Поединок соперниц - Симона Вилар

…И конечно, это должно было случиться!

Эти городские дома, узкие, неудобные, тесные! Здесь приходилось жить всем скопом, ютясь вместе со свитой и слугами. Никакого этикета или уединения. Да и вряд ли кто из свиты мог предположить, что днем можно вот так…

Но сожалеть было уже поздно. Дверь с резким скрипом растворилась, и в покой влетел, громко топая, этот безобразный ребенок Юстас Блуаский. Застыл, глядя на нас из-под покрытых болячками век. А тут еще голоса, скрип ступеней, вошли Клара Данвиль, моя Маго с ворохом платьев, а тут еще и Пенда…

Я отскочила от Эдгара, как ошпаренная. А они все сначала растерянно стояли кто где, потом Клара стала что-то лепетать, Маго, как бы ничего не заметив, принялась укладывать платья, а Пенда церемонно сообщил, что прибыла Блуаская чета. В довершение ко всему Юстас стал раскачиваться на двери, явно наслаждаясь ее скрипом и не сводя с нас не по-детски серьезного, мрачного взгляда.

Один Эдгар не казался ни взволнованным, ни смущенным. Он спокойно оторвал от двери это Блуаское отродье, передал его Кларе, потом попросил всех выйти и сообщить Стефану с Мод, что вскоре мы будем к их услугам.

Я стояла лицом к стене, нервно пытаясь привести в порядок волосы, шнуровку у горла.

— Бэртрада … — окликнул меня муж.

Но я шарахнулась от него.

— Какой стыд!.. Какой позор! Что теперь о нас станут говорить!..

Что может сравниться по бесстыдству с плотскими утехами в дневное время! А я… А мы… Мне хотелось плакать. Но Эдгар словно и не замечал моей досады.

— Успокойся, милая. Мы же муж и жена, мы у себя дома.

Но предаваться разврату, когда еще не настала ночь! Нет, я не произнесла этого вслух. Но мне было так непереносимо стыдно! Вон даже эта распутница Клара смутилась, а Маго… Да еще этот покрытый коростой Юстас, который уже сейчас рассказывает внизу родителям об увиденном. Нет, уж лучше я немедленно спущусь к Стефану и Мод, чтобы объяснить, что это простое недоразумение. И я, говоря это Эдгару, отталкивая его руки, все же выскочила на лестницу. Когда я входила в прихожую, то вновь растерялась, стояла перед Стефаном и Мод, заливаясь краской, словно нашкодившая послушница. Мне ли было не заметить ироничный блеск в их глазах. Но мне помог Эдгар, взял нежно под руку, осведомляясь у гостей, известно ли им, как отличилась его супруга на сегодняшней соколиной охоте? Мод и Стефан тут же стали уверять, что все только об этом и говорят и что они почтут за честь, если на пир к Генриху Боклерку мы поедем вместе. «Дабы отведать жаркое из цапли», — добавила я, и все рассмеялись.

Когда мы поехали на пир, я уже полностью успокоилась. А выглядела я… Ах, тресни моя шнуровка! — до чего же я сама себе нравилась!

На мне было нарядное бархатное блио редкого персикового цвета, тесно облегавшее мою грудь и бока. Его длинный шлейф и ниспадающие до самого пола рукава были подбиты черно— золотистой узорчатой парчой. Я еще не появлялась прилюдно в этом наряде, чувствовала, как он мне идет, видела, как завистливо поглядывают на меня дамы и даже, — не всегда же мне быть второй! — моя законнорожденная титулованная сестра Матильда. И еще бы ей не смотреть. Ее одеяние из зеленого сукна не шло ни в какое сравнение с моим нарядом. Что и говорить, Матильда никогда не умела как следует подать себя, уверенная, что ее статус наследницы престола вполне может заменить красоту и изящество. Единственная достойная деталь ее туалета — легкая вуаль из розового муслина с серебристой каймой — и та была преподнесена ей моим супругом.

Поистине Эдгар знал толк в дамских нарядах, и это совсем не умаляло его достоинств как мужчины!

Как раз сегодня я спрашивала у него совета, собираясь на пир, и именно Эдгару принадлежала мысль добавить к моему блио украшения из темных гранатов в золотой оправе: длинные серьги, спускающиеся едва ли не до ключиц, и восхитительный пояс, небрежно охватывавший мои бедра и застегивавшийся крупным гранатом немного ниже живота. Его концы свешивались почти до колен и волнующе покачивались, когда я двигалась. Прибавьте к этому тонкую золотую сетку для волос и чеканный золотой обруч вокруг лба — и вы поймете, как я выглядела на пиру. Даже мой брат Ричард Глочестер, отнюдь не блиставший галантностью, неожиданно произнес столь вычурный комплимент, что я невольно рассмеялась. Но следующий вопрос Роберта поставил меня в тупик: он полюбопытствовал, имела ли я уже беседу со стюардом двора, отцом Гуго Бигода? Когда я отрицательно покачала головой, Глочестер попросил, чтобы я снисходительно отнеслась к просьбе сэра Роджера.

— Но я ведь всегда милостиво относилась к Бигодам, — ответила я, но при этом оглянулась, поискав глазами Эдгара. Вряд ли бы ему понравилось то, что я сказала.

Супруг мой выглядел в этот вечер не менее элегантно, чем я. Его кафтан бежевого бархата с серебряной вышивкой ниспадал мягкими складками до колен, а по подолу был опушен полосой нежного куньего меха. Талию стягивал пояс из чеканных пластин, украшенных янтарем, и такой же янтарь светился на рукояти свисающего сбоку кинжала. Свои волосы Эдгар зачесал с боков назад, но спереди они ниспадали на лоб естественно вьющимися прядями. Граф Норфолк стоял, о чем-то беседуя с Генри Винчестерским, но, почувствовав мой взгляд, оглянулся и подмигнул мне. Я отвернулась, пряча улыбку. Мне нравился неожиданный легкий флирт меж нами. И я знала, к чему он приведет. Этой ночью даже неудобства и теснота нашего городского жилища не помешают Эдгару взять меня… Взять… Я ощутила, как по спине прошли мурашки. И готова была признать, что хочу этого. Этой ночью… Я по-прежнему стану упираться, но он возьмет свое. А я уступлю…

Когда все стали располагаться за длинными, расставленными «покоем» столами, мы с мужем сели рядом. Эдгар не удержался, чтобы не огладить под скатертью мое колено. Я тут же ущипнула его за руку. Он лишь рассмеялся.

С первой подачей блюд в зал внесли добытую моим кречетом цаплю. Она была как следует выдержана в соусах и отлично прожарена. Но Эдгар все же негромко заметил мне, что я оказалась права и мясо цапли действительно жестковато. Я только улыбнулась:

— Я ведь нередко бываю права, не так ли, супруг мой?

Он игриво смотрел на меня.

— Клянусь своим сердцем, что сегодня не стану спорить с вами, миледи.

Вскоре начались танцы. По большей части я танцевала с Эдгаром. Мы стояли в шеренге танцующих, медленно и величаво расходились скользящим шагом, делали повороты, поклоны. Но потом музыка стала звонче и мы ускорили шаг, разбились на два хоровода — то дамы образовывали внутренний круг, а мужчины внешний, то дамы, кружась, выходили наружу, а мужчины, притопывая, сходились во внутреннем кольце. Стало веселее, даже низкий свод Нортгемптонского замка не так давил на голову. В красноватом свете факелов мы скакали и кружились, поочередно меняя партнеров, и вот уже Вильям Ипрский, мой бывший жених, смущенно теряется, когда вынужден обнять меня и обвести вокруг себя, а теперь я ударяю в ладоши с лукавым Джеффри де Мандевилем. Ах, как же чудесно, что мы прибыли в Нортгемптон!