Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В основном, невидимо, — буркнул разоблачённый искатель безымянного миража.
Но однажды после долгих дней поиска, Олег увидел ту, что напомнила ему летающую фею гор. Она была, понятно, другой, но в том же роде. Она шла, подняв голову, гордо, отстранённо и напряженно, так определил бы это Олег. На ней было тонкое платье с блестящим поясом, что подчеркивало её принадлежность к той части общества, которая не утруждает рук грубой работой. Пожалуй, она и не была бедной, и для Олега это было минусом. Она могла быть и недоступной. Олег увеличил изображение, она была та, что и надо. Правда, весёлой он бы её не назвал, но здесь и вообще-то было мало радостных лиц. Он проследил, куда она скрылась. Здание не было простым домом, там была хорошая охрана, и Олег ввёл координаты местности в свой персональный браслет, чтобы найти ту улицу в столице. Туда он и отправился, без проблем найдя искомый дом, только открытие его назначения шокировало. Но он слишком долго искал, пусть вначале и не ту, к которой пришёл. Он устал быть один и храбро двинул в неизвестность. Там было нечто вроде полулегального клуба для богатеньких искателей радости. И хотя Олег был тоже в некотором роде такой искатель, но другой. Он одолжил, а точнее просто взял у друга Антея охапку трольских денег, которые платили тому за работу на поверхности, а у Олега таких бумажек не было, им в подземном обиталище не полагалось их иметь. Друг Антей не возражал, он их мало и тратил. На что ему без Голубики? Ел же он вместе со всеми в подземном городе, Венд зачислил его в их космодесантный корпус, да и редко он теперь появлялся на своём рабочем месте в «ЗОНТе».
Девушка Колибри
Укус бездны
Олег назвал её Колибри. Она вовсе не была маленькой, пёстренькой и не имела острого клювика. Олег имел в виду радужность, лёгкость и беззащитность её души, которую вдруг прозрел в ней, и вложил в её обозначение всю возможную ласку и умиление, на которые был способен. Не так и давно её отыскали в одной из провинций агенты подлого бизнеса. Они рыскали в поисках красоток повсюду. Далеко не все были там подневольные, некоторые и сами выбирали скользкий, но усыпанный блёстками соблазна путь, часто ведущий прямиком за пепельные барханы, и редко кому выпадала заветная тропинка, уводящая в иную жизнь, в сословие блаженных избранников, за пиршественный стол их жизни. Порок Паралеи тоже был слоистый, и в верхнем украшенном слое в отличие от упрощённого низа девушек не дрессировали как зверей в цирке. Но за ослушание безжалостно сбрасывали вниз к уголовному сброду. К тем вянущим и потрёпанным, кого считали самыми презираемыми и непотребными, дешёвыми, и где их нещадно колошматили за провинности и давили до последней капли сочности, грабили и выбрасывали потом. А в данном клубе их обучали манерам, одевали, кормили и даже уважали право их собственности на личные сбережения. Но главное обучение состояло в умении развлекать клиентов. Кнут и пряник оставались, но система наказаний и поощрений была затейливее, чем в простых притонах. Многим нравилась такая жизнь, что и давало пищу для размышлений местным философам об аморфной природе женщины, не имеющей в душе никаких врождённых нравственных устоев. С одинаковой легкостью становящихся как приличными матерями семейств и труженицами, так и распутницами — теми же труженицами, но уже не на полях и в цехах, а в разных по комфортности, но одинаковых по назначению помещениях. В тех, через которые как через вокзал и шёл неиссякаемый поток посетителей, ярких и тусклых, душистых и изысканных во внешних деталях, а также неизысканных и воняющих потом, вином и острым соусом для пахучего жаркого, — посетителей, одинаково опустошающих. Редко много, но часто мало дающих. А выгребающих всегда и по полной мере живую эманацию души. То, чего не ценят молодые, считая неиссякаемым даром, как атмосферу, но цену чему знают люди угасающие. Всё это было так похоже на «цветение» трофических язв в цивилизациях упадка там, где они имели несчастье сваливаться в ямы-ловушки.
Девушке Колибри, как ласково обозначил её Олег, прежде чем она попала в злачный «клуб», пришлось пережить страшную в точке своего возникновения связь с неким человеком, опалившую затем тёмным пламенем и стянувшую гладь души болезненным рубцом. Однажды он просто приехал к ним в провинцию и встретил её у порога женского профессионального училища, куда отдали её родители, скопив денег. Он показался смутно знакомым, но она не помнила толком, где видела явно нездешнего типа. Она напрягла память и как сквозь непонятный текучий смутный поток увидела тот день, когда он подвёз её из столицы в провинцию. Что она делала в столице? При усилии вспомнить, навалилась головная боль. Непонятная преграда не давала этого сделать, но удивления не было, только безразличие, как попытка вспомнить содержание малоинтересного забытого сериала.
Он практически парализовал её своим неотрывным немигающим взглядом, стоя как-то уж слишком близко. Был он дорого и изысканно одет. На её взгляд не особенно молод, не красавец точно, к тому же мужчины зрелого возраста и вообще-то все казались ей бесполыми. Он был не то чтобы высок или толст, но здоров непомерно. Красномордый, со смешным гребнем на макушке, а по бокам головы волосы были сбриты. Улыбка показалась отвратительной из-за крупных ярко-пурпурных губ, словно он накрасил их помадой для стареющих дам. Он быстро облизнул их языком, как бы давая ей удостовериться, что губы не накрашены, и яркий цвет подлинный. Ну и чучело! Так скажут её подружки. Заметив её с ним рядом настолько близко, они, хихикая и осматривая мужчину, переговаривались на её и его счет. Не уходили далеко, ждали, кто он и чего прилип, чтобы потом выспросить у неё всё.
«Чучело» же лоснилось широким полнокровным лицом на ярком свету предосеннего сезона и морщило бугристый лоб от радости непонятного свойства. Радости странной и пугающей, поскольку девушка его не знала, и знать не хотела. В глубоких глазницах мерцали синевато-чёрные глаза, опаляя страхом. Впоследствии этот страх она расшифровала самой себе как предчувствие слома всей прежней жизни.
