Центурион - Саймон Скэрроу

— Да, правильно все, — мрачно согласился Макрон. — И Криспу со смертью нашего человека тоже жизни не будет.

— А что его ждет?

— За то, что зарезал своего? — Макрон лишь досадливо махнул рукой. — Приговорят к смерти, тут и к гадалке не ходи. Причем не думаю, что казнь Криспа положит всему этому конец.

— Вот как?

— Сам знаешь, каково оно, когда враждуют меж собой солдаты. Тут и в одном-то подразделении хлопот не оберешься. А уж если пойдет раздор между Десятым и Второй Иллирийской, тут уж… Помяни мое слово. — Макрон тяжело вздохнул. — Ладно. Мне сейчас писать донесение, чтоб его, проконсулу, и завтра с утра первым делом к нему. Так что я пошел. А ты еще чуток повремени и уж тогда веди наших ребят.

— Слушаюсь.

— Ну давай, Катон. До встречи.

Проводив взглядом Макрона, Катон посмотрел на тело, лежащее возле ног. Кампания еще и не начиналась, а армия уже потеряла двоих. Хуже того: если прав Макрон, одна лишь пьяная ссора может отравленной занозой засесть в сердцах людей. И это тогда, когда весь ум, вся рассудительность должны быть направлены на поражение парфян, а не на собственные распри.

Глава 3

Тело кавалериста было помещено на похоронные носилки, которые товарищи перед рассветом отнесли к погребальному костру. Костер был сооружен невдалеке от лагерных ворот. В почетный караул умершего солдата стала его центурия, а вообще проститься пришла почти вся когорта. От Макрона не укрылся мрачный, мстительный настрой людей, когда он произносил по Менату краткую надгробную речь и подносил к костру факел. Люди угрюмо смотрели, как языки пламени жадно лижут промасленное дерево и с треском вспыхивают, посылая в яркое небо кружащееся взвихрение дыма и искр. Затем, когда костер прогорел и стал осыпаться, Макрон кивком указал Катону подавать приказ возвращаться в лагерь. По команде центуриона солдаты развернулись и молчаливым маршем двинулись обратно.

— Настроение, я бы сказал, не из лучших, — определил общую атмосферу Катон.

— Верно. Тебе лучше их чем-нибудь загрузить. Пусть занимаются, пока я у Лонгина.

— А чем?

— Да откуда я знаю, — сказал неохотно Макрон. — Ты же у нас умник. Тебе и решать.

Катон удивленно покосился, но ничего не сказал. Он знал, что Макрон всю ночь провел за составлением донесения, да еще за подготовкой похорон. Плюс вчерашние возлияния, а от этого бодрости духа не прибавляется. Поэтому Катон ограничился кивком.

— Отработка боевых приемов. На тренировочном оружии. От этого пыл из них повыйдет.

Несколько часов махания деревянными мечами удвоенного веса и щитами из ивовых прутьев — от этого выдохнется и сильнейший. По лицу Макрона едва заметно скользнула улыбка:

— Вот и действуй.

Катон отсалютовал и вслед за своими людьми направился к лагерным воротам. Какое-то время Макрон смотрел ему вслед, размышляя, когда же его товарищ полностью овладеет техникой муштры, на которую у него самого ушел далеко не один год. Там, где Макрон теперь просто выкрикивал указания, сдобренные солеными словечками (если хотите, попробуйте сами поорать несколько часов кряду сквозь весь этот гам и стукотню на плацу), Катон, не развив еще у себя достаточной голосовой мощи, переходил с пояснениями от одного практиканта к другому, напоминая больше школьного учителя, чем центуриона-наставника, до которого дорос. Ну да ничего; еще несколько лет, и он, несмотря на молодость, освоит эту премудрость не хуже любого другого офицера. Только вот когда? Тут остается только вздохнуть. Потому что до этих пор Катону придется без устали доказывать соответствие своему званию, до которого из его ровесников добрались пока весьма немногие.

Макрон держал путь к воротам Антиохии. Под штаб проконсул реквизировал себе одно из красивейших зданий в городе. Не наспех сооруженный преторий; не тесный полководческий шатер, отличающийся от походной палатки разве что размером да мелкими удобствами… Макрон мрачно улыбнулся. Про предстоящую военную кампанию с уверенностью можно сказать разве то, с какой роскошью выступит в поход полководец-проконсул: с пышностью такой, какая и не снилась его легионам, бредущим в полном снаряжении, да еще под гнетом тяжелых тюков с припасами.

— Люблю людей, что следуют примеру, — тихо усмехнулся он, шагая на встречу с Лонгином.

Проконсул Сирии поднял от пергамента глаза и откинулся в кресле. Напротив, через стол от него, сидели Макрон и командир Десятого легиона легат Амаций. Какое-то время Лонгин их оглядывал, после чего поднял брови.

— Не могу сказать, господа, что я чрезмерно доволен данным положением. Один человек мертв, другому предстоит наказание. Предполагаю, что это вызовет во вверенных вам частях изрядный всплеск недовольства. И вот теперь заниматься этим приходится еще и мне, как будто мне и без того мало забот по подготовке армии к походу.

Этот обвинительно-начальственный тон не вызывал ничего, кроме раздражения. Смерть Мената вряд ли можно было назвать его, Макрона, виной. Не пресеки они с Катоном разрастание той ночной заварухи, погребальных костров было бы сейчас не в пример больше; траурный шлейф дыма над лагерем стелился бы, как на пожарище. Вряд ли Крисп был единственным легионером, у кого в ту злополучную ночь под одеждой оказался припрятан нож. То же наверняка можно сказать и о людях Макрона. И та пьяная драка могла перерасти в куда более размашистую и гнусную поножовщину. Тем не менее ответ Макрона прозвучал сдержанно.

— Сожалея о происшедшем, могу лишь сказать, что все могло сложиться еще хуже. Нам надо принять меры, чтобы люди успокоились и забыли о происшествии как можно скорей. Как в моей когорте, так и в Десятом легионе.

— Согласен, — кивнул легат Амаций. — Эту э-э… неувязку надлежит разрешить как можно быстрее. Моего легионера следует допросить и строго наказать.

— Наказать, — гладя подбородок, проворчал Лонгин. — И какого же наказания, по-вашему, заслуживает этот самый Крисп? Оно, безусловно, должно быть примерным. Показательным. Чтобы ни у кого больше не возникало соблазна совершать то, что произошло минувшей ночью.

— Безусловно, проконсул, — кивнул величаво Амаций. — Непременно порка. Перед строем, да еще и с разжалованием в рядовые. Такое мои люди забудут не скоро.

— Нет, — твердо перебил его Макрон, — так не годится. В результате того, что Крисп схватился за нож совершенно без нужды, погиб человек. Воин. Свою правоту Крисп мог доказывать в честном поединке, но он так не поступил. И теперь должен сполна понести ответственность за свои деяния. Все это однозначно прописано в уставе. Да и в ваших действующих предписаниях, проконсул. Всякому свободному от службы солдату запрещается носить в стенах города оружие — приказ, я так понимаю, отданный именно для недопущения случаев, подобных этому. Разве не так?