Бойся Кошек - Эдгар По

При его появлении все находившиеся там люди подняли головы, поскольку он сильно запоздал, однако Везин спокойно занял свое привычное место в дальнем углу и приступил к трапезе. Нервы его продолжали хранить остатки волнения, однако уже то, что он миновал внутренний дворик и холл, так нигде и не повстречав знакомую тучную женщину, отчасти успокоило его. Он стал с такой стремительностью поглощать пищу, что почти наверстал упущенное время — и в этот самый момент его внимание привлекло неожиданно поднявшееся всеобщее оживление.

Стул его стоял так, что входная дверь и большая часть помещения оставались у него за спиной. Однако ему не было необходимости оборачиваться, чтобы понять, что тот самый человек, который проскользнул мимо него в темном коридоре, теперь зашел в столовую. Он почувствовал его появление задолго до того как увидел или услышал. Затем до него дошло, что пожилые господа, которые помимо него самого являлись единственными постояльцами гостиницы, стали один за другим подниматься со своих стульев и обмениваться приветствиями с кем-то, кто проходил сейчас между столиками.

Наконец он также обернулся, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, и увидел молоденькую девушку, которая изящной и гибкой походкой шла через центр зала, явно направляясь к его угловому столику. Двигалась она с чарующей, изящной грациозностью, чем-то похожая на молодую пантеру, и ее появление наполнило его сердце столь сладостным смятением, что он поначалу даже не обратил внимание на ее лицо и не уловил других деталей внешности этого существа, вновь переполнившего его ощущением трепетного восторга.

— Ah, Ma'amselle est de retour![1] — донесся до него возбужденный шепот старого официанта и он понял, что она являлась дочерью хозяйки гостиницы. И в тот же миг он услышал ее голос — девушка стояла рядом с ним и обращалась именно к нему.

Перед его взором чуть зашевелились алые губы, промелькнули поблескивающие, смеющиеся зубы, на висках заколыхались локоны чудесных темных волос. Все остальное походило на сновидение, в котором его собственные эмоции восставали перед глазами подобно густым облакам, взор его мгновенно туманился и он толком не понимал, что делает. Везин лишь догадывался, что она приветствует его очаровательным легким поклоном; что ее красивые большие глаза пристально всматриваются в его лицо; что ноздри ему щекочет тот же аромат, который он впервые ощутил в темном извилистом коридоре, и что вся она чуть подалась вперед, слегка опираясь рукой о краешек его стола. Она стояла совсем близко от него — в этом он не сомневался — и объясняла, что хотела бы узнать, как живется в гостинице гостям ее матери, и что сейчас ей захотелось бы лично представиться также и ему как самому запоздалому постояльцу.

— Месье живет у нас уже несколько дней, — услышал он голос официанта, на что девушка проговорила сладким, поющим голоском:

— Но я надеюсь, месье не собирается пока нас покидать? Моя матушка слишком стара, чтобы создать гостям должный комфорт, но коль скоро я опять здесь, думаю, все будет в порядке. — Она радостно рассмеялась. — Я сама позабочусь об этом месье.

Преодолевая внезапный наплыв эмоций и желая проявить учтивость, Везин приподнялся в ответ на столь милые речи и что-то пробормотал, и в этот миг пальцы его случайно дотронулись до ее руки, по-прежнему касавшейся края стола. Он снова почувствовал, что его словно пронзило ударом электрического тока, в груди что-то задрожало, заколыхалось. Он перехватил взгляд девушки, пристально всматривавшейся в его лицо, и в следующее мгновение осознал, что снова опустился на свой стул, что девушка уже удаляется от него, и что сам он пытается есть салат при помощи десертной ложки и ножа.

Стремясь поскорее вернуться к себе в комнату и одновременно страшась этого, он поспешно проглотил остатки обеда и сразу после этого покинул столовую. Ему было необходимо побыть наедине с собственными мыслями. На сей раз коридор был освещен и он не столкнулся ни с какими непредвиденными препятствиями. И все же изогнутый проход был наполнен тенями, а последний отрезок пути после поворота к двери комнаты показался ему намного длиннее, чем прежде.

Он шел по коридору словно по извилистой тропе, вилявшей по горному склону, и, ступая по ней на цыпочках, почему-то чувствовал, что сейчас она выведет его за пределы дома и он окажется в густом лесу. В душе его звучала мягкая музыка, мозг был переполнен диковинными образами. Наконец добравшись до своей комнаты, он не стал зажигать свечи, а просто сел у распахнутого окна, надолго погрузившись в думы, которые непрошенной волной нахлынули на него со всех сторон.

Эту часть своего повествования Везин изложил доктору Силянсу почти без каких бы то ни было уговоров с его стороны, хотя временами и испытывал некоторое смущение и замешательство. По его словам, он и понятия не имел, каким образом этой девушке удалось оказать на него столь сильное воздействие, причем еще до того как он поднял на нее свой взгляд. Одной лишь близости ее в том темном коридоре оказалось достаточно, чтобы он мгновенно вспыхнул огнем. Везин в жизни не увлекался проблемой колдовства и на протяжении долгих лет всячески стеснялся всего того, что могло хоть как-то походить на нежные взаимоотношения с противоположным полом, ибо всегда отличался застенчивостью и слишком хорошо осознавал свои недостатки. И вот это чарующее милое существо подошло к нему, причем сделало это вполне осознанно. И в дальнейшем ее манеры оставались безупречными, хотя она явно искала любой возможности, чтобы встретиться с ним. Ее поведение отличалось подчеркнутым целомудрием, мягкостью, хотя в нем определенно присутствовали завлекающие компоненты. Одним словом, можно было сказать, что она целиком покорила его одним лишь первым взглядом своих сияющих глаз, даже если и не смогла достичь этого одним лишь волшебством своего присутствия в темном гостиничном коридоре.

— Вам показалось, что она излучает добродетель и тепло? — поинтересовался доктор Силянс. — И у вас не возникло никакого другого ощущения? Например, тревоги?

Везин резко поднял на него свой взгляд, сопровождаемый все той же застенчивой улыбкой, но ответил не сразу. При воспоминании об этом приключении он неизменно покрывался краской смущения, а его карие глаза надолго устремляли свой взор в пол.

— Пожалуй, я бы так не сказал, — наконец вымолвил он. — Сидя у себя в комнате, я действительно начал было испытывать некоторые сомнения. Во мне стала назревать убежденность, что было в ней что-то… как бы это получше выразиться… нечестивое, что ли. Нет-нет, я не имею в виду ничего постыдного — ни физическое, ни интеллектуальное, — но все же нечто такое, от чего у меня почему-то мороз начинал пробирать по коже. Я тянулся к ней и одновременно опасался ее, словно она чем-то отталкивала меня, даже больше того…

Он заколебался, еще больше покраснел и так и не завершил фразу.

— Прежде мне никогда не доводилось испытывать ничего подобного, — с некоторым смущением продолжал он. — Пожалуй, это действительно походило на некое колдовство. Как бы то ни было, но чувство это оказалось настолько сильным, что я начинал подозревать, что останусь в этом городе на долгие года, если, конечно, буду каждый день видеть ее, слышать ее голос, наблюдать за тем, как грациозно она передвигается, а иногда, возможно, и ощущать прикосновение ее руки.

— А скажите, что, по-вашему, было источником, причиной ее власти над вами? — спросил доктор Силянс, умышленно не глядя в глаза рассказчику.

— Странно, что именно вы задали мне подобный вопрос, — в голосе Везина прозвучал легкий, но, похоже, максимально возможный для него намек на чувство собственного достоинства. — Пожалуй, ни один мужчина не в состоянии убедительно рассказать о том, в чем заключена магия воздействия покорившей его женщины. Я, во всяком случае, на это неспособен. Могу лишь сказать, что эта девушка действительно околдовала меня, и при одной лишь мысли о том, что она живет и спит в одном со мною доме, я сразу же начинал испытывать неописуемый восторг.

— Но должен заметить вам одно обстоятельство, — продолжал он и теперь глаза его ярко заблестели. — Дело в том, что она словно синтезировала, аккумулировала в себе все те странные, неведомые мне силы, которые столь загадочным образом манипулировали и самим городом, и его обитателями. Двигалась она гладко, бархатно, повторяю, как пантера, неслышно перемещаясь из стороны в сторону, в точности повторяя присущую окружавшим меня людям манеру все делать исподволь, словно косвенно, скрывая свои потаенные цели — те самые цели, которые предусматривали именно меня в качестве своего главного объекта.

К моему ужасу и одновременно восторгу она держала меня под неустанным и пристальным наблюдением, но при этом вела себя настолько беззаботно и в целом безупречно, что любой другой, менее чувствительный, если мне позволительно будет так выразиться, и не столь подготовленный с точки зрения происшедшего ранее человек мог бы вообще ничего не заметить. Она всегда оставалась спокойной, умиротворенной и, казалось, одновременно пребывала в самых различных местах, а потому мне ни разу не удавалось скрыться от нее. Я всюду сталкивался со взглядом и смехом ее больших глаз — в любом углу моей комнаты, в коридорах, она безмятежно взирала на меня через окна домов или наблюдала за мною в самых оживленных местах городских улиц.