Льдинка - Мария Печурина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я отворачиваюсь и не могу сдержать рыка. Меня все бесит.
— Я не отпущу тебя.
— Катись к черту, — тихо произношу я, не оборачиваясь. Дверь захлопывается. «Вот же надо было этому случиться! Никакой жизни!»
Я ложусь на кровать и рассматриваю потолок. Сон не идет. Одни лишь мысли, что мне здесь не место… ни здесь, ни где-то еще.
"Видимо, нас не включили в список землян", — шучу я для подруги. Она расстроена так же, как и я.
Зарываюсь в одеяло, не подумав даже снять с себя одежду. Свободы хочу. Больше ничего мне не надо.
***
Мне очень уютно. Я плыву сквозь облака. На меня светит теплое солнышко… становится жарко. Моих губ что-то касается, такое легкое, еле ощутимое. Я распахиваю глаза. Секундное замешательство, а потом я со всей силой залепляю Маркусу пощечину.
— Сукин сын, — вырывается у меня. — Какого черта ты творишь?
Он улыбается. На его губе появляется капелька крови. «Вот же засранец!» Я сглатываю, а он, проследив за моей реакции, улыбается еще шире.
— Если ты этого не сделаешь, я тебя заставлю, — шепчет он.
— Черта с два ты меня заставишь, — процеживаю я сквозь зубы и пытаюсь выпутаться из одеяла. Маркус быстрей. Он хватает мои запястья, причиняя боль. Я вскрикиваю.
— Прости, котенок, но так для тебя лучше.
Я лежу на кровати. Мои руки скованы над головой. Я брыкаюсь, но это мало что дает.
— Ты меня выслушаешь, — серьезно говорит король, — а дальше решать тебе.
— Отпусти.
— Сначала выслушаешь.
— А если я не хочу тебя слушать, — я перехожу на крик. — Ты мне противен, как и все, кто здесь живет. Я вас ненавижу!
Он в ярости. Моя подруга надевает боксерские перчатки.
Злость дает мне силы. Я брыкаюсь сильней, выворачиваю руки, несмотря на боль. Ничего. Залечусь. Лишь бы не быть в его объятьях.
— Прекрати! Ты сама себе причиняешь боль.
— Катись к чертям, ублюдок!
Я умудряюсь вырваться. Перекатываюсь по кровати и сваливаюсь на пол. Быстро поднимаюсь лишь затем, чтобы снова оказаться на полу… под Маркусом. Он ужасно тяжелый… и теплый, и приятно пахнет. Я ужасно голодная, а он как блюдо из ресторана.
— А ты сильная, — шепчет он в опасной близости от моих губ. Я задерживаю дыхание. Моя подруга уже накрыла на стол. Перед ней полная сервировка на одну персону. Она даже газетку положила на край стола. Неожиданная мысль зарождается в моей голове.
— А ты не боишься, что если я от тебя покормлюсь, то ты не сможешь меня удержать?
Маркус хмурится. Он об этом не думал. «Ну-ну, малыш, обдумай».
— Отличный ход, но я смогу запереть тебя тут на веки вечные, не сомневайся.
«Веки вечные???» На меня накатывает паника. Перед глазами все расплывается. Комната кружится.
— Я не буду…, нет. Я лучше умру свободной, чем стану это делать, — пищу я.
Неожиданно тяжесть пропадает. Маркус стоит надо мной и смотрит мне в глаза. Я не могу понять. Это печаль? В его глазах я вижу печаль?
— Прости, — тихо произносит он и уходит. Я слышу, как его шаги удаляются по коридору, где-то внизу хлопает дверь. На улице сейчас должен быть вечер. Я вздыхаю и лежу, уставившись в потолок. Я считаю до ста, потом еще одну сотню… и еще одну, на трех тысячах восемьсот девяносто пяти дверь открывается. Мне не нужно видеть вошедшего. Я итак знаю, что это Роксана.
— Я поесть принесла, — произносит она, когда находит меня. Я лишь киваю, но не желаю произносить что-либо вслух. Я обессилена. — Через час тебя ждут на встречу с собранием.
— Хорошо.
Мои мысли сейчас далеко отсюда. Я бреду по заснеженной равнине, сквозь пургу. Мне даже становится холодно от этих фантазий.
Я набиваю желудок едой, даже не ощущая ее вкус. Мне потребуются силы, чтобы осуществить задуманное.
Если сейчас все-таки вечер… Я встречусь с собранием, а потом меня отведут в комнату. Я надеюсь, что по пути увижу хоть одни часы. Потом у меня будет немного времени перед тем, как придет Роксана и принесет мне завтрак. Как ее обезвредить, без насилия или применения физической силы, я уже знаю.
Перевожу взгляд на девушку. Она сидит неподвижно и рассматривает мои рисунки. Я оставлю ей их. Когда я заканчиваю ужинать, Роксана уходит, пообещав вернуться за мной, чтобы отвести на это чертово сборище.
Я беру карандаш, переворачиваю один из рисунков и пишу: «Я Виктория Мария Луиза XVI, королевская принцесса Тилимилитлямдии в шестом поколении, начиная с моего отца Августа Эрнеста Эммануила XIII и матери Екатерины Аделаиды Александры Алисы XIX. Завещаю все свои картины Роксане за ее душевную доброту. Спасибо, что была со мной. P.S. Прости, что пришлось так с тобой поступить».
Мы с подругой довольны. Она нацепила корону, взяла в руку скипетр и деловито уселась на трон. Причем корона у нее съехала на бок, но я ей ничего не говорю, чтобы не расстраивать бедняжку.
Вскоре возвращается Роксана. Я даже не удосуживаюсь причесаться. Плевать я хотела на всех. Помятая, непричесанная я больше соответствую своему стилю — шалтай-болтай.
Мы идем молча. Тем же путем, что и в тот раз. Часы на месте. Судя по ним сейчас глубокая ночь. Мы проходим массу поворотов, но как оказывается у дома не такая сложная планировка, как мне показалось изначально. Я прикидываю, где могли бы находиться гаражи.
Мысли о побеге занимают всю мою больную голову, и я не замечаю, как мы оказываемся около двойных дверей намного выше меня. За ними гудят голоса. На меня накатывает чувство страха. Живот скручивает. Я стою, замерев. Двери открываются, а я так и стою, пытаясь осознать происходящее. Страх растекается по моему телу. Я одна большая натянутая струна.
В комнате стоит огромный стол… человек на двадцать. Во главе сидит, конечно же, Маркус. Вокруг стола те самые двадцать человек. Все они мужчины. От мысли, что я буду в одной комнате с таким количеством…
Я думала, что страх прошел. Что с той ночи я не буду бояться мужчин, но сейчас понимаю, что это не так. Они смотрят на меня, а я не двигаюсь с места. Понимаю, что выгляжу глупо, но не могу пошевелиться.
Я смотрю на Маркуса. Наши взгляды встречаются. Его глаза ледяные. «Отлично, доигралась».
Моя подруга вздыхает и тихо мне шепчет: «Вперед на баррикады!». Звучит неубедительно,
