеслось в голове да Силвы, Тёрнер сказал, каждый получит то, что заслуживает, неужели, я настолько плох, что мне придется влачить существование грязного раба и, при этом, помнить, что я, это не я. Бред какой-то, так не долго и с ума сойти.

Камоса продали в рабство одной знатной египтянке, он понравился ей, белыми, ровными зубами и открытым взглядом, он не был похож на других рабов. Камос попросил взять с собой друга, но госпожа Хатшепсут, отказалась. Анти — да Силва остался один и закончил свою жизнь очень быстро. Его приобрел бальзамировщик мертвых тел, но, не прожив и неделю, раб умер от неизвестной болезни. Так закончилась история Тёрнера и да Силвы, каждый получил по заслугам. Такова жизнь.

Эпилог

Хабиба ждали не долго и, когда в небе послышался стрекот лопастей вертолета, все радостно замахали ему руками.