Скобелев, или Есть только миг… - Борис Васильев

Вспомнив собственные напыщенные слова, Скобелев усмехнулся и положил в нагрудный карман кителя браунинг калибра шесть и три, прозванный офицерами дамским. Он был уверен, что старик появится если не к вечеру, то уж утром наверняка.

Старик и впрямь утром объявился на базаре, о чем Баранов тут же и доложил Михаилу Дмитриевичу.

— Покрутись с ним рядом, — сказал Скобелев. — И учти, я поеду на его условиях.

— Не слишком ли…

— Не слишком. Ступай, Баранов, только первым к старику не подходи.

Все проходило по отработанной с Млыновым схеме, и Михаил Дмитриевич чуточку погордился собственной прозорливостью. Свидание назначалось в полночь, стариковский шепот потребовал проехать через базарную площадь и ждать. Скобелев пересек площадь, и к нему тут же приблизились два молчаливых джигита.

Через степь гнали карьером в абсолютной тишине, только у Михаила Дмитриевича иногда позвякивала сабля, стукаясь о стремя. Придерживать ее было неудобно, потому что мешал плащ, который он надел по настоятельной просьбе Баранова. Под плащом скрывался повседневный белый китель, перекрещенный ремнями со штатным оружием: револьвером и шашкой. Правда, шашка была не совсем штатной, а — боевой при всей своей внешней простоте: Скобелев всегда брал ее в дела опасные, поскольку свято верил в приметы. Такой же приметой служил и орден Святого Георгия на шее, без которого когда-то Михаил Дмитриевич не рискнул переплывать Дунай. Но это был единственный знак его высокого отличия, потому что погоны с кителя он приказал снять, руководствуясь старой азиатской пословицей: «Если идешь с хромым, то поджимай ногу, чтобы хромота спутника не так бросалась в глаза». А рассказ Млынова об унизительной бедности Тыкма-сердара он хорошо запомнил, поскольку именно она представлялась ему основной пружиной всей прорусской ориентации одного из самых бесшабашных кондотьеров Туркестана. «Главное, не замечать его одежды, — думал он. — Азиаты следят за каждым взглядом, а Тыкма болезненно обидчив…»

Однако сердар встретил его в роскошном халате из ярко-малинового луи-вельветина, что дало возможность Михаилу Дмитриевичу еще раз возгордиться собственной предусмотрительностью. Встретил стоя, шагнул навстречу и протянул обе руки для пожатия.

— Я безмерно счастлив, что столь великий человек нашел в своей многотрудной жизни минуту для встречи с ничтожным предводителем ничтожной горстки джигитов, заблудившихся в пустыне.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Тыкма-сердар, — вежливо сказал Скобелев. — Я привез тебе тючок зеленого чая. Он приторочен к седлу, вели принести его.

— Благодарю, генерал. — Тыкма отдал короткое распоряжение, жестом пригласил сесть к костру. — Ради такой знаменательной встречи я раздобыл бурдюк кумыса. Ты позволишь поднять чашу за твое драгоценное здоровье?

Они уселись, выпили кумыс и начали степенно и неторопливо расспрашивать друг друга о здоровье, скоте и видах на будущее, как того требовал обычай. Беседовали, пока готовили дастархан и заваривали чай. Но как только посторонние удалились, оба неожиданно примолкли, размышляя, как удобнее перейти к тому, ради чего они встретились друг с другом посреди ночи и степи.

— Я не угонял твоих верблюдов, — неожиданно сказал сердар. — Можешь — поверь, не можешь — не верь, но это так. Мне не нужна дешевая нажива, мне нужно, чтобы ты разгромил текинцев и чтобы я спас собственный народ.

— Я верю тебе, сердар.

— Млынова украли те, кто угонял верблюдов, генерал. Жители голых степей и зыбучих пустынь понимают, что русским не взять Геок-Тепе без верблюжьих караванов. Но мне надо, чтобы ты взял эту крепость как можно скорее, и потому мои люди завтра погонят тебе десять тысяч верблюдов.

— Я не смогу расплатиться с тобою мукой, сердар, — сказал Скобелев. — Мне надо кормить солдат, а каждый пуд груза я вожу через Каспийское море.

— Ты расплатишься тем, что разгромишь текинцев, генерал. — Тыкма уважительно — ровно на один глоток — налил зеленого чаю в пиалу Скобелева. — Понимаю, ты приехал потому, что очень беспокоишься за Млынова, а я очень ценю великую дружбу джигитов. Мои люди ищут твоего друга, но пока мне нечем тебя обрадовать.

— Ты думаешь, он жив?

— Его украли с огромным риском совсем не для того, чтобы где-то убить, — вздохнул сердар. — Однако лучше бы они убили его прямо на базаре, генерал.

— Ты полагаешь… — У Михаила Дмитриевича перехватило дыхание, и фразы он так и не закончил.

— Его пытают. — Тыкма вновь ровно на один глоток наполнил генеральскую пиалу. — Он может вытерпеть пытки?

— Пытки не может вытерпеть никто, — жестко сказал Скобелев. — И мы с тобой знаем это отлично. Ищи, сердар. Ты сам понимаешь, чем это грозит.

— Я думаю, что его прячут где-то в Герк-Тепе. Я поручу поиски женщинам: они свободно бродят по всей крепости.

— Хоть Богу, хоть дьяволу…

— Я и говорю: женщинам. В них это сочетается.

Оба помолчали, отхлебнули по глотку чаю. Потом сердар сказал, посчитав, видимо, разговор о Млынове законченным:

— В Геок-Тепе пришел караван с английским товаром. Тебе следует знать, что прислали англичане, генерал.

— Почему мне следует это знать? — буркнул Скобелев: он весь был в тяжелых думах о Млынове.

— Потому что они прислали скорострельные магазинки. Ровно шестьсот винтовок. Забыл их название…

— «Пибоди-Мартини»? — подсказал Михаил Дмитриевич.

— Да, так их называли. И патроны к ним.

— Опять — англичане, — вздохнул Скобелев.

Помолчали.

— Прости мою дерзость, великий гость, но скоро начнет светать, — осторожно напомнил сердар.

В последний раз глотнули чаю, и Михаил Дмитриевич поднялся. Протянул руку, и когда Тыкма уважительно, двумя ладонями пожал ее, сказал умоляюще:

— Спаси Млынова, сердар. Если ты спасешь его, я обещаю тебе орден и чин русского офицера.

3

Всю обратную дорогу генерал размышлял, что предпринять для того, чтобы помочь поискам Млынова поелику возможно. Сердар поступил правильно, поручив разведку женщинам: они наблюдательны, легко заводят нужные разговоры и умеют, в отличие от мужчин, слышать не только то, о чем говорит собеседник, но и то, о чем он думает. Но к людям сердара текинцы относятся с привычным недоверием, и было бы куда лучше, если бы в крепости этих недоверчивых на какое-то время стало меньше. Кроме того, неплохо показать противнику зубы: кочевники впечатлительны и импульсивны, и демонстрация может оказаться к месту. «Длинное ухо»[63] в лишенной иных связей пустынной стране разнесет весть во все стороны, и десяти тысячам обещанных верблюдов будет шагать куда спокойнее…