Врачебные тайны дома Романовых - Борис Нахапетов

Используя современную нозологию, можно предположить, что Елизавета Петровна страдала портальным циррозом печени, связанным, возможно, с пороком сердца и длительной сердечно-сосудистой недостаточностью («опухоли в ногах») и осложнившимся смертельными кровотечениями из варикозно расширенных вен пищевода («рвота с кровью»). Так что упоминание старых врачей о «геморроидах» не было столь уж беспочвенным.

В годы правления императрицы Екатерины II Россия достигла больших успехов в различных областях жизни. Не осталось в стороне и здравоохранение — началось массовое оспопрививание. Первой прививку против оспы Екатерина II сделала себе и своему сыну — наследнику Павлу. Для этой цели из Англии президентом Медицинской коллегии бароном Александром Ивановичем Черкасовым был выписан доктор Т. Димсдаль, который после двухмесячных предварительных опытов 12 октября 1768 г. сделал прививку. (Следует отметить, что ещё весной 1768 г. специально выписанным из Англии доктором Роджерсоном была сделана прививка от оспы детям английского консула в Санкт-Петербурге.) Прививочный материал был взят Димсдалем от семилетнего Александра Данилова, сына Маркова, которому, как и его будущему потомству, было пожаловано дворянское достоинство с повелением называться Оспенными. На его содержание был определён капитал в 3000 рублей, положенный до совершеннолетия в Дворянский банк.

Димсдаль был пожалован в лейб-медики и награждён чином действительного статского советника. Помимо единовременного вознаграждения в 10 тыс. фунтов стерлингов, ему была назначена пожизненная пенсия в 500 фунтов стерлингов. Он был возведён в баронское достоинство Российской империи.

В память введения оспопрививания в России в апреле 1772 г. была вычеканена специальная медаль. На лицевой стороне было представлено «грудное» (погрудное. — Б.Н.) изображение императрицы Екатерины II с обыкновенной надписью, на обороте — Ескулапиев храм, перед которым лежит поражённый дракон. Из храма выходит императрица и за руку ведёт наследника престола. Образованная Россия, представленная в виде женщины, детьми окружённой, встречает их. Внизу надпись: «Собою подала пример. 1768 октября 12-го».

Привив себе оспу, Екатерина II имела полное право писать своему постоянному зарубежному корреспонденту барону Ф. Гримму по поводу смерти Людовика XV в 1774 г. от оспы: «По-моему, стыдно королю Франции в XVIII столетии умереть от оспы».

Интересно отметить, что его сын, Людовик XVI, сделал прививку от оспы лишь в июне 1774 г., что в то время рассматривалось как проявление передовых взглядов.

Кроме императрицы и её сына Димсдаль привил в Петербурге оспу ещё 140 особам, в том числе — фавориту Екатерины II Г.Г. Орлову. Димсдаль с сыном приезжал в Россию повторно в 1781 г., чтобы сделать прививку против оспы Великим князьям Александру и Константину Павловичам. Тогда же Димсдаль привил оспу многим лицам в Москве.

Вообще же Екатерина II (в девичестве Ангальт-Цербстская принцесса София Августа Фредерика) относилась к медицине, по выражению Е.В. Анисимова, «со свойственным русскому (?) человеку пренебрежением, полагаясь исключительно на самолечение». Об этом, в частности, свидетельствуют имеющие к медицине указания из известной «Азбуки», составленной императрицей для её внуков — Великих князей, в первую очередь, конечно, для её любимца Александра Павловича. В ней предписывалось, чтобы платье царственных питомцев было как можно проще и легче, чтобы пища была простая и, «буде кушать захотят между обедом и ужином, давать им кусок хлеба». Великие князья должны были зимой и летом ходить в баню через три или четыре недели, а летом купаться, «сколько сами захотят». Зимой и летом князья должны были оставаться как можно чаще на свежем воздухе, на солнце и на ветру. По мнению императрицы, следовало избегать употребления лекарств и обращаться к помощи врача только в случае действительной болезни: «Когда дети больны, приучать их к преодолеванию страданий терпением, сном и воздержанием. Каждый человек подвержен голоду, жажде, усталости, боли от недугов и ран и потому должен переносить их терпеливо. Помощь в таких случаях необходима, но надлежит подавать её хладнокровно, без торопливости». Как отмечает Е.В. Анисимов, «она считала всех врачей шарлатанами и являлась автором бессмертного афоризма: „Доктора — все дураки“».

Н. Куприянов, специально изучавший состояние медицины в царствование Екатерины II, пишет по поводу её здоровья: «Императрица вела правильный образ жизни: в употреблении пищи была воздержана, во время обеда пила одну рюмку рейнвейна или венгерского, никогда не завтракала и не ужинала. Будучи 65 лет, она была свежа и бодра, несмотря на то, что была одержима отёками нижних конечностей, на которых открывались язвы, служившие как бы фонтанелью (фонтанель то же, что заволока, широко распространённый в своё время способ раздражающе-отвлекающего лечения, заключающийся в нанесении долго не заживающих, нагнаивающихся ран. — Б.Н.). Перед смертью императрицы язвы закрылись, что рассматривалось тогдашними врачами в качестве причины апоплексического удара, случившегося в 9-м часу утра 6 ноября 1796 г., от которого она и скончалась».

Г. Чулков в книге «Императоры» сообщает: «5 ноября 1796 г. с Екатериной II случился апоплексический удар. Никого не допускали к умирающей императрице, которая, впрочем, лишившись языка, едва ли могла бы сделать какие-нибудь неожиданные распоряжения. На рассвете 6 ноября Павел вошёл в спальню Екатерины и спросил дежурных медиков, есть ли надежда на выздоровление. Надежды не было. В камер-фурьерском журнале сказано, что страдания Её Величества продолжались непрерывно, „воздыхание утробы, хрипение, по временам извержение из гортани тёмной мокроты“. Наконец, из её горла вырвался последний вопль, и она умерла».

Глава 4

Романовы — Несчастливцевы

Юрий Борев — автор книги с не очень серьёзным названием «История государства советского в преданиях и анекдотах» (М., 1995) — утверждает, что «в России царь — опасная профессия. За 300 лет царствования династии Романовых 16 царей (?) умерли насильственной смертью». Ну, шестнадцать не шестнадцать, а пяток наберётся.

Вступивший вслед за Екатериной I на российский престол внук Петра I двенадцатилетний Пётр II правил всего два года. В «Замечаниях о болезни и кончине Петра II» В. Рихтер сообщает: «Князь Сергей Григорьевич Долгорукий, невзирая на то, что дети его были в оспе, продолжал являться ко двору, что было запрещено всем, в подобных обстоятельствах находящимся. В точности не известно, заразился ли Пётр II от сего князя или от других сей опасной болезнью, но не подвержено никакому сомнению, что в январе 1730 г. на Петре II обнаружились действительно оспины. Смертоносный в тогдашнее время недуг преждевременно пресёк жизнь его 18 января 1730 г. в два часа поутру». Покойному было всего пятнадцать лет.

Историки не без основания считают, что сопротивляемость организма юного императора к болезни была значительно ослаблена неправильным (если не сказать больше) образом жизни.

По данным Н.И. Павленко, в первый раз Пётр II серьёзно заболел в августе 1729 г. «Опасались за его жизнь, так как горячка, в которую он впал, была очень сильна. Однако на этот раз он избежал смерти», — писал К. Манштейн в своих «Записках о России. 1727–1744».

6 января 1730 г. Пётр II, стоя на запятках саней, в которых восседала его невеста, княжна Екатерина Долгорукова, прибыл на водосвятие на Москве-реке. Было очень холодно. Стоя долгое время без движения и с непокрытой головой, а потом присутствуя на смотре войск, он сильно простудился и на следующий день почувствовал недомогание.

Врачи полагали, что наступила очередная горячка, но ошиблись в диагнозе. Лишь на третий день они установили, что император заболел оспой. Почти две недели лейб-медики Блюментросты боролись за жизнь императора, но лечение оказалось безуспешным.

В депеше от 31 января 1730 г. саксонский посланник Лефорт доносил своему монарху: «Существуют два различных мнения о причине смерти царя. Одни приписывают смерть его худосочию, усилившемуся вследствие усталости и изнурения, испытанных на охоте, а другие тому, что доктора Блюментросты сначала лечили лихорадку, предвещавшую оспу, как обыкновенную лихорадку, и давали ему разные прохладительные напитки, а доктор Бидлоо был призван только на третий день, когда болезнь развилась, и он не одобрил способы лечения тех докторов».

Конечно, установить диагноз при развившейся картине болезни доктору Бидлоо было значительно легче, чем Блюментростам в самом начале заболевания. Что же касается разногласий в способах лечения, то при тогдашнем уровне развития медицины они не могли существенно повлиять на исход заболевания.

Как все эмоционально неустойчивые люди, Пётр II всегда болезненно ощущал резкие изменения погоды, тем более что его молодой неокрепший организм за последний год вследствие всяческих излишеств стал особо чувствительным к неблагоприятным внешним воздействиям.