Колючка - Интисар Ханани

Я моргаю. Окрас?

– Наверное… коричневый.

– То есть вы ее не видели?

Король пришел услышать правду. Не о моем состоянии, а о том, что случилось ночью. А если кто-то и знает достаточно, чтобы помочь мне, то именно он.

– Нет, – говорю я, – сову я не помню. Мне… мне приснилось кое-что. Стычка двух колдунов. В женщине было что-то нечеловеческое, а мужчина был похож на гостя из Менайи. Она напала на него, и я внезапно проснулась, а в комнате уже были ваши солдаты и эти выбитые ставни.

Король замирает, как изваяние, в его глазах обсидиановая чернота.

– Вы знаете, что это может значить? Мой сон?

Он отводит взгляд.

– Возможно, – говорит негромко, – что я совершил ошибку.

У меня сводит живот.

– Милорд?

Значит ли это, что его враги опаснее, чем казались? Или что не нужно было приезжать за мной?

Он смотрит на меня, и лицо его смягчается до встревоженного. Но, может быть, это лишь показное беспокойство, за которым прячутся истинные мысли.

– Сны могут порой предвещать будущее. Боюсь, что вам небезопасно зимовать дома, дитя мое. Я поговорю с вашей матушкой. Полагаю, вам нужно отправиться в Менайю как можно скорее.

Он встает и идет к дверям, оборачивается:

– Если вам снова приснится та дама, будьте предельно осторожны. И сразу же идите ко мне.

– Милорд. – Я согласно киваю.

Легкие шаги короля удаляются. Он обменивается парой тихих слов с квадрой в конце коридора и исчезает совсем.

Я снова поворачиваюсь вглубь часовни и обнимаю плечи руками. Он знает эту Даму, прекрасно знает, кто она. И почему-то это совсем не утешает.

Король отбывает домой три дня спустя, заверенный, что меня отправят следом через две недели. Они с матерью договорились, что я перезимую в Тариноне и выйду замуж по весне. Со мной оставляют две квадры солдат вместе с их командиром и обещают выслать к встрече на границе почетный караул.

Дни пролетают быстро, заполненные подготовкой к моему отъезду, сбором приданого и украшений, чередой ужинов и прощальными визитами бесконечных лордов, которым охота выслужиться перед королевой. Только к вечеру последнего дня я наконец могу отлучиться и попрощаться со всем, что дорого мне самой.

Я давно запомнила в лицо всех восьмерых своих стражей, но они по-прежнему не разговаривают при мне и даже почти на меня не смотрят. Лишь один знает мой язык, Матсин эн Корто. У него такая же, как у командира Саркора, серебряная сережка в ухе, только с сапфиром – мне показалось, что это у них вроде знаков различия. Сегодня, как и всякий день их службы при мне, воины следуют за мной повсюду.

Я заглядываю на кухню, и Стряпуха встречает меня лучистой улыбкой и обещает положить мои любимые мясные пирожки для первого ужина в пути. Все взбудоражены моим долгожданным спасением от брата и общей верой в то, что другой двор наконец оценит меня по достоинству. Дара и Кетси хватают меня за руки и кружат по кухне в танце, другие служанки хихикают, поварята хлопают. В конце концов я вырываюсь, тоже смеясь, вопреки беспокойству.

И все же Стряпуха замечает мою тревогу. Берет мои руки в ладони, ласково сжимает:

– Новый двор как только тебя узнает, так сразу полюбит. Ты их там всех покоришь.

– Спасибо, – говорю я, потому что все они верят в это и изо всех сил этого желают.

Я собираюсь выйти через черный ход, и квадра ступает за мной следом. Повисает неживая тишина, в кухне слышен лишь топот сапог по камню. Мне больше нечем смягчить и скрасить прощание, так что я почти убегаю, уводя прочь и стражей.

На конюшне Редна торопливо целует меня в щеку. От нее пахнет лошадьми и кожей.

– Желудя мы снарядили во все новое, – рассказывает она. – Правда, твой брат потом бранился на конюшего за этот заказ.

– Передай, что мне очень жаль, – говорю я, преисполненная благодарности.

– Нам ужас как будет не хватать твоей доброты – братец-то твой даже и не слышал, что это такое.

– Все обойдется. – Ответ выходит беспомощным. – Просто не попадайтесь ему.

– А когда он станет королем?

– Может, свалится с лошади раньше, и корону получит кузина Дэрен.

Редна фыркает.

– Что ж, долгой жизни королеве, а там я, надеюсь, уже и замуж отсюда уйду. – Она стискивает мою ладонь. – Мы будем молиться за тебя. Те менайцы оказались добрыми малыми, к девочкам не приставали, за конями ухаживали здорово. Еще и охрану к тебе приставили, чтобы братца отвадить, – уже больше, чем твоя матушка сподобилась. Думается мне, принц твой тоже будет хорошим.

Я киваю, и Редна крепко меня обнимает. Уходя, я уношу с собой ее слова, хотя в глубине души с трудом верю им. Слишком много у короля секретов, слишком явно страшится он чародейки, слишком велика вероятность, что выбрали меня действительно потому, что я никому не нужна, – как пугали меня брат и Дэйрилин, не зная и половины того, что увидела я.

Остаток дня проходит тихо и завершается прощальным пиром, на котором от меня требуется только молча и улыбчиво присутствовать. Когда мне наконец позволяют покинуть празднование, я иду прямиком в комнату, мыслями уже в постели. Но сон от меня ускользает. Голову наводняют смутные видения, и дважды я просыпаюсь, ожидая вновь увидеть Даму и ее мертвенно-пустые глаза. Но всякий раз в комнате нет ничего, кроме тьмы и едва слышных скрипов старой древесины.

На рассвете мою тревожную полудрему нарушает Джилна с чашкой теплого молока и подносом еды, которой мне совсем не хочется.

– У вашей матери снова гости, – рассказывает Джилна, пока меня расчесывает. Я пытаюсь оглянуться, но она тянет меня обратно за волосы. – Посидите же смирно, дитя. Кто-то приехал на ночь глядя, королева лично спускалась встречать, а сегодня он уже спозаранку ждет приглашения к ней.

– Из Менайи? – спрашиваю я, стараясь не вертеться.

– Нет. Мне показалось, что с запада.

Тогда его прибытие, скорее всего, не связано со мной, хоть это и странно. Я быстро одеваюсь, думая о том, как хорошо Джилна меня знает, как привычно и удобно придерживает рукава платья. Она приносит подаренный королем плащ, чтобы придворные успели поглядеть на меня нарядную.

Отходит немного и смотрит с заметной нерешительностью.

– У меня тут кое-что для вас… просто безделушка на память. Знаю, что при таком важном дворе вам и нужды в ней не будет совсем, и все-таки…

– Джилна, – перебиваю я, – покажи.

Она вкладывает в мою руку небольшой кошелек, стискивает пальцы в замок и смотрит, как я достаю украшение. На ладонь мне падает маленький кулон из потертого серебра на тонкой цепочке, поблескивает в свете ламп. В середине овала – гравировка с пышной розой. У меня сжимается сердце. Это, без всяких сомнений, семейная реликвия, крошечное сокровище, переходящее от матерей к дочерям многие поколения. А