Инерция страха. Социализм и тоталитаризм - Валентин Турчин

Казалось бы, явное противоречие между теорией и действительностью должно было бы дискредитировать теорию в глазах советского человека. Формальную функцию теории это противоречие, конечно, не нарушает. Но содержательную? Как можно совместить осознание противоречия теории и действительности с верой в теорию в целом? Не является ли это само по себе патологией?

В оправдание советского человека мы должны признать, что нет, не является. Ибо за исключением чисто математических теорий, никакие другие не являются полностью формализованными. Теории содержат иерархию понятий и принципов, переход от высших уровней к низшим далеко не всегда осу­ществляется путем однозначных, строго формальных выводов или вычислений. Напротив, на пути от высших принципов к непосредственно наблюдаемым явлениям приходится делать дополнительные допущения, приближения и т. п. Случаются и ошибки. Когда, например, физик обнаруживает противоречие между результатами своих экспериментов и теоретическими предсказаниями, он не спешит отвергнуть все здание теоре­тической физики. Сначала он будет проверять, не сделал ли он простой арифметической ошибки в вычислениях. Затем будет исследовать, учтены ли все факторы, влияющие на исход эксперимента. Потом будут поставлены под сомнение модель­ные упрощения, которыми почти наверняка пользовался фи­зик-теоретик в своих расчетах, результаты экспериментов других ученых, которыми он тоже почти наверняка пользо­вался и т. д.

Если так обстоит дело даже в физике, то чего же ожидать от наук об обществе? Тот факт, что противоречие с действи­тельностью на нижнем уровне понятийной иерархии не ведет к немедленному разрушению в сознании людей всей иерархии в целом, нисколько не удивителен. 

Идеологическая иерархия

В советской идеологической системе, которая именуется в целом марксизмом-ленинизмом, можно выделить следующие четыре уровня (описание содержаний уровней дается схематически, в расчете на знающего читателя).

1. Уровень философии. Диалектический материализм. Материя первична, сознание вторично. Развитие как борьба противоположностей. Исторический материализм. Общественное бытие определяет общественное сознание.

2. Экономико-социологический уровень. Учение о классах в обществе. Классовая борьба. Общественно-экономические формации. Неизбежность перехода от капитализма к социализму путем пролетарской революции (поправка последнего времени: революция может быть "мирной"). Диктатура пролетариата.

3. История КПСС и советского государства. Необходимость партии нового, ленинского типа. Демократический централизм.

Конкретная история (разумеется, отлакированная до блеска и трансформированная с точки зрения интересов текущего момента). Октябрьская революция 1917 г. как социалистиче­ская революция, предсказанная Марксом. Сбылась вековая мечта человечества.

4. Текущая политика. Вооруженный единственно научной марксистско-ленинской теорией, героический советский народ совершает славные трудовые подвиги под мудрым руководством Коммунистической партии Советского Союза и ее ленинского (?!) Центрального Комитета. Уверенной поступью... и т. д.

Я совершенно убежден, что большая часть советских людей видит фальшь пропаганды четвертого уровня и относится к ней соответственно. Но я точно так же убежден, что уже третий уровень принимается в целом большинством населения. Услов­но эту психологию можно обозначить как проведение раздели­тельной черты между Лениным и Сталиным или между прин­ципами и их осуществлением. В принципах все, в общем, верно, но вот из-за разных ошибок, "перегибов", плохих людей и т. п. на практике получается не очень хорошо. Это психология массо­вого человека, которого не учат — и даже мешают — проводить самостоятельный анализ связи между принципами и действи­тельностью.

Люди, которым все же удалось выполнить этот анализ, кото­рые всерьез задумывались об истории своей страны и о том, что происходит вокруг, отвергают третий уровень официальной идеологической иерархии. Хотя эти люди и в меньшинстве, они, несомненно, исчисляются многими миллионами. Но из них лишь очень немногие решаются на переоценку принципов второго и первого уровней. В особенно выгодном положении находится принцип "бытие определяет сознание" — святая свя­тых тоталитарного марксизма-ленинизма. Я много раз убеж­дался, с какой цепкостью этот принцип держится в умах лю­дей, даже весьма образованных и думающих. Он подкупает своей кажущейся реалистичностью, "научностью". Противопо­ложная точка зрения кажется беспочвенным идеализмом, по­пыткой выдать желаемое за действительное. Кроме того, имеет место своеобразная экранировка первого уровня вторым, на котором провозглашаются благородные цели создания справедливого общества, а возможность достижения этих целей — и даже необходимость их конечного торжества — как бы вы­водится из того же принципа исторического материализма.

Понятие экранировки вообще очень важно для понимания работы идеологической иерархии. Нижние уровни иерархии экранируют верхние уровни, ибо они отнимают у человека часть "энергии отрицания", если можно так выразиться. Очень трудно отрицать все. Человек, отвергающий под давлением фактов какие-то концепции, принятые его окружением, обыч­но ощущает потребность доказать окружающим (и себе!), что он делает это именно под давлением фактов, а вовсе не упива­ется отрицанием ради отрицания. Поэтому ему хочется где-то остановиться; его "энергия отрицания" исчерпывается по мере движения по ступеням лестницы от конкретных фактов ко все более абстрактным понятиям. Задача пропаганды четвер­того уровня — отнять как можно больше энергии отрицания. Так получается, что ложь — сколь это ни парадоксально — не расшатывает "теорию", а укрепляет ее. Слова четвертого уров­ня, слова-солдаты, бросаются в бой миллионами. Им никто не верит, они гибнут массами, не дойдя до цели, как будто впустую. Но за горами их трупиков укрываются более важные слова: слова-офицеры и слова-генералы. Именно ради этих последних, самых высокопоставленных слов и строится вся идеологическая иерархия. Внешне незаметно, но непрерывно и постоянно эти слова-генералы и стоящие за ними представ­ления воспитывают тоталитарного человека.

Вернемся к нашему сравнению марксистско-ленинской идеологической иерархии с теоретической физикой. Мы отме­тили сходство в иерархической структуре и в непрямом и не­быстром пути, соединяющем принципы с наблюдаемыми фак­тами. Различие же состоит в целях, ради которых строится теория. Физика в самом деле создается ради того, чтобы пред­сказывать факты. Поэтому накопление противоречий между теорией и фактами в конце концов обязательно приводит к пе­рестройке теории на всех уровнях — включая самые высшие. Идеологическая система тоталитарного государства строится ради самой себя, ради консервации своих основных принци­пов. Поэтому расхождение с действительностью и не может ее изменить. Таким образом мы видим здесь сочетание наихуд­ших свойств теорий вообще. С одной стороны, эта теория не обладает предсказательной силой, с другой стороны, она навя­зывает мертвый, не способный к развитию понятийный аппа­рат. Марксистско-ленинская теория — это кукла, манекен, занимающий то пространство, где должен быть живой человек. Это опилки, которыми забиваются головы людей, чтобы не осталось места для живой мысли.

Идеологическая картина советского общества будет непол­ной, если мы не упомянем о людях, которые отвергают марксистско-ленинскую идеологию целиком, а именно: по принци­пу сверху вниз, а не снизу вверх. Я имею в виду людей религи­озных. Они образуют, так сказать, идеологические меньшинст­ва — впрочем, довольно многочисленные. По официальным данным на 1974 г., в стране насчитывается в общей сложно­сти 32 миллиона верующих6. Все они в той или иной форме притесняются. Особенно жестоко преследуют сектантов, кото­рые препятствуют проникновению в свою среду информато­ров и других угодных государственным органам лиц. Борьба верующих за свои права вызывает сочувствие и поддержку всех тех, кто выступает в защиту основных прав личности. Мужество и упорство в убеждениях, которое проявляют мно­гие из них, является примером для основной массы населения. Наличие отстаивающих свои права идеологических, как и на­циональных, меньшинств — серьезное социальное явление. Но в плане мировоззрения их влияние незначительно, и я не вижу — вопреки высказываемой иногда точке зрения — чтобы их влияние возрастало. Людям свойственно судить о других по себе, и при всех недостатках этого метода от него никуда не денешься. Разделяя многие идеи христианства, признавая их значение для современной цивилизации и испытывая глубокое восхищение перед личностью Христа, я в то же время не могу по­нять, как это можно в наше время принять христианство цели­ком как веру и систему мышления. Едва отвергнув одну догма­тическую и устаревшую систему, принять другую, пусть более заслуженную, но еще более догматичную и устаревшую? Мне кажется, для этого надо совершить над собой какое-то наси­лие, быть может, замаскированное и безотчетное. То же относится, конечно, и к другим традиционным религиозным системам.