Солнечные узоры - Борис Зайцев

В этих дубнинских селах редко мелькнет свежерублеными венцами изба. Разве что старый сруб забелеет новой обшивкой, справленной хозяевами скорее для тепла, чем для ушедшей моды. И только вид обширных колхозных дворов с коровниками на двести голов и водонапорных башен, соперничающих со старыми колокольнями, не дает подумать, что попал в край пошехонской старины.

Какова же она, страна М. Е. Салтыкова-Щедрина? Позже мы отправимся по этому маршруту, а сейчас на автобусе проедем от Старикова в город Талдом — оплот деревянной застройки. Вот там-то мы воочию сможем убедиться, откуда пошла пресловутая архитектурная мода, ставшая характерной для облика большинства сел и деревень нынешнего Талдомского района, а в прошлом для всего Дмитровского уезда.

Полстолетия назад Талдом являлся крупным селом. Таковым его центральное ядро сохранилось до нашего времени без заметных изменений, поскольку современная многоэтажная застройка города распространяется на северо-восток и юго-запад.

Немного осталось городов типа Талдома, где в неприкосновенности сохранилась не только планировочная структура, но и весь небогатый набор старых общественных зданий — торговых рядов и купеческих особняков, построенных в кирпиче и этим подчеркивающих свое особое положение в общей деревянной застройке.

Весь старый Талдом состоит из четырех длинных перекрещивающихся улиц, занятых двухэтажными кубоватыми, или, если сказать вернее и образнее, комодообразными, домами. Эти дома, как правило, обшиты тесом с раз найденным и исполненным будто одной рукой украшением — плетеным орнаментом сквозной резьбы.

По карнизам домов проглядывает нечто напоминающее классический архитрав с дальним отзвуком триглифов и метопов, совершенно чуждых народному зодчеству. Обрамление слуховых окон светелок преувеличено до немыслимого барочными формами надстроек, анекдотически схожих с треуголкой Наполеона или с головным убором городничего из гоголевского «Ревизора».

Но, присмотревшись внимательнее, замечаешь едва уловимые детали, разряжающие монотонность впечатления. То покажется на наличниках резной конек, а то и нечто оригинальное, как, например, на окнах дома № 60 по Горской улице. Эти двойные арочные фрамуги окон переносят нас в мир билибинских иллюстраций теремного зодчества. И, как бы подтверждая наше сравнение, на наличниках окон проглядывают остатки полихромной росписи, размытой дождями я временем. Все же легко представить себе яркость голубого, красного, терракотового и белого цветов, когда-то пылавших на фасаде этого дома.

Мы были в Талдоме зимой. Мороз стоял крепкий. Мы стоически переносили его. Было что-то поэтичное в кажущейся стандартной монотонности домов, над трубами которых стояли дымы. Жили мы в гостинице, расположенной в типичном для Талдома деревянном двухэтажном доме с манерной кровлей светелки. В гостинице было хорошо натоплено — мечта всех промерзших до костей путников. Наш номер с высоким потолком был так уютен. И что мы привередничаем, ищем постройки с охлупнями, причелинами, посомами и помочами? Отжили они свое. Народные мастера стали строить проще, больше думая о добротности построек и вольготности жилых помещений.

Живет дальний в Подмосковье город Талдом. Сюда не проложена еще электрическая дорога. Но тем, кто живет здесь, очевидно, так нравятся и этот край и эти дома, теплые в стужу и прохладные в зной, что строят они на старом месте взамен обветшавших домов подобные им жилые хоромины. Такова здесь сила традиции, идущей от здравого практического смысла.

В Талдоме на площади близ торговых рядов стоит кирпичный особняк, облицованный глазурованной «муравленой» плиткой. Он красив, этот купеческий образчик стиля модерн. В таких особняках интерьеры, освещенные зеркальными окнами, всегда просторны и удобно расположены. Ныне в здании размещается экспозиция краеведческого музея.

Здесь мы узнали, что имя города финского происхождения, смутно обозначающее некий хозяйственный дом. Но слово «талдум» есть и в татарском языке. Перевести его на русский можно примерно так: «стой», «устал», «остановка». Как бы там ни было, село образовалось на старинном пути, связывающем Москву с верхневолжскими городами. Вполне вероятно, что и существовал здесь путевой стан, где можно было отдохнуть. Первое документальное упоминание о Талдоме относится к 1677 году. Тогда Кашинская летопись сообщила, что село состоит всего лишь из семи дворов и принадлежит тверскому архиепископу.

Впоследствии Талдом хотя и медленно, но подрастал, и к 1917 году это уже было крупное село, промышлявшее скорняжным и кожевенным делом. В 1920 году Талдом становится городом, признанным центром производства обуви.

В краеведческом музее города, основанном в том же 20-м году, один из залов занят под экспозицию предметов из усадьбы М. Е. Салтыкова-Щедрина в селе Спас-Угол Талдомского района. Усадьба не сохранилась до нашего времени, а село стоит на том же месте, преображенное до неузнаваемости.

На околице села сохранилась церковь XVIII века. Сколько мы ни пытались, будучи впоследствии в селе, разыскать следы от страны Пошехонской, все было тщетно, а когда-то:

«Местность, в которой я родился и в которой протекло мое детство, даже в захолустной пошехонской стороне, считалось захолустьем. Как будто она самой природой предназначена была для мистерий крепостного права. Совсем где-то в углу, среди болот и лесов, вследствие чего жители ее, по-простонародному, назывались «заугольниками» и «лягушатниками», — так свидетельствовал сам писатель.

Ни в селе Спас-Угол, ни в имении матери писателя — селе Ермолине, расположенном неподалеку, к глубочайшему сожалению, не сохранилось домов, связанных с жизнью Михаила Евграфовича. Поэтому вы можете представить себе наше волнение, когда смотрительница музея, заинтересовавшись тем, что мы так дотошно рассматриваем старинные фотографии салтыковских мест, посоветовала нам пойти и посмотреть здесь же, в Талдоме, ныне здравствующий господский дом из Ермолина! Именно этот дом изображен крепостным художником-резчиком на инкрустированной «красными» породами дерева картине, помещенной в экспозиции. Но каким образом сохранилось до нашего времени и в 1926 году было перевезено за двадцать верст в Талдом громоздкое сооружение, состоящее из основного двухэтажного дома о двадцати окнах по фасаду и двух флигелей с башнями?

Мы пошли по адресу, и все оказалось верным. Огромное бревенчатое здание занимает сейчас Талдомский райвоенкомат. Ермолинский дом выдержал схватку со временем, но потерял свой лоск. Исчезли шпили на крышах флигелей, наличники на окнах.

Многое пережил ермолинекий дом, но выглядит еще довольно исправно. Судя по маркировке бревен (перед разборкой сруба бревна венцов метили цифрами, а в древности насечками, для последующей сборки), после перевозки замен в срубе немного. Там, в Ермолине, дом был обшит тесом и, как изобразил крепостной художник, выкрашен в малиновую краску. Теперь обшивка сохранилась только на угловых башнях, а на срубе следы врубок от кронштейнов и подзоров напоминали о былом наряде ермолинского дома.

Мы расставались с ним, твердо уверенные, что со временем этот живой свидетель крепостнического уклада жизни, так мастерски описанной Салтыковым-Щедриным, вернется на свое место и положит начало первому в Подмосковье мемориальному музею великого сатирика. Со временем будет восстановлено и родовое гнездо Салтыковых в селе Спас-Угол. Все эти места и усадьбы великолепно, с исчерпывающими подробностями описаны в 'Пошехонской старине», в «Господах Головлевых», в знаменитой «Истории города Глупова». К тому же в Талдомском краеведческом музее сохранились картины и фотографии, изображающие эти памятные дома.

Сколько же достопримечательных мест в Подмосковье, оставляющих такое сильное впечатление, что и проходящее время не стирает их в памяти. Видно, никогда уже не забыть нам села Ратмина на стрелке у слияния Дубны с Волгой. Ведь именно в таких местах над «вечным покоем» селились первые племена человеческие. Именно здесь после весеннего половодья вымывает на берег предметы древних культур: то черепок чернолощенного горшка, то бронзовое колечко, то стершуюся монету. И вот уже целую домашнюю коллекцию, собранную деревенским сорванцом, показывает нам его мать в крайнем от церкви шестистенке, рассчитанном на большую семью, да улетели дети из родительского гнезда. Ратмино — село небольшое. Всего лишь десяток шестистенков, часть которых поновлена. Большинству из них более ста лет. Особенно примечателен дом № 3 с тесовой кров-лея. Его дверные колоды рублены по старинке, полотнища на шпонках. Дом четко делится на теплую зимнюю часть с русской печью и, через сени, летнюю — холодную. Правда, в холодной половине уже стоит печь-голландка.

В сенях дома, как и полагается по старинному заводу, устроен чулан с косящатыми колодами и кованой личиной замка на двери.