Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

— Во имя всего святого, очень надеюсь, что ты прав, — сказал Урия. — Но я страшусь будущего, которое ты уготовил людям.

— Я не желаю своему народу ничего, кроме добра, — заверил Император.

— Думаю, ты и в самом деле веришь в это, вот только я не хочу иметь к этому отношения, — произнес Урия и, скинув в грязь плащ Императора, направился к храму, гордо подняв голову.

Струи дождя безжалостно избивали его тело, но старик приветствовал их, как воды крещения.

За спиной раздались тяжелые шаги, но потом прогремел голос Императора:

— Оставьте его. Пусть идет.

Ворота были распахнуты, и Урия вошел в них, ощутив жаркое дыхание пожара, охватившего все вокруг. Статуи были объяты огнем, взрывы гранат сорвали с петель внутренние двери…

Не задержавшись даже на мгновение, священник вошел в пылающий храм. Прожорливый огонь поглощал дерево скамей и шелк занавесов, все вокруг заволокло дымом, и фрески скрылись в клубящемся темном облаке. Урия посмотрел на часы, стоявшие на алтаре, улыбнулся — и пламя сомкнулось вокруг него.

Воины продолжали стоять под стенами храма, пока крыша не обрушилась, разбросав снопы искр и угольков, и здание не начало разваливаться на части. Солдаты Императора терпеливо дожидались, пока первые лучи солнца не позолотили скальные вершины, а дождь не затушил последние очаги огня.

Прохладный утренний ветерок развеял дым над руинами, и Император, повернувшись к ним спиной, произнес:

— Идем. Нас ждет Галактика.

Воинство зашагало вниз по склону горы, и вскоре над руинами воцарилась тишина, в которой прозвучал тихий перезвон старых, давно остановившихся часов.

Грэм Макнилл

Волк пепла и пламени

Часть первая

«Сын может с хладнокровием перенести потерю отца, но потеря наследия способна низвергнуть его в пучину отчаяния»

— Черный Тацит Фиренца

«Я был там, — будет говорить он до самого дня своей гибели, после которого разговаривал уже не столь часто. — Я был там в тот день, когда Хорус спас Императора». Исключительный момент — Император и Хорус стоят плечом к плечу в пламенных, усыпанных пеплом глубинах мусорного мира. Они сражались в гуще боя едва ли не в последний раз, хотя только один из них знал об этом.

Отец и сын, спина к спине.

С клинками наголо, в окружении бессчетных врагов.

Прекрасный образ для Крестового похода, как всякий другой, позже обессмерченный на холсте и бумаге.

До того, как воспоминания о тех временах стали внушать страх.

Мусорный мир Горро — вот где все случилось, глубоко в свалочном космосе Телонского предела. Империя зеленокожих, некогда охватывавшая местные звезды, горела в пламени, со всех сторон осаждаемая неисчислимыми армиями Империума. Империя чужаков была разбита, ее грязные миры-крепости полыхали, но недостаточно быстро.

Горро был ключом.

Мир дрейфовал по непостоянной орбите в далеком свете раздувшегося красного солнца, где безжалостное время и гравитация так и не сумели породить планет. Не странник, а захватчик.

Его уничтожение стало приоритетной задачей Крестового похода.

Приказ поступил от самого Императора, и на призыв ответил его возлюбленный и самый блистательный сын.

Хорус Луперкаль, примарх Лунных Волков.

Горро не желал умирать.

Всякие ожидания Лунных Волков, что они нанесут стремительный удар в сердце, растаяли в тот момент, как Шестьдесят Третья экспедиция вышла на границу системы и узрела мусорный флот, что оборонял ее.

Сотни судов, переброшенных из сражения в Пределе, дабы защитить цитадель-планетоид вожака. Огромные корабли-трупы, питаемые пламенеющими плазменными реакторами. Боевые скитальцы, сваренные вместе из проржавевших обломков, вывезенных из небесных кладбищ и возвращенных к жизни отвратительной технонекромантией.

Флот стоял на якоре вокруг колоссальной, выдолбленной в астероиде крепости — горной скале, закованной в броню из чугуна и льда. В толщу камня были ввинчены километровой длины двигательные катушки, его неровная поверхность бугрилась гигантскими батареями орбитальных гаубиц и минометов. Крепость неспешно приближалась к Лунным Волкам, пока бешеные своры мусорных кораблей неслись впереди, словно необузданные, размахивающие дубинами дикари. По воксу лаяла, подвывая, статика, миллионы клыкастых пастей давали голос первобытным инстинктам.

Поле сражения превратилось в сплошную вихрящуюся зону свободного огня, невероятно переплетенного клубка военных кораблей, коллимируемого лазерного огня, параболических торпедных следов и полей разлетающихся обломков. Боевые столкновения в пустотных войнах обычно проходили на расстоянии в десятки тысяч километров, но это стало настолько близким, что орки-мародеры ракетными сворами ринулись на абордаж.

Ядерные разрывы марали космическое пространство между флотами электромагнитными искажениями и фантомными отголосками, из-за которых реальность стало невозможно отличить от сенсорных призраков.

«Мстительный дух» находился посреди самого яростного боя, его борта то и дело содрогались от выстрелов. От него дрейфовал оплавившийся от многочисленных концентрированных залпов скиталец, извергая массы горящего топлива и дуги плазмы. Тысячи тел сыпались из вывороченных внутренностей, словно грибковые споры.

В подобном бою едва ли была утонченность. То была битва не маневров и контрманевров, а свалка. Победу в ней одержит тот флот, который будет бить сильнее и чаще.

И пока это были орки.

Остов «Мстительного духа» стонал, словно живое существо, пока корабль маневрировал, куда быстрее, чем можно было ожидать от такого исполина. Его древний корпус дрожал от мощных ударов, палуба вибрировала от отдачи многочисленных паливших в унисон бортовых батарей.

Пространство между сражавшимися флотами было заполнено бурей обломков, атомными завихрениями, перестреливающимися атакующими эскадрильями и сгоравшими облаками пара, но на флагмане Луперкаля сохранялась твердая дисциплина.

Колонны инфоэкранов и мигающие проводные гололиты освещали сводчатый стратегиум неровным подводным светом. Сотни голосов смертных передавали приказания капитана, пока дребезжащие машины перечисляли отчеты о повреждениях, пустотных силах, и график ведения огня артиллерии, сливаясь с бинарным кантом жрецов Механикум.

Обученная команда мостика во время боевых действий представляла настоящий венец красоты, и если бы не Эзекиль Абаддон, который словно заключенный в клетку волк мерил шагами палубу, Сеян смог бы оценить ее по достоинству.

Первый капитан ударил кулаком по медному краю гололитического стола, отображавшего сферу боевого столкновения. Прочерченные мигающие векторы угрозы полыхнули статикой, но мрачная картина вокруг «Мстительного духа» не изменилась.

Корабли зеленокожих значительно превосходили Лунных Волков, как по численности, так и — отрицая логику и здравый смысл — по тактической изобретательности командира.

Это раздражало, и гнев Эзекиля ничуть не помогал.

Смертные, на чьих лицах отражался свет текущих данных, оглянулись на неожиданный звук, но тут же отвели глаза, когда Первый капитан уставился на них тяжелым взглядом.

— Правда, Эзекиль? — спросил Сеян. — Это твое решение?

Эзекиль пожал плечами, из-за чего пластины брони заскрежетали друг о друга, а черный хвост задрожал, словно шаманский фетиш. Эзекиль нависал, такова была его характерная черта, и он попытался нависнуть над Сеяном, как будто действительно полагал, что сможет заставить его казаться маленьким. Смешно, ведь выше он казался только благодаря тому хвосту.

— Полагаю, у тебя есть лучшая идея, как обратить чаши весов, Хастур? — спросил Эзекиль, оглянувшись через плечо и стараясь говорить вполголоса.

Бледные, цвета слоновой кости, доспехи Эзекиля мерцали в освещении стратегиума. Едва видимые отметки банд виднелись на тех пластинах, которые не были заменены ремесленниками, проступая золотом и тусклым серебром. Сеян вздохнул. Прошло почти двести лет с тех пор, как они покинули Хтонию, а Эзекиль до сих пор хранил наследие, которое стоило оставить в прошлом.

Он ухмыльнулся Абаддону лучшей своей улыбкой.

— Судя по всему, да.

Это привлекло внимание остальных его братьев из Морниваля.

Хорус Аксиманд, до того похожий на их командира резкими орлиными чертами и язвительным изгибом губ, что его называли самым истинным из его истинных сынов. Или, когда Аксиманд был в одном из своих нечастых благожелательных настроений, Маленьким Хорусом.