Пояс черны - Дмитрий Братусь

Ника и Гая прошли уже две трети пути и оказались на некрутой лестнице, которая, плавно изгибаясь, вела туда, где, по всей видимости, находилась конечная цель этой экскурсии.

— Постепенно люди стали замечать, что многие вещи в природе повторяются, — говорила Гая, неспешно переступая со ступени на ступень. — То тут, то там встречаются почти одинаковые предметы, происходят одни и те же события. Нет в природе ни одной вещи, не имеющей своего подобия. Так люди впервые осознали понятие количества, и для его обозначения придумали числа.

Вначале числа были неразрывно связаны с предметами. Не было просто пяти — было пять пальцев, пять овец, пять дней… Только со временем числа отделились от своих воплощений и стали обозначать чистое количество — они начали жить своей жизнью, в своем мире, который, как оказалось, был сложен и необъятен. Сталкиваясь с задачами в реальном мире, люди снова и снова обращались к миру чисел и каждый раз находили в нем решение. Вначале люди пользовались только целыми положительными числами, но потом, когда встала необходимость давать в долг, появились и отрицательные. Некоторые вещи делятся на части, и для записи количества этих частей и их размера относительно целого стали использовать дроби. Появилось понятие нуля. И вот, однажды, люди сделали еще один важный шаг в развитии мысли. Они пришли к представлению о едином и всемогущем Боге. — Сказав это, Гая остановилась и посмотрела вверх.

Ника и Гая стояли перед величественным фасадом, который указывал всеми своими шпилями на бесконечно удаленную точку в небе. Только сейчас Ника не столько поняла, сколько почувствовала, что перед ней храм. Массивная дверь медленно открылась, и они вошли внутрь. Огромное помещение было залито ярким разноцветным светом, проникавшим через множество узких витражей. Шума листвы и пения птиц не было слышно, и каждый, даже самый тихий звук, здесь, отражаясь от каменных стен, мгновенно распространялся по всему помещению. В самом конце, над алтарем, висел, как показалось Нике, распятый человек. Ника испугалась, но, вглядевшись лучше, поняла, что это была скорее статуя. Ника смотрела по сторонам, а Гая вела ее вдоль нефа между рядами деревянных сидений. Тонкие колонны, сливающиеся в свод и бесконечно высокий потолок напомнили Нике центр Акуры и то, какой крошечной она себя почувствовала, впервые оказавшись там.

— Размышления о Боге привели людей к понятию бесконечного, — продолжала рассказ Гая. — Всемогущая сила, вечная жизнь, постоянное стремление к абсолютной духовной чистоте, — все это было неотъемлемыми частями единобожия. Так появились в математике бесконечно большие и бесконечно малые величины, а затем и пределы, функции, производные и интегралы. Ведь что такое производная? Это отношение двух в пределе бесконечно малых величин — язычник никогда не пришел бы к такой концепции. В какой-то момент математика стала совершенно бестелесной, неизобразимой и необъяснимой на бытовых примерах. Ее передовые достижения стали уделом узкого круга посвященных и никогда уже не были доступны обывателю. По началу, люди все же верили в потусторонние силы, хотя и видели, что природа скорее подчиняется строгим математическим закономерностям, а не высшей воле. Единобожие стало скорее необходимостью, ведь отсутствие языческих — материальных — богов уже было очевидным. Понятие Бога становилось все более абстрактным, удаленным от реальности. Ему отводилась область непознанного, которая стремительно сужалась, и в какой-то момент Богу вообще не осталось места в модели мира. Вера стала уделом обывателей, для посвященных же осталась лишь всемогущая математика.

Только у первого ряда сидений Ника смогла разглядеть то, что показалось ей вначале статуей. Это был прикованный к стойке человекообразный робот. Его глаза мертвецки пустым взглядом смотрели на алтарь, который оказался не алтарем, а скорее каким-то устройством, похожим на панель управления.

— Присаживайся, — сказала Гая, указав на скамейку.

— Что это? — спросила Ника.

— Это? Это то, как люди представляли себе будущее, но все было совсем иначе. Приблизительно за двести лет до моего рождения ученым удалось создать законченную математическую теорию вселенной названную впоследствии космометрией. Мощь этой теории невероятна. Оказалось, что вселенная во всех своих проявлениях обладает удивительной однородностью. Все ее процессы, какими бы сложными или простыми они ни были, можно описать космометрическими числами, интерполируя и экстраполируя которые, можно с достаточной точностью предсказывать события, будь то движения атомов, судьбы людей или целых народов. Элементарная частица, человек или отдельно взятая группа людей, — все это космометрические числа разных порядков.

— И что, вот так просто можно было предсказать любое событие?

— Да, но только имея его космометрическую модель. Для того, чтобы, к примеру, узнать точно, что происходило с человеком в заданный промежуток времени, необходимо использовать его модель во всем многообразии, начиная с уровня элементарных частиц. Такая же модель нужна и для всех предметов с которыми он хоть как-то взаимодействует.

— То есть практически для всей вселенной, если учитывать реликтовое излучение, — сказала Ника и рассмеялась. — Какая же польза от этой теории?

— Так вот прелесть теории заключается в том, что космометрические числа высших порядков можно представлять числами низших порядков, если знать правила аппроксимации. Чем точнее аппроксимация, тем точнее предсказание, но и вычислительная сложность тоже выше. Правда, построить стопроцентную модель чего бы то ни было реального принципиально невозможно, поэтому результаты любого моделирования имеют нечеткое, вероятностное, распределение, дисперсия которого тем больше, чем менее детализирована модель.

— Но ведь так с любой математической моделью.

— Правильно, потому что любая прикладная математическая наука может быть описана в терминах космометрии.

— То есть для любого процесса может быть найдена аппроксимация, а потом его просто можно смоделировать? А функции? Ведь интерполировать и экстраполировать можно только зная закон изменения. Где его взять?

— В этом то и заключается еще одна прелесть космометрии: закон один. Он определяется структурой самого космометрического пространства и верен для чисел всех порядков. Потому-то и возможна аппроксимация. Наблюдая за элементарными частицами, можно понять законы, к примеру, человеческого общества и наоборот. Сложность заключается лишь в построении адекватной аппроксимации. Для сложных объектов, таких как человек, требуется множество аппроксимаций для разных процессов, потому что в разных процессах различные аспекты человека проявляют себя по-разному и в разной степени важны.

— Если закон известен, — размышляла Ника вслух, — получается, космометрия позволяет пересечь границы возможного опыта — позволяет заглянуть туда, откуда не возвращается информация.

— А ты смышленая. Я не ошиблась в тебе. Да, именно для этого она и разрабатывалась изначально. Она была нужна физикам для объединения всех разрозненных теорий. Благодаря этому появилось то, что вы называете магией.

— Не поняла.

— Магия была создана людьми.

— Так значит, ее не существовало изначально?

— Конечно, нет. Магия — это локальное искривление структуры пространства, которое никак не могло возникнуть без помощи разумных существ. Такие искривления назывались транзионами. Изначально транзионы были придуманы для решения проблемы передачи энергии на большие расстояния без потерь. Другой задачей, которая стояла тогда перед людьми, были быстрые вычисления, но для ее решения нужны были не просто частицы, а целая система частиц способных образовывать соединения, моделирующие космометрические числа. В конечном итоге появилась целая прикладная наука об использовании локальных искривлений пространства. Безграничные возможности вдруг открылись перед людьми: перемещение со сверхсветовой скоростью, мгновенные вычисления, практически бесконечные резервы энергии… Все ограничения казались тогда условными, но из всех возможностей людям удалось, как им казалось, реализовать лишь одну — бессмертие.

— И ты одна из бессмертных.

— Да, как видишь. Дело в том, что транзионы — это элементарные космометрические числа, которые могут образовывать числа сколь угодно высоких порядков. Поскольку любое разумное существо может быть описано космометрическим числом, теоретически, такое существо может состоять из одних лишь транзионов, то есть из транзвещества или магии, как вы его называете.

Материя почти не взаимодействует с транзвеществом; законам классической термодинамики оно не подчиняется, а значит, может существовать практически вечно, сохраняя свое сложное — живое — состояние. Мой отец был первым, кому удалось сделать человеческий разум бессмертным.