Теория игр. Искусство стратегического мышления в бизнесе и жизни - Авинаш Диксит

Такая же логика применима и к стандартам расхода топлива. Много лет подряд подавляющее большинство американцев поддерживали Закон о среднем расходе топлива автомобилями, выпускаемыми корпорацией (Corporate Average Fuel Economy, CAFE). В 2007 году президент Буш подписал закон, согласно которому начиная с 2011-го до 2020 года средний расход топлива легковых автомобилей должен быть снижен до с 8,6 до 6,7 литра на 100 километров (и аналогичное сокращение расхода топлива для грузовых автомобилей). Но если большинство людей стремятся повысить экономию топлива, ничто не мешает им купить экономичный автомобиль. Почему же те, кто выступает за повышение стандартов экономии топлива, продолжают ездить на внедорожниках, потребляющих слишком много горючего?

Одна из причин состоит в обеспокоенности людей тем, что экономичные автомобили легче, а значит, менее безопасны в случае аварии. Легкие малолитражные автомобили особенно небезопасны в случае столкновения с автомобилями класса Hummer. Люди в большей мере готовы ездить на легких автомобилях, если они знают, что другие автомобили на дорогах тоже принадлежат к классу малолитражек. Как превышение скорости одним человеком приводит к массовому превышению скорости, так чем больше тяжелых автомобилей ездит на дорогах, тем больше людей испытывают желание ездить на внедорожниках в целях обеспечения личной безопасности. Как и люди, автомобили за последние двадцать лет стали на 20 процентов тяжелее. В итоге – низкая экономия топлива и отсутствие безопасности на дорогах. Повышение стандартов экономии топлива, установленных законом CAFE, поможет заинтересовать большее число людей в том, чтобы заменить тяжелые автомобили легкими, чтобы практически все водители были довольны ездой на малолитражном автомобиле[132]. Возможно, такой координационный сдвиг, который изменит состав автомобилей на дорогах, тем самым сразу же повысив экономию топлива, еще важнее технического прогресса.

Аргументы в пользу коллективных, а не индивидуальных решений – это не прерогатива либералов, представителей левых сил и социалистов. Несомненно, консервативный экономист Милтон Фридман привел такую же логическую аргументацию в пользу перераспределения богатства в своем классическом труде Capitalism and Freedom{128}:

Бедность меня огорчает, ликвидация бедности приносит пользу и мне. Однако я в равной степени получаю пользу вне зависимости от того, кто платит за борьбу с ней – я сам или кто-то другой. Иными словами, мы все, возможно, хотели бы способствовать борьбе с бедностью при условии, что все остальные поступят так же. Без подобной гарантии мы, наверное, не захотели бы внести ту же самую сумму. В маленьких общинах для осуществления этого условия за счет частной благотворительности может быть достаточно давления общественного мнения. В крупных имперсональных общинах, которые все в большей степени начинают доминировать в нашем обществе, добиться этого с помощью одного только общественного мнения значительно труднее. Предположим, кто-то вслед за мной согласится, что подобная аргументация оправдывает деятельность государства по борьбе с бедностью…[133].

Почему они переехали?

В американских городах не так много районов с высоким уровнем расовой интеграции. Если доля чернокожих жителей того или иного района поднимается выше критической массы, после этого она быстро достигает почти 100 процентов. Если доля чернокожих падает ниже критического уровня, можно ожидать, что в скором времени в районе останутся только белые обитатели.

Можно ли считать расовую сегрегацию, существующую де-факто в большинстве городских районов, продуктом повсеместного распространения расизма? В наше время большинство жителей американских городов отдали бы предпочтение смешанным районам{129}. Проблема заключается скорее в том, что сегрегация может стать следствием равновесия в игре, в которой каждая семья выбирает место для проживания, даже если всем семьям свойственна определенная расовая терпимость. Эту идею выдвинул Томас Шеллинг[134]. Далее мы опишем эту идею и покажем, как она объясняет успех одного из пригородных районов Чикаго под названием Оук-Парк.

Расовая терпимость не сводится только к черно-белым тонам; она состоит из разных оттенков серого. Разные люди, чернокожие или белые, имеют разные взгляды на оптимальный расовый состав городских районов. Например, мало кто из белых настаивает на том, что район должен состоять из белых на 99 или даже 95 процентов; тем не менее большинство белых будут испытывать дискомфорт в районе, в котором проживает только 1–5 процентов им подобных. Большинство людей больше всего устроил бы расовый состав, попадающий примерно на середину этого диапазона.

Мы можем проиллюстрировать изменение динамики расового состава городских районов с помощью такого же графика, как и в примере с раскладкой QWERTY. Вертикальная ось отражает вероятность того, что новый житель района окажется белым. На горизонтальной оси отмечен текущий расовый состав района. Верхний правый конец кривой показывает, что, как только район становится полностью сегрегированным (в нем живут только белые), существует очень большая вероятность того, что новый обитатель района тоже будет белым. Если доля белых в текущем расовом составе района сократится до 95 или 90 процентов, вероятность того, что новый житель района будет белым, по-прежнему остается очень высокой. Если расовый состав района изменится еще больше, произойдет резкое снижение вероятности того, что новый член общины будет белым. И наконец, если фактический процент белых сократится до нуля (то есть произойдет противоположная расовая сегрегация района), вероятность того, что новый житель района окажется чернокожим, будет очень высокой.

В этой ситуации равновесие будет там, где расовый состав населения эквивалентен числу новых обитателей района, – только в таком случае социальная динамика будет стабильной. Существует три таких равновесия: два в крайних точках, когда в районе живут только белые или только чернокожие, и одно посредине, когда наблюдается смешанный расовый состав населения района. Пока что теория ничего не говорит о том, какое именно равновесие наиболее вероятно. Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проанализировать факторы, которые смещают всю систему в сторону равновесия или от него, – иными словами, социальную динамику данной ситуации.

Под воздействием социальной динамики район будет неизменно тяготеть к одному из крайних равновесий. Шеллинг обозначил этот феномен термином «перелом» (впоследствии эту идею популяризовал Малкольм Гладуэлл в книге «Переломный момент»{130}). Рассмотрим, почему это происходит. Предположим, равновесие в средней точке выглядит так: 70 процентов белых и 30 процентов чернокожих. По случайному стечению обстоятельств одна чернокожая семья переехала в другой район, а ее место заняла семья белых. В таком случае доля белых в данном районе становится немного больше 70 процентов. Судя по графику, вероятность того, что новый обитатель района тоже окажется белым, составляет теперь тоже немногим более 70 процентов. Давление в сторону повышения этой вероятности еще больше усиливается по мере переезда новых белых семей в этот район. Предположим, расовый состав населения района изменится до соотношения 75:25 процентов. Давление в сторону повышения продолжается. Вероятность того, что новый обитатель окажется белым, превышает 75 процентов; следовательно, можно ожидать, что район будет все более разделяться в расовом отношении. Этот процесс продолжается до тех пор, пока расовый состав новых обитателей района не станет таким же, как и текущий расовый состав района. На графике видно, что это произойдет снова только в случае, когда все население района будет белым. Если бы одна белая семья выехала из этого района, а одна черная переехала в него, началась бы цепная реакция в противоположном направлении, и в этом случае была бы велика вероятность того, что в районе останутся жить только чернокожие.