Журнал «Вокруг Света» №12 за 1983 год - Вокруг Света

— Если позволит погода и «Альйемда», — хмуро говорит аль-Исси.

«Миновав эль-Аггад...»

«Альйемдой» называется местная авиакомпания, и улететь без помех нам не удалось: по всему Южному Йемену шел дождь, а в Адене даже с градом. Три дня мы вставали ни свет ни заря, ехали на аэродром и через несколько часов возвращались ни с чем. Под конец, когда нас уже перестали провожать, мы все-таки улетели.

Маленький самолетик висел над бескрайним пространством желто-коричневых плоскогорий — «джолей», перерезанных белесыми змеями вади, плыл над лунными цирками и меньше чем через два часа благополучно приземлился в славном городе Сейуне. Там нас встречали заочно известные нам сотрудники экспедиции — Мухаммед Бамахрама и Абд аль-Азиз бин Агиль, молодые люди в клетчатых юбках.

Мужская юбка-фута — национальная одежда йеменцев, но в Адене, где многие одеты по-европейски, она все-таки воспринимается как нечто чуть-чуть экзотическое. Зато в Хадрамауте фута — норма, и мужчина в брюках, если он не солдат или банковский клерк, привлекает всеобщее внимание. Кстати, стюардессы нашего самолетика, сойдя на землю, закрылись черными покрывалами: здесь женщине не пристало появляться на людях «с голым лицом».

Мухаммед и Абд аль-Азиз совсем недавно закончили в Краснодаре исторический факультет Кубанского университета. Их научные интересы еще не определились, пока им интересно все.

Два месяца, проведенных вместе, ни для кого не прошли зря, мы задавали им вопросов не меньше, чем они нам. Может быть, и больше.

— Абд аль-Азиз, почему арабы говорят: «Между ложью и истиной четыре пальца»?

— Потому что то, что слышал, — ложь, а что видел — правда, а расстояние от уха до рта как раз четыре пальца.

— Мухаммед, что значит «эль-Аггад»?

— Эль-Аггад?

— Ну да! «Благополучно миновал эль-Аггад, а оплошал у собственного порога».

— Это деревня у Шибама, там раньше были известные разбойники. Когда шел караван, они грабили, но это было давно...

А пословица осталась. Потом мы проезжали эль-Аггад не раз, и выглядел он вполне мирно. Побывали и в Шибаме, самом известном городе Хадрамаута.

Детишки слетелись отовсюду, едва мы вошли в городские ворота. Им весело смотреть, как чужаки бродят по узким улочкам, удивляясь таким привычным вещам — резной деревянной двери, обитой крупными гвоздями, верблюду в нарядной упряжи, лежащему у крыльца, корзинам с выставленными на продажу ладаном, миррой, гуммиарабиком, чернильным орехом, хной, кардамоном, тмином, бадьяном, сладким укропом, хальтитом — вонючей камедью, чей дым — верное средство против шайтана. С городской стены два юных музыканта бесконечно выводят грустную ленивую фразу; тростниковой дудочке — гасбе глухо отзывается бубен. Старухи в черных долгополых платьях тянут домой упирающихся внуков.

На фотографиях высокие коричневатые дома Шибама, сложенные из необожженных глиняных кирпичей, смахивают на небоскребы. Только небоскребы эти в трещинах, водонепроницаемая обмазка стен облупилась. После того как провели водопровод, сырцовые плиты начали подмокать, дожди довершили беду — Шибаму угрожает гибель! Об этом говорилось на конференции ЮНЕСКО в Белграде. Правительство Демократического Йемена тоже обеспокоено судьбой древнего города. Разработаны меры по спасению Шибама.

Удивительно ясные звезды стоят над долиной. Вон созвездие Плеяд, а вон Весы. В это же небо глядели вдохновенные аравийские пророки, вещие поэты, хищные воины, бесстрашные купцы. Слышен гул далекого самолета, и хотя «Альйемда» по ночам не летает, я вспоминаю о ней и от души благодарю за то, что она все-таки перенесла нас сюда, в Хадрамаут.

Находки

— На джоле их должен был ждать бабур, — сказал я.

«Джоль» — это плоскогорье, где гуляют лишь вольные ветры и бедуины, а черен он, как мне кажется, оттого, что усеян орудиями каменного века. Трудно поверить, что сотни тысяч лет назад здесь росли густые леса и водились жирафы. Именно на джолях Хизри Амирхановым было сделано открытие, изменившее привычные представления о древнейшем прошлом Юга Аравии. «Бабур» же означает нечто пыхтящее и огнедышащее, от примуса до тяжено поверить, что сотни тысяч лет назад здесь росли густые леса и водились жирафы. Именно на джолях Хизри Амирхановым было сделано открытие, изменившее привычные представления о древнейшем прошлом Юга Аравии. «Бабур» же означает нечто пыхтящее и огнедышащее, от примуса до тяжелого грузовика. На таком грузовике-бабуре мы перевозили снаряжение из Сейуна к месту будущих раскопок в вади Дуан — хадрамийский Дальний Запад.

Секретарь окружной партийной организации Йеменской социалистической партии Ахмед Бальсод обещал нам всяческое содействие. Молодой мамур, то есть начальник округа, Мухаммед Бадаут предложил на выбор несколько мест для базы экспедиции. В конце концов мы обосновались на верхнем этаже двухэтажной школы в селении Хурейхар. Просторное белое здание, выстроенное «покоем», стало на два месяца нашим домом, в котором каждый день, кроме выходных пятниц, звенели детские голоса.

— У вас будет много помощников, — обещал Ахмед Бальсод.

Так и вышло. В первый же день к нам пришел Хусейн бин Шейх Бубекр, потомок пророка Мухаммеда. Он принес лед.

Надо сказать, что до освобождения от англичан население Южного Йемена разделялось на несколько групп, напоминавших индийские касты. Самыми уважаемыми считали сейидов: их предок Ахмед бин Иса (пра... и еще четыре раза пра... правнук дочери пророка) перебрался в Хадрамаут из Ирака более тысячи лет назад. Сейиды утверждали ислам, основывали «хауты» — заповедные места, в которых под страхом смерти запрещалось сводить счеты и проливать кровь, а можно было только молиться или торговать. По традиции они не носили оружия, опираясь на силу воинственных кочевников и оседлых людей, сохранивших племенную организацию и подчинение вождям — мукаддамам и богословам-шейхам. В самом низу общества находились «не помнящие родства»: те, кто не мог проследить свою родословную до прародителей всех арабов — Кахтана или Аднана. Эти люди — пахари, ремесленники, торговцы, слуги, рабы — бывало, сколачивали состояния, добивались положения, но ничто не избавляло их от презрительной клички «мискин», «даиф» — «бедняк», «слабак», хотя предки многих из них как раз и были исконными жителями Юга Аравии. В Демократическом Йемене прежние различия отменены. Сейидам больше не целуют руки, племенные обычаи уступают место общегосударственным законам, не услышишь обращение «даиф» или «мискин».

Представший перед нами в застиранной рабочей юбке сейид Хусейн, смуглолицый, с седоватыми вьющимися волосами, меньше всего помнил о том, что он потомок основателя ислама. В круглом японском термосе с ручкой он принес лед для тех, кто приехал из невероятного далека изучать историю его народа.

После неспешного вступления Хусейн, указывая из окошка на крутой склон ближайшей горы, сказал:

— Там пещера. В ней буквы на каменных плитах, не арабские, не английские, древние...

Ему, признаться, не очень поверили. Где это видано, чтобы такие посулы сбывались? Но все сбылось! Под низкими ноздреватыми сводами, в которых гнездились огромные черные шершни, аккуратно вырублены погребальные камеры. На гладких плитах из-под патины веков угадываются ровные строки четкого сабейского шрифта. ( Сабейское письмо — доисламская южноарабская письменность. Примеч. ред.)

Помимо прекрасного знания окрестностей, Хусейн проявил природное чутье к тому, что представляет интерес для науки. А четырнадцатого марта 1983 года он, как говорится, навсегда вписал свое имя в анналы археологии — принес в школу несколько темных булыжников с грубыми сколами. Хизри Амирханов, строгий к своей и чужой работе, долго сидел над камнями, крутил их и так и этак, выспрашивал, где найдены, рылся в книгах, взбирался на джоли, презирая кручи и жару, и наконец вынес вердикт, подтвержденный впоследствии крупнейшими отечественными специалистами: в вади Дуан обнаружены два стойбища олдувайского человека! Олдувай, или Олдовай,— это ущелье в Танзании, где англичанин Луис Лики в 1959—1963 годах нашел кости и орудия древнейших людей, живших там примерно за два миллиона лет до наших дней (Об открытиях Л. Лики см. «Вокруг света», № 12 за 1982 год.). Открытие Лики вызвало сенсацию, отодвинув глубоко в прошлое время выделения человека из животного царства. Но находки Амирханова тоже событие: только теперь можно смело говорить о том, что на юге Аравии уже полтора миллиона лет назад обитали люди, переселившиеся сюда из Восточной Африки.

Возможно, занятия наши не казались Хусейну самыми важными на свете, однако помогал он нам самоотверженно. Узнав, что я собираю экспонаты для ленинградского музея антропологии и этнографии, он подарил музею длинноствольный бедуинский мушкет, по-йеменски «бу фатиля», или «отец фитиля», и чугунную форму-литейницу на четыре круглые пули. Любовь к оружию бедуины сохраняют до сих пор, а лет сорок назад и вовсе не расставались с такими вот «бу фатилями», в которых пороховой заряд воспламеняется тлеющим фитилем. Представьте себе воина-бедуина: короткая юбка, кривой кинжал за поясом, зажженный фитиль в зубах...