Последний министр - 4 - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но сейчас у английского лорда в стороны летели слюни, глаза выпучены. Протопопов усмехнулся с представшей перед его глазами картины и подумал про себя — видать да просраться русский Государь английскому пэру. Довёл взрослого мужика до нервного тика. Но тем лучше, на самом деле — значит разговор между делегатами и Николаем сложился именно так, как себе Протопопов представлял.
Французы, бывшие куда спокойнее англичан по своему природному темпераменту и внешнему проявлению эмоций, выходили молча. Видно, что тоже совершенно недовольные... и даже не столько недовольные, сколько сбитые с толку. Ихний глава делегации будто в абстракции пребывал.
Делегации Румынии и Италии, куда менее многочисленные по составу и куда менее вычурные по своим целям и политическим амбициям, вовсе растворились среди французов и англичан. И румыны и итальянцы выглядели точно также растеряно, как французы. Вряд ли эти господа понимали, что им делать теперь.
А что тут понимать — думал Александр Дмитриевич, провожая иностранцев взглядом. Руки в ноги и шуруешь к своим толстозадым боссам-пендосам, а там уже докладываешь че по чем теперь в Российской Империи. На то вас, господа, сюда и прислали — передастами поработать. Из одного окна в другое информацию спешно доносить . Решение все равно не вам принимать.
Протопопов на миг пересекся взглядом с тяжело дышащим (едва ли не клубы пламени из себя извергающим) английским лордом.
Только что Милнеру сообщили, что как либо связаться с далекой Англией из Петрограда не выйдет. Отныне все коммуникации контролируются и вообще проводятся с правительственного ведома. Если на коммуникацию у тебя разрежения нет, то катись к чертям, будь ты хоть трижды английский лорд и четырежды глава союзнической делегации.
Милнер, заслышав эту неприятную для себя новость, завидел Протопопова, ставшего для иностранцев настоящим геморроем. Выпучил навыкат глаза, видимо считая, что ограничение коммуникаций — дело рук министра внутренних дел.
— Ты... — англичанин начал тыкать пальцем в русского министра и заговорил на русском, всячески высказывая своё пренебрежение.
— Чего тебе надо? — невозмутимо откликнулся Протопопов.
— Доиграешься, мерзавец... — Милнер начал качать пальцем из стороны в сторону. — Что за фокусы с телеграфом!
— Без понятия, — пожал плечами Александр Дмитриевич. — А что случилось то?
Англичанин от злости аж позеленел.
— Прикажи немедленно выдать мне разрешение на связь. Прямо сейчас! — последние слова английский лорд уже выкликивал Протопопову в лицо, резко с министром сблизившись.
— Отойди, дистанцию держим, — предупредил Протопопов.
— Иначе я все доложу нашему правительству. Недолго тебе останется по земле ходить!
Милнер продолжал угрожать и в порыве своей безудержной страсти попытался схватить министра за грудки. Определённо — зря.
Протопопов недолго думая схватил английского козла за ухо, пнул под коленную чашечку. Милнер как подкошенный было завалился на пол, но Александр Дмитриевич его на весу за ухо удержал.
— Ауч... ой-ой-ой, — завопил англичанин так по английски, хватаясь за ухо обеими руками — жопу то себе господин лорд наел «огого». И больно стало быть висеть вот так на одном ухе 100 килограммовой английской туше.
Очень больно.
Но ничего — слюбится стерпится, как говорится. Пусть скажет спасибо, что Протопопов не воткнул эту свинью рожей в пол. А руки ведь так и чешутся зад англичанину надрать.
— А может тебя пристрелять, как собаку? Вот прям тут. Тогда может хоть чуть-чуть в голове что-то перевернётся? — предложил Александр Дмитриевич жестким скрипучим голосом.
-Buster... — лорд Милнер перешёл обратно на английский или, вися на собственном ухе, позабыл все русские ругательства (которые иностранцы, кстати быстрее остального запоминают).
— Вали отсюда, бастер, блин. Позорник.
Хотел Протопопов дать английскому пэру смачный русский подсрачник — вот тебе и шанс подвернулся. Нагнув англичанина, Александр Дмитриевич врезал ему обутой в тяжёлый сапог ногой. Прям самым пыром под зад английскому лорду. Тот спикировал мордой в пол, расставив руки, стесал щеку до крови. И кубарём вылетел из здания министерства, все ещё извергая проклятья и ругательства на английском.
Остальные англичане делегаты было набросились на русского министра, но хрен там — Протопопов вытащил свой пистолет.
— Проваливайте отсюда, пока кости целы, — холодно сказал Александр Дмитриевич.
Вопросов не возникло.
Вот как-то сразу отпали при виде холодного чёрного дула, из которого в любой момент может грохнуть выстрел.
Оружия то у англичан не было, а какое было — то у входа в министерство забрали люди Александра Дмитриевича. От греха подальше, что называется.
— Проводите господ из Петрограда, — распорядился Александр Дмитриевич.
Развернулся и зашагал в кабинет, где ожидал Николай.
Остальные делегаты — что французы, что итальянцы с румынами в происходящее вмешиваться не стали.
— Государь Император, вызывали? Вот я, — Александр Дмитриевич застыл на пороге собственного кабинета.
— Проходите, милостивый государь, действительно вызывал. Разговор к вам есть. У нас события набирают оборот.
Выглядел Николай в крайней степени измотанным, выжатым и явно «плыл» от скопившейся усталости. Сидел в одиночку за столом. Пил крепко заваренный чай.
Однако кружек на столе стояло две — видать сразу распорядился на Протопопова подать.
— Присаживайтесь, — велел Император.
Александр Дмитриевич сел. Подвинулся к столу, руки на стол сложил. Приготовился слушать. Собственно за этим сюда пришёл.
Николай наполнил чашку чаем из чайничка, придвинул Протопопову.
— Похозяйничаю тут у вас, Александр Дмитриевич, дела государственные обязывают на подобного рода наглость, — также совершенно безэмоционально сказал Государь. — Вы надеюсь не будете возражать?
Посидели, попили чаю, Протопопов сдержался чтобы не поморщиться — чай точно, что заварка.
А потом у Александра Дмитриевича состоялся разговор с царем, во время которого Николай озвучил своему министру итоги конференции и выдвинутые Россией забугорным делегациям требования, как мы помним — вполне такие конкретные требования. Министр внимательно Государя выслушал. Позволил себе улыбнуться уголками губ — все складывалось как нельзя лучше.
— Признаю, что долгое время был слеп и глуп, — резюмировал Император и следом задался вопросом. — Но разве я просил от наших союзников, теперь уже бывших, больше, чем давал им сам? И больше, чем предполагают взятые союзнические обязательства в рамках Антанты?
Понятно, что вопрос этот веял философским смыслом. Отвечать на него было необязательно. Но хоть наш герой не любил особо философствовать и подвергаться