Тайный брак (СИ) - Мишина Соня

Ближе к утру, едва начало светать, Лейсу разбудил муж. Несколько хвалей сна освежили его, придали новых сил. Он встал, стараясь не шуметь и не тревожить ее, начал быстро одеваться. 

― Ты куда так рано? ― потянулась она томно, изгибаясь грудью вперед и прикрывая зевок ладошкой. 

Светлые глаза посмотрели на нее строго, почти холодно:

― Нам с рассветом выступать, а мне еще в крепость надо успеть, в казарму. 

С Лейсы сонливость тут же слетела, как и не было. Она соскользнула с ложа, подобрала платье, которое удачно повисло, зацепившись за край подоконника, и полностью просохло за ночь. Натянула его поспешно, подошла к мужу, прижалась со спины, чтобы еще раз почувствовать его живое тепло.

Эйлерт замер, не отталкивая, но и не отвечая на ласку. Ей показалась, что она слышит, как скрипят его зубы. 

― Не надо, синеглазка, ― попросил муж тихо. ― Мне и без того непросто уходить. Если и ты еще начнешь… 

Лейса отступила. 

― Завтраком-то накормить тебя позволишь? И с собой в дорогу еды собрать.

― Хорошо, ― он с трудом разжал кулаки, вернулся к сборам. ― Ты спускайся, я догоню. Схожу еще на задний двор, умоюсь под бочкой. 

И снова она послушалась без возражений. Было что-то такое в голосе мужа, в его резких движениях и нахмуренных бровях, что спорить не хотелось. Похоже, время нежностей и признаний миновало. Быстро, мимолетно, как небесная зарница. И теперь перед ней был другой мужчина: аристократ, истинный сын Дома Ночи: холодный, непоколебимый. 

Подавив рвущийся из груди всхлип, она сбежала по лестнице, метнулась в кухню, завозилась, начала собирать на стол, на ходу смаргивая слезы. 

Вместо мужа первой в кухню пришла няня. 

― Всполошились уже? ― проворчала, вытирая слезы со щек воспитанницы. ― И глаза уж на мокром месте, а это он еще не ушел!

― А тебе чего не спится? ― в голосе Лейсы смешались раздражение и забота. 

― Старческий сон ― чуткий. Как лестница под вашими шагами заскрипела, так и проснулась. Не смотри на меня косо! Не надо вам больше наедине оставаться, только порвете друг другу души еще больше!

Анналейса опустила голову: права няня! Долгие проводы ― лишние слезы. Но как отпустить, как не цепляться за того, кто спас, кто подарил вместо боли ― волшебство единения, кто спал на твоих коленях ― расслабленный, обнаженный, трогательно-беззащитный, будто и не маг вовсе… 

― Нянь, что с собой Дьярви положить, чтобы сытно и хранилось подольше? 

― Хлеба дадим полбуханки. Колбаски вяленые, яйца сваренные да подкопченные. Много класть не надо: в крепости пайку для отряда уже дня три, как приготовили. У Марты чуть не половину продуктов в лавке скупили!

Марту Анналейса знала: супруга мясника, невысокая и широкая, как бочонок, умела вялить, коптить, тушить и сушить мясо любого вида и сорта лучше всех в Шарсоле. 

― Ну, если у Марты… ― протянула задумчиво. 

Рейва Калвина махнула на нее рукой:

― Чувствую, не будет от тебя сегодня толку. Лавку даже открывать не станем. Отдохнешь денек, придешь в себя. 

Лейса согласилась с облегчением: видеть никого не хотелось. Не было сил поддерживать досужие разговоры, отвечать на расспросы любопытных кумушек, да так, чтобы не сболтнуть лишнего. А еще ― хотелось проводить отряд, постоять у ратуши, взглянуть на мужа еще разок, напоследок, и ему показать: ей, жене, небезразлично, что с ним будет. 

Только накрыла на стол и залила кипятком медвяные бодрящие травы, как явился сам предмет ее раздумий. Полностью одетый, только плащ через руку перекинул. Волосы в свободную косу собрал. 

― Садись за стол, Дьярви, ― позвала его тут же. 

Он покосился на рейву Калвину и требовать, чтобы жена его Эйлертом называла, не стал. Поздоровался со старухой кивком, сел на предложенное место, поднял взгляд на жену:

― А ты что же, синеглазка? Не разделишь со мной завтрак? ― голос его звучал ровно, размеренно, но чуткое ухо Лейсы уловило в нем тоскливые нотки.

Анналейсе снова кусок в горло не лез, как и накануне утром, но она послала мужу тень улыбки, присела на краешек табурета, положила на тарелку ломоть хлеба с маслом и половинку яблока.

― Разделю. Доброго аппетита, муж. 

Няню за стол звать не стали: старуха возилась у печи, складывала в простую холщовую сумку пакеты и свертки, флягу глиняную, салфетки… 

― Это тебе в дорогу, ― пояснила Лейса на вопросительный взгляд мужа. ― Сам перекусишь на привале, товарищей угостишь. 

― Такки. Еще одно напоминание об оставшемся за спиной доме... ― Эйлерт вздохнул. 

Взялся за ложку, зачерпнул каши, проглотил, почти не жуя и явно не чувствуя вкуса. Потянулся за кружкой с травяным напитком, и Лейса поняла: ему тоже сейчас любая еда ― поперек горла. 

― А ну собрались и съели все! Как дети, право слово! ― няня подошла, встала у стола, уперев кулаки в бока. ― Сидят, смотрят друг на друга щенячьими глазами! А силы где брать будете?! Особливо ты, маг?

Старуха невежливо ткнула Эйлерта пальцем в спину. Он даже сел прямее, приподнял брови, будто не веря, что бесцеремонная простолюдинка такие вольности себе позволяет. Но ложкой заработал быстрее. Наконец, отодвинул в сторону пустую миску. 

― Другое дело! ― прогудела рейва Калвина. ― Лейса, сумка на лавке. Прощайтесь, что ли. Я пойду к Мауре, подниму ее. Она тоже с Дьярви проститься захочет. 

Няня ушла. Эйлерт снова отпил настоя из трав. Вздохнул мучительно, пересел на лавку позади Анналейсы, схватил ее за пояс:

― Иди сюда!

Она тут же перебралась к нему на колени, приникла к широкой груди, царапаясь щекой о заклепки на плече дублета. 

― Значит, не хочешь меня отпускать? ― с непонятным выражением спросил маг.

― Не хочу, ― Лейса заглянула в его глаза. ― Но ты ведь не можешь остаться?..

― Не могу. Прости. Знал бы, что так тяжело будет…

― Жалеешь? ― ей вдруг стало обидно.

― Жалею, но не о том, о чем ты подумала. Мало мне тебя, синеглазка. Так мало! А уйду ― и вовсе ничего не останется. Вот скажи: неужели ты совсем ничего не готовила в дар будущему супругу? Вроде бы я слышал, такое принято… в народе. Мне бы памятную вещичку от тебя… 

― Вещичку? ― озадачилась Анналейса. Ей и в голову не приходило, что магу может понадобиться что-то из того, чем простые люди пользуются. У него наверняка и так все самое лучшее! ― Ой, что же это я! Только не знаю, понравится ли...

Анналейса соскользнула с колен мужа, побежала в мастерскую. Открыла один из деревянных ларей, стоящих у стены, достала из него небольшой сверток из дерюжки. Развернула, отбросила мятую ткань на лавку, помчалась обратно к мужу.

― Вот! ― протянула ему странную вещицу из белой глины с глазурованным покрытием. 

Выглядело изделие как короткая сужающаяся труба, распиленная вдоль напополам, и скрепленная кожаными шнурками.

― Что это? ― Эйлерт принял незнакомую вещь из рук жены, начал разглядывать. Лицо его выражало полнейшее недоумение. 

― Это наручь, но не обычная. Я ее из белой бриальской огнеупорной глины сделала. Ты не думай, она небьющаяся! Булыжником и то не сразу расколешь!

― Наручь, значит. 

― Да! Руку натирать не будет, даже если на голое тело наденешь: я изнутри кожаную подкладку сделала, ― продолжала объяснять Лейса, а сама даже вспотела немного: понравится ли мужу-аристократу такой подарок? Примет ли?

Эйлерт протянул наручь обратно Лейсе и попросил прежде, чем у нее успело упасть сердце:

― Покажи, как надевается.

Лейса расцвела:

― Сейчас!

Распустила слегка шнуровку, надвинула доспех на предплечье мужа ― широкой частью к локтю, узкой ― к кисти. Начала затягивать шнурки.

В этот момент явились рейва Калвина и Маура. Девочка выглядела сонной, несмотря на влажные после умывания прядки волос, липнущие ко лбу и щекам. 

― Дядя Дьярви! Ты зачем так быстро уезжаешь? ― подошла она к магу, присела рядом с ним на лавку, схватила за локоть свободной руки. 

Маг смутился. Видно было, что с детьми он дела иметь не привык, и как общаться с маленькой девочкой ― не представляет.