Тасино горе - Лидия Чарская

— Когда старшие входят в комнату, младшие должны здороваться с ними. Вы должны поздороваться со мной, Стогунцева. Я — ваша классная дама.

— Здравствуйте, классная дама! — произнесла Тася невозмутимым тоном, желая выказать на этот раз послушание, чтобы получить прощение и возможно скорее выйти из карцера.

Она была изумлена, увидев, что полные щеки классной дамы покрылись густым румянцем негодования и гнева.

«За что же она сердится?» — изумилась девочка при виде этого разгневанного лица.

Должно быть, её собственное личико было очень смиренно в эту минуту, потому что Сова разом успокоилась и сказала:

— Надо говорить: здравствуйте, m-lle!

— Хорошо, — покорно отвечала Сове Тася, — я буду говорить так, как вы желаете, потому что мне хочется есть и очень надоело сидеть в этом противном карцере. Скажите, m-lle классная дама, где я могу найти что-нибудь поесть? — через минуту добавила она.

— Говорите просто m-lle, не смейте прибавлять — классная дама, — снова заволновалась Сова.

— Ну, просто m-lle, — разом согласилась Тася, — дайте мне есть!

— Все будет в свое время! — произнесла строго надзирательница. — Прежде всего идите в уборную. Оденьтесь там в пансионерское платье, умойтесь и причешитесь, и когда ударит колокол, приходите вместе с другими пить чай.

— Я пила у мамы какао по утрам.

— Здесь вы будете пить то, что вам дадут, — еще строже произнесла Настасья Аполлоновна.

«Такая же злючка, как наша Маришка. Вот противная!» — мысленно решила Тася. Однако, не посмев ослушаться, покорно двинулась следом за классной дамой.

В небольшой комнате, куда привела ее надзирательница, стояло несколько умывальников, подле которых плескались и мылись пансионерки.

— Новенькую простили! Новенькую простили! — кричала бойкая Фимочка Ярош, старательно намыливая себе руки.

— Пойдемте, я покажу вам вашу постель в дортуаре, — подошла к Тасе Маргарита Вронская или Красавица, как ее называли девочки.

Маргарита была действительно прехорошенькая. Тонкое личико, точеный носик с горбинкой и ласковые голубые глаза притягивали к ней каждого, кто ни взглянет на девочку. Тасе она понравилась больше других. К тому же она не дразнила Тасю накануне и теперь обращалась с ней так, точно ничего не происходило между новенькой и остальными.

— A вы, должно быть, хорошая, — сказала Тася, любуясь девочкой, и, подпрыгнув, неожиданно чмокнула Вронскую почти в самые губы.

Ta рассмеялась.

— Забияка пришла! Забияка! — снова раздался за плечами Таси знакомый голос.

Она быстро оглянулась и увидела Ярышку, насмешливо щурившую на нее свои бойкие глаза.

— Фима, молчи! Не смей задирать новенькую, — и белокурая Дуся быстро подбежала к Тасе. — Они тебя не тронут больше, только ты сама не дразни их, — поспешно шепнула она ей на ухо.

Дуся не солгала, сказав, что ее любят в пансионе. Маленькую сиротку слушались с первого слова. Даже самая отчаянная шалунья Ярош и злая горбунья Карлуша повиновались ей беспрекословно.

Ровно в восемь часов снова ударил большой колокол. Это глухая кухарка, готовившая для пансионерок обед, звонила к утреннему чаю.

Девочки с веселым смехом и шумом вошли в столовую, но при виде сидевшего там за столом с газетой в руках господин Орлика и его строгой сестры, разливавшей чай, разом притихли.

Каждая из пансионерок заняла свое место за завтраком, состоявшим из стакана чаю и куска свежего ситника.

Тася очутилась как раз между Дусей и Маргаритой Вронской.

Дети пили чай в глубоком молчании.

И вдруг, среди гробовой тишины, раздался звонкий голосок Таси:

— A что у вас сегодня за обедом на сладкое?

Эго было так неожиданно, что господин Орлик выронил газету, a m-lle Орлик — крышку с чайника, которая, со звоном упав на пол, тут же разбилась вдребезги.

Тасе показалось это очень смешным.

Она, расхохоталась на всю комнату, пригибаясь головой к столу, причем задела кружку с чаем.

Кружка опрокинулась, и на скатерти образовалось огромное пятно.

— Ай-ай-ай! Вот и Черное море! — кричала Тася, еще громче заливаясь смехом, — a вот и лодочка. Я пустила по морю лодочку, глядите! — кричала она, отрывая кусок ситного и бросая его в лужицу.

Кое-кто из девочек фыркнул, кое-кто тихо смеялся, закрывая рот платком.

— М-lle Стогунцева! — произнес своим невозмутимым голосом господин Орлик, — потрудитесь пересесть за штрафной стол у окна, — и он указал жестом, куда следовало сесть Тасе.

Тася оглянулась. У окна стоял непокрытый ни скатертью, ни даже клеенкой простой некрашеный деревянный стол и табурет. Она брезгливо поморщилась, но ослушаться, однако, не посмела, боясь снова очутиться в темном карцере.

Новый удар колокола возвестил начало урока. Дети прошли на этот раз чинно в классную — большую светлую комнату в четыре окна.

Сова подозвала Тасю и велела ей сесть подле Дуси, фамилию которой тут же узнала девочка: её белокурую ночную гостью звали Евдокией Горской.

Не успели девочки разместиться по своим местам, как в классную вошел, подпрыгивая на ходу, господин небольшого роста, с шарообразной толстой фигурой, учитель истории, географии и зоологии, фамилия которого была Васютин. Сегодня был сначала урок географии, остальные предметы следовали за ним.

Так как между воспитанницами господин Орлика была заметная разница в летах, то половина их составляла старшее отделение, которое состояло из Красавицы или, вернее, Маргариты Вронской, Степы Ивановой, прозванной графиней Стэллой, Лизы Берг, Маруси Васильевой и Гали Каховской — смуглой, миловидной хохлушки. Остальные семь девочек составляли младшее отделение.

Сейчас был урок младших, и старшие, чинно сидя на своих местах, могли заниматься своим делом.

Петр Петрович Васютин своей подпрыгивающей походкой обошел учебные столы, за которыми сидели девочки во время уроков, и, заметя новую ученицу, Тасю, спросил:

— Новенькая? Славно! Очень рад познакомиться. Очень рад! Очень рад! Учились чему-нибудь из географии?

Тася молчала.

— Учились чему-нибудь из географии? — повторил свой вопрос учитель, с удивлением разглядывая черноглазую девочку, не умевшую ответить ему.

Новое молчание было ответом ему.

— Что же это с нею? — обратился, недоумевая, учитель ко всему классу, и на лице его выразилось самое неподдельное изумление.

Кое-кто из девочек фыркнул. Другие сдержанно улыбались, предвидя новую потеху.

— Она, Петр Петрович, немая! — выкрикнула со своего места неугомонная Ярышка.

— Вот как! Бедняжка! — не то сочувственно, не то насмешливо произнес Васютин.

По лицу новенькой проскользнула плутоватая улыбка, и неожиданно для других Тася вытянула губы и продолжительно замычала на весь класс: «М-м-м! М-м-м!» — как это обыкновенно делают немые.

Девочки покатились со смеха. Сова, присутствовавшая на уроке, привскочила со своего места и, грозя пальцем, кричала:

— Молчать! Сию минуту молчать!

— М-м-м! М-м-м! — мычала Тася, делая странную гримасу и шевеля странно губами.

— Ха, ха, ха, ха! — покатывались со смеха пансионерки.

Несколько минут в классе стоял гам. И вдруг над всем этим гамом, покрывая его, прозвучал серебристый голосок Дуси:

— Нехорошо! Стыдно! Гадко! Фу! Фу! Не умеешь себя вести за уроком.

Сова подскочила к Тасе, схватила ее за руку и вытащила на середину класса.

— Стойте здесь! — приказала она строгим голосом, — и пусть все видят, что вы за невозможная девчонка!

Тася немного побледнела, но сейчас же пришла в себя и дерзко подняла голову.

— Ай, ай, ай, как не стыдно! — качая головой, произнес Васютин и, оглядев внимательным взором девочку, отвернулся от неё, принявшись объяснять младшим пансионеркам, какие моря существуют на белом свете и каким странам принадлежат они.

Позанявшись с младшим отделением, он перешел к старшему и после полутора часа занятий вышел из класса своей обычной подпрыгивающей походкой.

Глава XIV

День в пансионе продолжается

Лишь только учитель вышел, девочки с шумом повскакали со своих мест. — A ты молодец, Стогунцева, — подскочив к Тасе, проговорила Ярышка. — М-м! М-м! — передразнила она ее, — славно!

— Недурно! — поддержала Фимочку Васильева. — Васютин порядочная злюка и его стоит хорошенько извести!

— Васильева, вы говорите глупости! Потрудитесь молчать! — произнесла строго подоспевшая к ним Настасья Аполлоновна.

Тася, очевидно очень довольная собой, стояла посреди класса с торжествующей улыбкой на лице. Она себя чувствовала чуть не героиней. Все внимание класса было обращено на нее. Её выходка насмешила и позабавила всех. Девочки улыбались сочувственно, кроме старших, которые занимались своими делами и нимало не обращали внимания на малышей.