Кризис доверия - Светлана Кузнецова

это существо в числе близких (тех, кто только и называл так). По всему выходило, что да, только сознаваться себе в этом по-прежнему не хотелось. — К тому же я все равно не запоминаю сны.

— Тебе только кажется, будто не запоминаешь.

— Значит, я сам вызвал этих мертвяков?

Она покачала головой:

— Нет. Из-за грани к нам приходят по своей воле. Ты наделил их словами и голосом.

— Не понимаю.

— Ментальные образы. Они являются из недр памяти, но не являются ничем, кроме галлюцинации. Души этих людей за гранью держат свой путь, им не до тебя, возможно, некоторые из них уже рождены в каком-нибудь из многочисленных миров.

— Поэтично, — оценил Кир, впрочем, не споря: и поскольку находился на чужой территории, и потому, что сказанному хотелось верить. — А если человек даже внешне изменился? Если говорит о том, чего я не сумел бы выдумать?

— Значит, он жив.

— Я знал бы!

— Да неужели? — усмехнулась фанга. — Спящего-то от погибшего отличишь с трудом, а уж того, кто в коме…

— Я должен это запомнить!

Она повела плечом.

— Ты можешь помочь?

— Вряд ли. Ты уже помнишь все. Почему не воспринимаешь, бодрствуя, ответить можешь лишь ты сам.

Они и так стояли близко, но вот она чуть подалась вперед, и Кир не стал отстраняться. Он был бы круглым идиотом, не попытайся поймать губами ее дыхание.

…Кир открыл глаза с сожалением и уверенностью, будто во сне с ним происходило нечто важное. Буквально мгновение назад. Казалось, если зажмурится, то непременно вспомнит. Но, увы. Наверное, он оказался подвержен некой психической болезни с непроизносимым названием, обозначающим хроническую забывчивость сновидений.

«Возможно, от нее даже можно избавиться, пройдя курс лечения и попив каких-нибудь очень вредных психотропных препаратов, способных вызвать диарею, аллергию и незапланированную беременность, причем у лиц любого пола», — подумал Кир и рассмеялся собственной шутке. Он точно не собирался обращаться к мозгоправам, просто ему было досадно в такие моменты, как сейчас.

Он сел на постели, улыбнулся приятному будоражащему аромату, неуловимо присутствующему в воздухе, но нераспознаваемому обонянием и, отбросив шелуху ночных видений, поднялся. Было у него ощущение, что очередной выходной пройдет в делах.

Только обнаружив на столе записку от Лерки и накрытое полотенцем блюдо с еще теплыми пирожками, сообразил, что темень на улице означает отнюдь не скорый рассвет, а, наоборот, поздний вечер. Выходило, в царство Морфея он выпал совсем на ничего: какие-то полтора-два часа и не более? При этом чувствовал себя Кир вполне бодрым и отдохнувшим. Придумать бы еще, чем заняться в первую очередь…

В окно настойчиво постучали с той стороны.

* * *

— Лет двадцать не рассекал по Москве таким вот образом, — стаскивая шлем, проворчал Кир.

Он вполне понимал необходимость ночной гонки и почему «Ниссан» следовало оставить на стоянке (слишком уж тот приметен). Кир ехал как наблюдатель-человек, обязанный присутствовать при операции фангов, — миссия откровенно так себе с этической точки зрения, интуитивно неодобряемая даже теми, кто понимал ее необходимость. Еще и стайры слыли весьма мстительными особями: за одну разгромленную банду впрягались другие и мстили, мстили, мстили. Лезть на рожон не стоило, даже имея за плечами охрану целого прайда, личное обещание гранда выплатить должок жизни и присмотр самопровозглашенного родственничка в виде Арх-Ри. И это, не говоря об охоте, затеянной стрелком, и всякой мелкой рыбине, к примеру, журналистов и их информаторов. «Ниссану» сесть на хвост несложно, однако посмотрел бы Кир на идиотов, взявшихся преследовать несущийся под двести мотоцикл.

— Алаверды, — пропел Ки-И-ас. Скорость распалила его, заставила улыбаться. Казалось, он совершенно забыл, зачем они здесь.

— Можно, я обратно на маршрутке поеду, вроде она здесь ходит? А еще лучше — на такси, — вздохнул Кир. Больших скоростей он никогда не боялся, даже, пожалуй, любил их, однако после этой поездочки его заметно потряхивало. Понятно, что реакция у Ки-И-аса получше, чем у любого гонщика формулы, но инстинктам-то этого не объяснить.

— На одном таком «такси-макси» ты уже съездил, — заметил фанг, — по-моему, не стоит. Разве я столь безнадежен за рулем?

— Что ты?! — наигранно ужаснулся Кир. — Просто я не очень люблю болтаться известным предметом в проруби. Мог хотя бы в центре держать не выше сотни.

— Если некто опять не решит следить за мной через беспилотник, то так и стану поступать, — тотчас посерьезнев, сказал Ки-И-ас.

Кир удивленно поднял брови. Насколько он знал, серьезные конторы ничем подобным не пользовались. Зачем? Есть же спутники. Да и не афишировали они свой интерес. Значит, или журналисты, или стайры. И тем, и другим Кир очень не хотел попадаться на глаза.

— В тонком слухе и чувствительности к слежке иногда можно найти плюсы, — заметил Ки-И-ас.

— Вы же не чувствуете электронных соглядатаев, — напомнил Кир.

— Через камеру беспилотника смотрел человек, а не заметить направленное внимание… Ки-И-рилл, ты за кого меня принимаешь?

— Действительно… Вот же идиоты, не смогли усмирить любопытства.

«Точно журналюги», — решил Кир.

— Несомненно. Но я гнал, опасаясь и тех, кто мог оказаться умнее.

— За тобой или за мной?

— Зачем бы я им сдался? — вопросом на вопрос ответил Ки-И-ас.

— Ну… не скажи, — задумчиво проговорил Кир. — Гран. Правая рука гранда. В полицию, опять же, вхож и, наверняка, многое знаешь.

— Знать я могу сколь угодно много, каков смысл, если я не намерен рассказывать?

Кир мог бы ответить, что никто обычно не собирается, однако колются под пытками и на допросах. Имелась, впрочем, у него уверенность в том, что этот фанг, случись ему быть схваченным, станет до последнего изображать партизана в фашистском плену, потому спросил о другом, не менее важном:

— И где эта «птичка» сейчас?

— Врезалась в один из небоскребов Москва-Сити: как бы не тот, который принадлежит прайду Альтер, — легкомысленно хихикнув, сообщил фанг.

— Жаль: не выйдет идентифицировать «останки», — впрочем, Кир и так-то не слишком на это надеялся. Каким чудом он не слетел на каком-нибудь особенно резком повороте, он понятия не имел. Видать, с перепугу. — Надеюсь, это был единственный сюрприз.