История любви леди Элизабет - Джудит Макнот

Элизабет, которая смотрела на его плечо, как она делала, танцуя с другими, откинула голову и смущенно посмотрела на Яна.

– Что?

Сердце у Яна перевернулось, когда канделябры сверху осветили боль в ее прекрасных зеленых глазах. Сознавая, что логика и поучения не помогут ей устроить представление, столь ему необходимое, он попробовал прием, который в Шотландии заставил Элизабет перестать плакать и рассмеяться: начал поддразнивать ее. Поискав предлог, Ян быстро сказал:

– Белхейвен сегодня бесспорно прекрасно выглядит – розовые атласные панталоны. Я спросил у него имя его портного, чтобы заказать пару для себя.

Элизабет посмотрела на него так, как будто он сошел с ума; затем до нее дошло его предупреждение о ее смиренном виде, и она начала понимать, что он от нее хочет. К этому добавился комичный образ Яна, высокого, атлетического, в нелепых розовых панталонах, и Элизабет выдавила из себя слабую улыбку.

– Я сама очень восхищалась этими панталонами, – сказала она. – И вы также закажете для сочетания желтый атласный камзол?

Он улыбнулся.

– Я думаю – красно-коричневый.

– Необычное сочетание, – мягко заметила Элизабет, – но оно, я уверена, сделает вас объектом зависти всех, кто вас увидит.

В нем росла гордость за то, как героически она справилась с собой. Чтобы удержаться и не сказать ей то, что хотел сказать наедине завтра утром, Ян оглянулся по сторонам, ища тему для разговора.

– Я понимаю, что Валери, которой меня представляли, и есть та Валери с нашими оранжерейными записками?

Он понял свою ошибку, когда ее глаза затуманились, и она посмотрела в направлении его взгляда.

– Да.

– Нужно ли мне попросить Уиллингтонов освободить зал, чтобы у тебя были необходимые двадцать шагов? Естественно, я буду твоим секундантом.

Элизабет чуть задыхалась, но улыбка появилась на ее губах.

– На ней есть бантик?

Ян посмотрел и покачал головой.

– Боюсь, что нет.

– А серьги?

Он снова посмотрел и нахмурился.

– Я думаю, это бородавка.

Наконец и ее глаза заулыбались.

– Это небольшая мишень, но я полагаю…

– Позвольте мне, – серьезно ответил он, и она засмеялась.

Последние звуки вальса замерли, и когда они уходили, Ян заметил Мондевейла, направляющегося к Таунсендам, которые вернулись в бальный зал.

– Теперь, когда вы маркиз, – спросила Элизабет, – вы будете жить в Шотландии или в Англии?

– Я принял титул, но не деньги или земли, – рассеянно ответил Ян, наблюдая за Мондевейлом. – Я объясню тебе все завтра утром в твоем доме. Мондевейл собирается пригласить тебя танцевать, как только мы подойдем к Таунсендам, поэтому слушай внимательно. Позднее я приглашу тебя танцевать еще раз. Откажи мне.

Элизабет озадаченно посмотрела на него, но кивнула.

– Что-нибудь еще? – спросила она, когда он собирался оставить ее с друзьями.

– Есть еще очень много, но оно подождет до завтра.

Заинтригованная, Элизабет обратила свое внимание на виконта Мондевейла.

Алекс наблюдала сцену между Элизабет и Яном, но мысли ее были далеко. До этого Александра сказала мужу все, что думала о Яне Торнтоне, который погубил репутацию Элизабет, а сейчас обманывал, внушая, будто он человек с очень скромными средствами. Джордан не согласился с тем, что Торнтон совершенно беспринципный человек, и спокойно заявил о намерении Яна исправить дело сегодня. Затем заставил жену и бабушку обещать, что они ничего не скажут Элизабет, пока Яну не представится случай сделать это самому. С большой неохотой Алекс согласилась. Элизабет была нежной и доброй, и Алекс боялась, что благодарность лишит подругу способности рассмотреть истинную сущность Яна. И сейчас Алекс надеялась на то, что Ян Торнтон больше не причинит зла ее лучшей подруге.

К концу вечера большинство гостей Уиллингтонов пришли к следующим выводам: во-первых, Ян Торнтон действительно внук герцога Стэнхоупа (во что, как все заявили, они всегда верили); во-вторых, Элизабет Камерон, весьма вероятно, отвергла скандальные ухаживания Яна два года назад (во что, как все заявили, они всегда верили); в-третьих, так как она отказала Торнтону, когда он второй раз пригласил ее танцевать сегодня, то Элизабет на самом деле могла отдать предпочтение своему прежнему жениху виконту Мондейвелу (чему кто-либо едва ли мог действительно поверить).

Глава 22

Бентнер внес в утреннюю гостиную накрытое крышкой блюдо ячменных оладий и поставил его на стол перед Элизабет и Алекс, которые обсуждали вчерашний бал. Люсинда, редко завтракавшая, сидела на узкой подушке у окна, невозмутимо занимаясь рукоделием и прислушиваясь к их разговору.

Утренняя гостиная, как и все остальные комнаты в просторном доме на Променад-стрит, была меблирована в тонах, которые Джулиус Камерон называл «практичными», с серыми и коричневыми оттенками. Однако сегодня утром в центре комнаты сияла радуга. За столом, накрытым скатертью из индийского полотна, сидели Алекс в матово-розовом дневном платье и Элизабет в зеленом, цвета мяты, утреннем платье.

Может быть, при виде такой прелестной картинки, которую представляли молодые женщины, Бентнер бы одобрительно улыбнулся, но сегодня, когда он ставил масло и джем, ему надо было рассказать неприятные новости и кое в чем признаться. Сняв крышку с блюда с оладьями, Бентнер сообщил свои новости и сделал признание.

– У нас был гость вчера вечером, – сказал он Элизабет. – Я захлопнул дверь перед его носом.

– Кто это был?

– Какой-то мистер Ян Торнтон.

Элизабет подавила испуганный смешок, когда представила, как это было, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, Бентнер рассерженно произнес:

– Потом я пожалел о своем поступке. Мне следовало пригласить его в дом, предложить ему закуску и подсыпать в вино того самого слабительного порошка. У него бы целый месяц болел живот. – Бентнер, – с чувством сказала Алекс, – ты – сокровище!

– Не поощряй его фантазии, – шутливо предупредила Элизабет. – Бентнер увлекается таинственными историями, поэтому временами забывает, что то, что делают в романах, не всегда можно делать в реальной жизни. Он действительно проделал такую вещь с моим дядей в прошлом году.

– Да, и тот не приезжал полгода, – гордо сообщил Бентнер Алекс.

– А когда приезжает, – напомнила ему Элизабет, нахмурившись, чтобы казаться строгой, – то отказывается съесть или выпить что-нибудь.

– Вот почему он никогда подолгу не задерживается, – возразил Бентнер, ничуть не испугавшись.

Бентнер привык, когда обсуждается будущее его хозяйки, как это было сейчас, оставаться рядом, чтобы, если у него появлялись идеи, внести свои предложения. Так как Элизабет, казалось, всегда ценила его советы и помощь, дворецкий не находил ничего странного в том, что он сидит за столом и участвует в разговоре в присутствии единственной гостьи, которую знал еще девочкой.