Книгоедство - Александр Етоев

Я

Японские поэты + Герман Лукомников («Бабочки полет»)

Художник Владимир Шинкарев, переведя выдающиеся произведения мировой литературы на язык живописи, прокомментировал это дело так:

Механизм перевода прост: пишу до тех пор, пока ощущение от картины не совпадет с ощущением от литературного произведения. Во многих случаях я его и не перечитывал – ведь тогда это будет «изучение», и пыльца ощущения сдуется.

Что касается пыльцы ощущений, то в книжке Лукомникова «Бабочки полет» этой пыльцы хватает. И ощущений, и переживаний, и вообще – бабочек Потому что бабочка есть любимое японское насекомое отряда чешуекрылых, прославленное в стихах и прозе. Тексты книги автор скомпоновал так: оригинальное японское хокку в переводе Веры Николаевны Марковой с добавлением четвертой строки, сочиненной Германом Геннадьевичем Лукомниковым и выделенной прописными буквами Сочетания получаются необычные и порою очень даже забавные

Ударил я топоромИ замер… Каким ароматомПовеяло в зимнем лесуИ КТО МЕНЯ КРОЕТ МАТОМ?

Вместе с хозяином домаСлушаю молча вечерний звон.Падают листья ивы.ДИН, ПОНИМАЕШЬ, ДОН…

Из нашего селаКорову, что я продал,Уводят сквозь туманВРАГИ ЯПОНСКОГО НАРОДА

Обычно большинство своих сочинений поэт Герман Лукомников дает в двух вариантах – цензурном и бесцензурном, то есть матерном и нематерном. То же самое имеем и здесь: в книжке есть специальное приложение – одиннадцать художественных открыток, вложенных в почтовый конверт, вложенный в свою очередь в книжку Цитировать я эти хокку не буду Хотя – одно процитирую, самое приличное из одиннадцати:

Примостился мальчикНа седле, а лошадь ждёт.Собирают редьку.ДОЖДИК, БЛЯ, ИДЁТ

Приложение

Пушкиноедство

Краткий опыт пушкиновидения

Мы своей любовью даже ТАМ его достали.

Ф РаневскаяКороткое предисловие

Век прошедший сменяется веком нынешним Проходят юбилеи, миллениумы. Проедаются гранты и гонорары Лето кончилось, проходит зима Пушкину же все нипочем Мы стареем, он продолжается. Мы уходим, он остается.

Единственный способ остаться в вечности – примазаться к его немеркнущей славе Что я и попытался сделать в меру своих малых обывательских сил.

Поколение Пу

В одной петербургской школе был проведен опрос. Произвольно выбрали десять старшеклассников и попросили каждого из них назвать любимое стихотворение Пушкина

Результаты были такие

Половина не назвала ничего Один молодой человек три минуты мучительно вспоминал, на четвертой минуте вспомнил: «Я из лесу вышел, был сильный мороз». Другой, вернее, другая (девочка) продекламировала две первые строчки из лермонтовского «На смерть поэта» И лишь трое назвали правильно «Я помню чудное мгновенье» – два человека, и несколько строчек из «Утопленника» («Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца») – один.

Когда этих же самых школьников попросили назвать любимые сорта пива, спектр ответов был радужнее, чем радуга

Один модный современный писатель назвал поколение 80-х поколением Пе – то есть выбравшим для себя «Пепси».

По аналогии с этим определением поколение 90-х, включая нынешнее, смело можно назвать поколением Пи Оно выбирает пиво.

Что же сказать о нас – о поколении 60-70-х? Что мы за поколение такое?

Я думал, думал и, наконец, придумал: мы – поколение Пу.

Мы выбрали для себя Пушкина

Великий маленький Пушкин

Спросите у любого из нашего поколения, кого из знаменитых русских людей мы одинаково хорошо помним и маленьким, и большим. Естественно, не в живую, а по портретам

Половина назовет сперва Пушкина, потом Ленина Другая половина, наоборот, – начнет с Ленина, а Пушкиным кончит.

Последовательность роли не играет.

Действительно, кто из вас помнит, как выглядел в детстве Достоевский или Толстой? А ведь фигуры эти для русской жизни не менее значительные, чем Пушкин Во всяком случае, по серьезности Так нет же – Пушкина помнят все, а Толстого, сколько ни вспоминай, кроме бороды и лаптей, в памяти не всплывает ни пуговицы

Кстати, про Ленина Память о его детском облике увековечилась в нас исключительно благодаря маленькой октябрятской звездочке, которую все мы бережно носили на левой половине груди. Помните, в белом круге юный русоволосый мальчик, а от него во все стороны расходятся рубиновые лучи?

А вот значков с Пушкиным мы не носили точно Но почему-то его вьющиеся короткие локоны и упирающийся в подбородок кулак вспоминаются без всякого напряжения.

«Пушкина убил диатез»

«Пушкина убил диатез», и в 1937 году партия и весь советский народ торжественно отмечали столетие со дня гибели национального гения Отмечали юбилей бурно Во-первых, загодя провели чистку – отделили достойных от недостойных, то есть тех, кто жил по-пушкински, честно, не вредил, перевыполнял план, от других, кто лишь носил маску праведника, а сам был волком в овечьей шкуре. Недостойных, тех – кого постреляли, кого сослали в отдаленные лагеря. Когда же почва для юбилея была расчищена, приступили к материализации прочих планов Скульпторы ваяли скульптуры Художники школы Палеха артельно рисовали лубки на сюжеты пушкинских сказок. Писатели писали романы Поэты сочиняли стихи. Издатели издавали книги. К юбилею были выпущены несколько капитальных собраний сочинений поэта, два из них – издательством «Academia»: полное, желтокожее, с тисненым профилем Пушкина на переплете, в шести томах, под редакцией М. Цявловского, и миниатюрное, тоже полное, но серенькое, без профиля, зато в девяти томах, это, кажется, подготовил Ю. Оксман.

«Academia» – издательство знаменитое Славно оно, во-первых, своим подходом к изданию классических авторов. Издавало оно скрупулезно, постоянно заботясь о мелочах, из которых, как ни крути, состоит жизнь не только малых мира сего – нас с вами, – но и великих, таких, как Александр Сергеевич Пушкин. Вот, к примеру, был в истории случай: проходил как-то Пушкин по Невскому в два часа ночи. Видит – стоит извозчик Пушкин спрашивает: «Свободен?». А извозчик, которого звали Парчук, отвечает: «Занят» И поскольку был он сильно уставши, тут же как ответил, так и заснул. В «Академии» к юбилею выходит пушкинский том «Звеньев», был такой литературно-исторический альманах. И там читателю дается возможность ознакомиться с мемуарами внучатого племянника извозчика Пурчука, в которых случай на Невском со слов деда выглядел так:

Сумеркалось. Поев щец, я отвез моего барина в Собрание и тут же получил по морде от одного гвардейского офицера в капитанских чинах, с аксельбантами. Сижу я после этого на козлах, и вдруг подходит ко мне один мужчина в бобрах и говорит, как сейчас слышу: «Извозчик, свободен?» Кажись, это и был Пушкин. А может, и кто другой из поэтов либо военных Потом я переехал в Ростов, а оттуда в Могилев, где и шил в рассрочку

Далее идут 382 страницы убористого текста с описанием Пурчука-деда в качестве портного, отца и соседа Со снимками его мастерской, огорода и первых сшитых в рассрочку брюк Также дан поясной портрет внучатого племянника извозчика

Лично мне такой подход нравится – узнаёшь много нового о великих, расширяешь свой зауженный кругозор. Вот и Аркадий Бухов, рассказавший мне про случай с извозчиком, думает тоже самое.

Пушкин, Чапаев и пустота

Есть старый анекдот про скелет Чапаева в музее истории гражданской войны Помните? В витрине стоят два скелета – большой и маленький Экскурсовод показывает на большой и говорит экскурсантам: «Посмотрите, пожалуйста, сюда – перед вами скелет Чапаева». – «А этот чей?» – спрашивает кто-то из посетителей, показывая на скелет рядом. «А это Чапаев в детстве»

Про Пушкина такой анекдот просто не мог возникнуть Странно, но Пушкин вообще остался вне анекдотов (литературные в расчет не беру) Единственное, что с трудом приходит на ум, связано с Александром Сергеевичем очень косвенно Я имею в виду байку про аса Пушкина, автора книжки про летчиков

Дело тут даже не в святости, не в какой-то особой любви народной – как известно, для русского человека святость – палка о двух концах Сколько скабрезнейших анекдотов рассказывают про Иисуса Христа, про деву Марию – а уж святее этих фигур, кажется, и придумать трудно.

Да тот же незабвенный Владимир Ильич – похабных баек про него придумано столько, что из них запросто можно составить собрание, по объему перекрывающее ленинское

А вокруг Пушкина – пустота. Нейтральная полоса, не истоптанная ничьими ногами.

Пушкин и Буся

Кто сказал, что Пушкин остался без анекдотов? Да отрежут лжецу гнусный его язык! Есть про Пушкина анекдоты, есть! Один, во всяком случае, существует точно. Я его услышал однажды от актера Михаила Боярского в телепередаче «Белый попугай» Привожу его целиком