Спектр - Сергей Лукьяненко

И всё-таки он вышел к Энигме неожиданно. Посёлок оказался совсем маленьким — не больше двух десятков палаток, расположенных очень кучно, по нескольку штук на островке. Две женщины, одетые в длинные ситцевые платья, жгли костёр из прессованных в брикеты сухих водорослей. На огне натужно готовился закипеть котёл с варевом. Приближающегося Мартина они восприняли спокойно — лишь одна заглянула в большую оранжевую палатку, что-то сказала и вернулась к работе.

Мартин замедлил шаг и подошёл к женщинам. Все человеческое население Библиотеки отличалось бронзовым загаром, но эти поварихи выглядели смуглыми скорее от природы, чем от солнца. Мартин решил, что в женщинах течёт кровь североамериканских индейцев.

— Мир вам! — крикнул Мартин, поднимая руки в приветствии.

— И тебе мир, — отозвалась одна из женщин, улыбнулась, кивнула на палатку. — Зайди к директору, путник.

— Может быть, ты хочешь перекусить с дороги? — добавила вторая.

Мартин покачал головой и двинулся в обитель директора. В палатке оказалось неожиданно прохладно — приятная мелочь после надоевшего солнца. Пол покрывали сухие водоросли, видимо, те же самые, что жгли в костре. В углу возился с яркими пластиковыми кубиками смуглый черноволосый ребёнок лет двух. Мартин показался ему более интересной и свежей игрушкой — засунув пальчик в рот, дитя уставилось на пришельца.

Директор сидел на раскладном пластиковом стуле перед таким же «дачным» столиком. Перед ним стоял включённый ноутбук, прямо на полу валялись исписанные и покрытые распечатками листы. Директору было за сорок, в отличие от женщин он был одет лишь в шорты. Телосложением он походил на спортсмена-легкоатлета, а не на учёного, но по крошечным клавишам ноутбука колотил с проворством и сноровкой.

На Мартина директор посмотрел с таким же неприкрытым интересом, как и младенец. Вот только палец в рот засовывать не стал, а, опасно откинувшись на хрупком стуле, выждал красивую паузу.

Мартин молчал и улыбался.

Убедившись, что начинать разговор придётся ему, директор встал и протянул руку:

— Клим!

— Мартим! — с той же энергичностью откликнулся Мартин. — Тьфу. Мартин!

Секундная растерянность директора сменилась жизнерадостным смехом. Крепко пожав руку Мартина, он жестом предложил сесть на пол. Мартин это оценил — стул в палатке был лишь один и служил скорее символом власти, чем мебелью. Они уселись на корточки друг напротив друга. Младенец тихонько пополз по кругу, изучая Мартина со всех сторон.

— Ты же русский, Мартин? — поинтересовался Клим. — Видел старую комедию «Операция „Ы“»?

— Видел, — признался Мартин.

— Когда Шурик знакомится с девушкой и вместо «Шурика» называется Петей. — Клим расхохотался. — Полная ведь нелепость, а смешно!

Мартин дипломатично кивнул.

— Да, — пробормотал Клим. — Признаю, аналогия не совсем уместна, но всё же… Ты только что прибыл?

— Вчера под вечер, — ответил Мартин.

— И сразу же двинулся к нам. — Клим покивал. — Ты не учёный.

— Университетов не кончали, — в тон ему ответил Мартин. — Три класса церковно-приходской.

Клим поморщился:

— Брось, высшее образование у тебя на лбу написано. Гуманитарий… — Он задумался. — Нет, не врач… не журналист, не филолог… Что-то очень дурацкое. Психолог? Нет…

— Литинститут, — сказал Мартин.

— О как! — изумился Клим. — Прозаик в поисках сюжета? Эпохальный роман «Тайны Библиотеки»?

Мартин решил играть начистоту.

— Частный детектив.

— И лицензия есть? — заинтересовался Клим.

— Есть. Показать?

Клим замахал руками:

— Зачем? Верю. Лучше скажи, что ты ожидал здесь увидеть? Фашистский вертеп? Гнездо людей-шовинистов? Дом отдыха для сумасшедших учёных?

— В Столице мне сказали, что ваш посёлок не принимает Чужих, — уклончиво ответил Мартин. — Это, конечно, наводит на размышления…

— Давай без непоняток, — резко меняя манеру беседы, отозвался Клим. — Мы не психи, орущие о чистоте человеческой крови. Мы уважаем Чужих. Но Библиотека — это ключ к древним знаниям. Раса, которая овладеет ими, сможет превзойти даже ключников. Вот потому мы и отделились от прочих исследователей. Тайна должна принадлежать человечеству.

Мартин подумал и спросил:

— А когда человечество превзойдёт ключников, как вы поступите с Чужими?

Клим поморщился:

— К чему делить шкуру неубитого медведя? Решать будем не мы… но я уверен, что человечество не станет подавлять и уничтожать иные расы. Мирное сосуществование, торговля, гуманитарная помощь… А вот за Чужих я не поручусь. Вы готовы поручиться?

Мартин покачал головой.

— То-то и оно. Итак, — подытожил Клим, — мы не фашисты. Мы лишь проявляем осторожность. Теперь, если мне удалось снять предвзятость, скажите, уважаемый детектив, что вас привело на Библиотеку?

— Девочка по имени Ирина, — сказал Мартин.

Лицо Клима исказилось, будто Мартин напомнил о чём-то неприятном и постыдном. Он даже отвёл глаза, заметил ребёнка, подбирающегося к одной из распечаток, ловко подхватил его, развернул в противоположном направлении и дал лёгкого шлёпка. Убедившись, что урок усвоен и дитя движется в сторону от драгоценных научных документов, снова посмотрел на Мартина:

— Небось безутешный муж оплатил поиски?

— Это профессиональная тайна, — отозвался Мартин. — Отец.

Клим вздохнул:

— Железный человек. Героический родитель. Уважаю.

— Все так плохо? — сочувственно спросил Мартин.

— Девочка к нам явилась три дня назад, — ответил Клим. — Я ожидал обычных проблем… молоденькая, красивая, а мужиков у нас, конечно же, больше, чем женщин… Поговорил с ней, поговорил с нашими… тут все обошлось. Попкой, конечно, излишне крутит, но явно не провоцирует. Беда пришла откуда не ждали. Она перессорила всех учёных, и её формы тут были ни при чём.

— Неужели на научной почве? — восхитился Мартин.

— Именно. Девочка в пух и прах разбила две теории из трех, которые считались у нас самыми перспективными… Если интересно — это теория единого уравнения Вселенной и солнечный цикл чтения…

Мартин непонимающе поднял брови.

На лице Клима появилось страдальческое выражение профессора физики, объясняющего сыну-школьнику законы Ньютона.

— Язык Библиотеки — это фонетическое письмо, — сказал он. — Трудности даже не в том, что мы не можем пока с уверенностью соотнести символы на обелисках с теми или иными звуками. Главная проблема — как эти буквы складываются в слова, а слова — в предложения. Теория солнечного цикла предлагает начинать чтение с какого-нибудь восточного обелиска, затем, когда его тень точно укажет на другой обелиск, — добавить новый знак, посмотреть на тень от второго обелиска…

— А когда солнце будет в зените — поставить точку в предложении, — любезно подсказал Мартин.

Клим заёрзал, буркнул:

— Все гораздо сложнее, но в целом вы поняли… Теория единого уравнения Вселенной гласит, что язык Библиотеки — это на самом деле математические символы, в едином уравнении описывающие все законы мироздания. Его ещё называют Уравнением Бога. Девочка камня на камне не оставила от этих теорий. А поддержала мою точку зрения, что язык Библиотеки родственен туристическому языку. Вы знаете, сколько в нём букв?

Мартин задумался. Как ни смешно, но знание туристического вовсе не предполагало понимание его грамматики. Любой, прошедший Вратами, начинал говорить на туристическом — совершенно свободно и непринуждённо.

— В такой же тупик станет ребёнок, который уже прекрасно умеет говорить, но не обучен чтению и грамматике, — сказал Клим. — Можно научиться счёту — интуитивно, не раздумывая. Но выделить и систематизировать все звуки языка, соотнести их с буквами — это уже предмет научного поиска.

Мартин поднял руки. И сказал — языком жестов, складывая кисти рук с отведёнными на девяносто градусов большим пальцем:

«Мы знаем чтение и грамматику. Язык жестов — это и есть азбука туристического».

«Правильно, — безмолвно ответил Клим. — Это так естественно, что мы не задумываемся об этом. Но нас научили азбуке. В туристическом языке сорок семь букв, тринадцать знаков препинания и два числительных. Ноль и единица, двоичный код».

Ребёнок, подозрительно уставившийся на взрослых, негромко, предупреждающе заревел.

— Не любит, когда говорят на туристическом жестовом, — пожаловался вслух Клим. — Русский и английский понимает, туристический тоже, а язык жестов — ещё нет. Он родился здесь, Вратами не проходил.

— Так в чём проблема? — спросил Мартин. — Даже мне, полнейшему профану, ясно, что язык Библиотеки привязан к туристическому. И, наверное, каждый жест имеет сходство с одним из знаков на обелисках?