Иллюзии успеха - Клод Жост

Дженни уставилась на комиссара, раскрыв рот.

— Ну и ну, да вы сечете с полуслова!

— А взамен вы должны будете отдавать ему сорок процентов всех ваших гонораров. Опять так?

— Так… Похоже, вы знаете эту песенку!

— Мне ее уже пели. — Тьебо покачал головой, глядя на девушку. — Вы часто встречались, гм… с неделовыми целями?

— Как когда. В среднем, я к нему ходила раз в неделю.

— Вечером?

— Нет, после обеда. Мы проводили вместе часа два или три. Просто так — для удовольствия…

— В эти часы никогда не заходила речь о делах?

— Нет. По таким вопросам он мне звонил.

— На что вы надеялись, становясь его любовницей?

В брошенном на комиссара взгляде мелькнула странная нежность.

— Только на приятные минуты, на что же еще?

— И были такие минуты?

— Да… Знаете, господин комиссар, все-таки он не такой, как другие… С ним мне казалось, что я умная… После любви он меня слушал, расспрашивал, как я была девчонкой, о моих родителях… И потом, он совсем не насмехался над… Ну, что я ничего не знаю, понимаете? А иногда сам рассказывал. А я молчала. Он-то знал сто-олько! Господи, сколько он путешествовал! И был знаком буквально со всеми! Я, пока его слушала, географию выучила. — Взгляд ее затуманился. — И знаете, это все было куда красивее, чем в книжках…

Тьебо открывал в актрисочке новые черты: чувствительность, покорность, нежность… Анриетта Луве определенно брала верх над Дженни Сен-Клер.

Вдруг Балафрэ принюхался, и Тьебо ощутил, что уже несколько минут в будуар откуда-то проникает запах горелого.

— Вы не забыли…

Он не успел закончить — Дженни ринулась к двери.

— Забыла хлеб в тостере! Ну и дрянь! Только купила, а уже никуда не годится!

Они увидели через дверь крошечную белоснежную кухоньку: чистота — как в клинике! Оживляли ее только разноцветные полотенца с кулинарными рецептами, висевшие над рабочим столом.

— Ну, ничего, — сказала Дженни, возвращаясь в будуар и закрывая за собой дверь. — Вообще-то, это я сама виновата. Понимаете, в первый же день уронила эту штуку в мойку, да так, что всю нержавейку исцарапала. Ради Бога, простите! — Она смирно уселась на свое место.

— Почему однажды утром вы, как разъяренная фурия, ворвались в квартиру Шарля Вале? — продолжил допрос Тьебо.

— Вы и это знаете…

— У сцены был свидетель.

Дженни наклонила голову.

— В Лас-Вегасе ставили ревю, целый спектакль. Нужны были девушки, способные произнести маленькие тексты и умеющие танцевать. Девушки с хорошими фигурками. Макс Дойл — это он должен был ставить спектакль — приехал в Париж. Он — большой приятель Шарля. Шарль меня ему представил. И… и Макс поманил меня дикими деньгами. Я попалась на крючок, как последняя идиотка! Он меня тут же пригласил поужинать в Сен-Жермен-ан-Лэ, на виллу какого-то друга. Я сказала об этом Шарлю. А он, сволочь, и говорит: «Поезжай, поезжай, конечно!»… — Дженни ссутулилась и просидела несколько секунд глядя в пустоту. — Этот Макс Дойл, он толстый, лысый, ему уж, наверное, полтинник с гаком… Очки у него большие и сигару просто изо рта не вынимает… Лапы потные, он ими так и шарит, так и шарит… Но Вале мне сказал, что его туда тоже пригласили, и я как-то успокоилась.

— А он не явился?

— Даже не подумал.

— И что же там произошло?

— Я влипла в жуткую историю! Там было трое психов. Знаете — такие озабоченные? Приятели Макса… И еще была одна девушка, ну, совсем полоумная! Они все напились, да еще были под кайфом. Понимаете? — Она схватилась руками за виски и заговорила вдруг очень хрипло. — Вы даже представить себе не можете, что они делали! Какая-то случка, гадость, гадость! Эти типы, они больные! Только подумать об этом, и то тошнит!.. — Дженни выпрямилась и перевела дыхание. — Через день, получив письмо от секретаря Макса Дойла, что я, мол, не подхожу для Лас-Вегаса, я сразу же побежала к Шарлю, хотела его повидать…

— Почему не назавтра, а только через день?

— Что вы — назавтра… Когда меня привезли оттуда утром, я была просто полумертвая… Целые сутки приходила в себя…

— Шарль Вале отказался вас принять?

— Да сколько б я ни приходила, его никогда не оказывалось дома. Я уж и записку консьержке оставляла, писала, чтоб позвонил. А он не звонил. Ждала, ждала… Несколько дней прошло. Ничего! Тогда я опять туда пошла, но уже в восемь утра… — Она стиснула руки так, что суставы побелели. — Я была как ненормальная. Ей-богу, если б консьержка не помогла ему со мной справиться, я б ему выцарапала глаза! Вот…

Тьебо поднялся, прошелся по комнате.

— И вы собирались все это рассказать журналистам?

Взгляд, который Дженни подняла на комиссара, заставил его пожалеть о вопросе.

— Я такая, какая есть, господин комиссар. Может, и ничего особенного, в ваших глазах, но у меня еще осталось немножко стыда. Ребятам из «Стар» я, конечно же, как смогу — расхвалю Шарля…

— Простите меня, Дженни. Пожалуйста.

— Да ладно, ничего, господин комиссар.

— Последний вопрос. Где вы были позавчера между 21.30 и 22 часами?

Печаль отступила, кошачья мордочка просияла.

— Здесь, господин комиссар, и не одна… — Нежным голоском, в котором чувствовалось некоторое волнение, Дженни уточнила: — Его зовут Марк Бюржье, он работает в кафе-театре «Железный горшок», и как раз позавчера у него был выходной.

Глава 8

В коридоре следственной части было людно. Проходили подозреваемые в сопровождении охраны, беседовали с адвокатами обвиняемые, мелькали секретари суда с папками дел…

Тьебо заметил Мобера, секретаря Делорма, и остановил его.

— Ваш патрон доступен для обозрения?

— Да, если вы пройдете к нему сейчас же. Он только что покончил с одним клиентом и через десять минут возьмется за другого.

— Иду!

Комиссар постучал в дверь Делорма и вошел, не дожидаясь ответа.

— Мое почтение, господин следователь! Мобер сказал, что у вас образовалась пауза, и я поспешил этим воспользоваться.

— Вот и хорошо. — Порывшись в папках, следователь, наконец, достал нужную и вытащил оттуда два перепечатанных на машинке листка. — Признайтесь, дружище, вы меня не слишком избаловали за двое суток… Как у нас дела?

Это «у нас», как всегда, порадовало Тьебо. Он особенно ценил в следователе именно эту манеру говорить «мы», сразу обозначая и свою долю ответственности за успехи и поражения.

— Продвигаемся крайне медленно, — сообщил комиссар, вешая плащ на крючок. Сделав это, он, по привычке, уселся на стол секретаря, свесив ноги, и сразу же поинтересовался, внюхиваясь в сладковатый аромат дымка, поднимающегося из трубки следователя:

— Что, новая смесь?

— Мой рецепт еще не вполне дозрел: пока такое ощущение, что курю сахар… Хотите попробовать?

— Ни за что на свете!

Тьебо вдруг вышел из неподвижности, соскочил со стола и принялся мерить шагами кабинет, зажав трубку в зубах.

— Что вам удалось узнать о жертве? — спросил Делорм, усаживаясь поудобнее.

— Сейчас удивлю вас, господин следователь, но здесь оказался тот редчайший случай, когда я не испытываю к ней ни малейшего сочувствия! Не говоря уж о симпатии…

Делорм удержался от вопроса.

— Сущность Шарля Вале сегодня довольно жестко определил один актер, которого я допрашивал утром. «Сутенер от искусства»! По-моему, очень подходит.

Тьебо стал вкратце пересказывать следователю содержание своих разнообразных бесед, представляя действующих лиц и вводя их в контекст без снисхождения, но и без пристрастий. Следователь внимательно слушал, делая время от времени какие-то пометки, — очевидно, чтобы не забыть вернуться позже к затронутой теме.

Преимущество Делорма по сравнению с другими состояло в том, что можно было распространяться о характерах людей, об их поступках с уверенностью, что тебя не просто слушают, но и слышат.

Тьебо расхаживал по кабинету, взмахивая время от времени трубкой, чтобы подчеркнуть какую-нибудь деталь или черту характера.

— Что бросается в глаза в историях Дженни Сен-Клер и Робера Дени, так это абсолютная идентичность подхода к ним со стороны Красавчика Шарля. Вале наобум не действовал, он подбирал себе подопечных с искусством опытного барышника. В обоих случаях, заметьте, он оказывался тут как тут в самый подходящий момент! У Дженни после «Прекрасной Елены» ничего не намечалось, аналогичный вариант у Робера Дени. После фильма — ровным счетом ничего! Сколько в Париже актеров и актрис, которые мечтали бы спустить с него шкуру? Если учесть его образ жизни, его страсть к покеру… Таких должно быть множество! И вполне вероятно, что его рэкет продолжался долго… Откуда же начинать поиски?

Начав снова маршировать по комнате, он продолжил:

— А взять его всемогущество… Если верить Роберу Дени, Красавчик Шарль мог пустить ко дну кого угодно, благодаря своего рода сети со многими ответвлениями… В рабочее время — пресс-атташе «Ривьера-продюксьон», на досуге — импресарио, организатор гала-представлений, имиджмейкер кандидатов в депутаты и, к тому же, сводник по случаю! Добавьте сюда: лыжник зимой, яхтсмен летом и пилот по воскресеньям. Ах, да! Еще и гольф, и конный спорт… Не говоря уж о табунах послеобеденных девиц — как бойко он перескакивал с одной на другую! Все? Опять не все! Совсем забыл! В довершение картины — роман с красивой женщиной, не принадлежащей к его кругу! Теперь вы знаете столько же, сколько я сам. То есть не так уж много…