Сокровища фараона - Татьяна Величкина

— Что это ты стал таким любезным?

— Скоро поймёшь, — тихо засмеялся Пабло и, потирая руки, посмотрел на мертвого Латифа.

Солнце, проглядывало сквозь черную воронку в небе, и было похоже на кровавый глаз. Это было ужасное зрелище, казалось, воздух стал густым, мельчайшие частички песка поднялись в воздух и на расстоянии вытянутой руки, было почти ничего не видно.

Пока Тёрнер испытывал муки совести, да Силва, склонился над мертвым стариком и, сунув руку в его просторную, казалось безразмерную, одежду, нащупал, что-то похожее на книгу. Вынув ее, он радостно потер руки.

— Ага, — прошептал он, — искал карту, а нашел кое-что получше. Пошли Тёрнер, у тебя еще будут женщины, не переживай. Как только мы разбогатеем, ты любую сможешь купить.

— Да пошёл ты, — отмахнувшись от него, Скотт направился вперед. Он увидел, что уже никого нет, впереди был узкий проход и лестница с каменными ступенями, уходящая вниз.

На месте смерти Тани, появился небольшой песчаный холмик, Саша и ее друзья смогли похоронить ее только так, потому, что она лежала похожая на призрак, на тень, будто сотканная из воздуха, а не из крови и плоти. Скотт, видя, что Татьяны больше нет, не мог поверить своим глазам, в какой-то момент ему стало горько оттого, что он не смог изменить все, повернуть так, чтобы она захотела остаться с ним. Он винил себя за слишком большую преданность Пабло, может, все изменилось, если бы Скотт перешёл на её сторону. Тогда, она, наверное, осталась жива и он смог бы её защитить. Тёрнер понял, то, что он делает — неправильно, что последние годы он был в полном дерьме и стал полным подонком. Оглянувшись, он увидел Пабло, который насмешливо смотрел на него.

— А я не думал, что ты так сентиментален, — съязвил он.

— Я очень жалею, что связался с тобой, сукин сын. Теперь с моих глаз как будто упала пелена, и меня тошнит от тебя.

— Ничего, Скотти, это пройдет, я знаю, — да Силва протянул ему руку, — пойдем и закончим с этим. Теперь тебе не о ком печалиться. Если бы ее убил я, то понял бы твою злобу, но это сделал Латиф, по этому, пойдем.

Тернер ни чего, не говоря, коснулся маленького холма и, подняв руку, почувствовал, как песок проходит сквозь пальцы.

— Ну, что, теперь отправимся вслед за ними?

— А у нас есть другой выход? — криво усмехнулся Тёрнер, — посмотри на небо, если это можно назвать небом.

Да Силва видел как гигантская воронка опускается всё ниже, словно пытаясь проглотить их. Начался ветер, который дул им в лицо, отталкивая Пабло и Скотта от входа в гробницу. Отступать было некуда, тем более они с ужасом заметили, что вход начал медленно закрываться. Не долго думая, Тёрнер схватил Пабло за руку и, потянув его за собой, бросился в закрывающийся проход. Оступившись, они покатились вниз по изъеденной временем лестнице и остановились на небольшой площадке, где пути раздваивались на лево и прямо. Внезапно стало темно, Тёрнер услышал, как тяжело стукнулась каменная плита, закрывая выход. В кромешной тьме, им стало не по себе, но Пабло не зря прихватил с собой фонарик.

— Иногда и я прихожу к тебе на помощь, — хихикнул он.

— Что это у тебя? — покосился Скотт на древнюю книгу, — уж не у Латифа ты ее забрал?

— У него самого. Интересно посмотреть, как они там справятся без карты, тем более без этой книги.

— Какой тебе прок в ней, Пабло, ты что-нибудь смыслишь в древних языках?

— Здесь все возможно, черт, гаснет фонарь, но посмотри, я вижу впереди какой-то свет.

Скотт, присмотревшись, увидел, что там за поворотом промелькнула чья-то тень, и поспешил туда.

Медленно спускаясь, Картер шел первым, Тобиас замыкал цепочку. Вдруг, все заметили, что фонарики начали, мерцая гаснуть. Генри зажег масляный фонарь, который ему дал с собой Мансур и осветил лестницу уходящую в никуда, казалось, ей нет ни конца, ни края.

— У каждого в рюкзаке, есть лампа, — пояснил Генри, — Тоби, достань свою, остальные пусть немного повременят. Света достаточно, нам хватит двух масляных ламп.

В подземелье было холодно и сыро. Чем дальше они продвигались, тем холоднее становилось. Сырость, и запах плесени повис в воздухе, ступени, стали скользкими, они были покрыты каким-то грибком. Осторожно спускаясь, все чувствовали тревогу. Казалось эти ступени ни когда не кончаться, но вскоре он вышли на площадку, где были три двери. Какую выбрать не знал ни кто.

— Что будем делать, Генри? — спросила Саша, — может, я попробую, или у тебя лучше получиться?

— Погодите, — Майкл внимательно посмотрел надпись на дверях. — Здесь написано кое-что, посвети мне, Тоб.

Все увидели, как на каменной плите засверкали в пламени лампы таинственные знаки древних писаний.

— Ты можешь это прочесть, Майкл? — спросила Саша.

— Думаю, что да, этой надписи около трех с половиной тысяч лет, это не самые древние письмена. Здесь говориться: «воссияет великий Ра над твоей головой, возрадуются все, кто узнает тебя в твоем новом обличии. Не испугался ты Апопа, не испугался ты злобного Сета, значит ты здесь. Только избранным откроется дверь. Кто сюда пришел чинить зло, кто нанес ущерб скоту, кто совершал грех в месте Истины, кто творил зло… здесь нет места…»

— Это что из исповеди отрицания? — спросил Тобиас, — книга мертвых?

— Да, — продолжил Майкл. — Кто не истощал припасы в храмах, никому не причинял страданий, не убивал, не приказывал убивать, не совершал прелюбодеяния, не отнимал молока от уст детей… я немного пропускаю, здесь что-то похожее на исповедь отрицания, Тоби прав. 125 глава книги мертвых. Не гасил жертвенного огня в час его… не распугивал стада в имениях бога… тот чист, тот чист, тот чист, тот чист. Пусть тот человек протянет руку и коснется священного входа и выберет свою дорогу. Дороге суждено закончится под лучами золотого солнца, которое повезет Ра, в своей золотой ладье, проплывая с востока на запад, и вернётся на восток. Нут поглотит звезды, останется только одна утренняя звезда, которая возвестит о начале следующего дня. Это все, — Майкл перевел дыхание и вытер пот со лба.

— Сейчас, — Картер подошел к одной из дверей и, приложив к ней руку, прислушался. Улыбаясь, он повернулся к друзьям и сказал, что слышит детский смех.

— Там смеется ребенок, — удивленно пожал плечами Картер. Саша направилась к следующей двери и, коснувшись ее ладонью, почувствовала легкое покалывание в пальцах, словно дверь была под очень слабым напряжением.

— Кажется, я поняла, — сообщила она, — каждый должен выбрать свою дверь, и только тому, кому она подходит, если можно так выразиться, получиться открыть ее.