Газета Завтра 198 (37 1997) - Газета Завтра

Катера проекта “Стенка” рассчитаны на 10 лет непрерывной эксплуатации. По истечении их проектировщики приехали, осмотрели катера и увеличили срок эксплуатации еще на пять, а потом еще на столько же. Новых катеров нет. Более того, поставлена задача реанимировать старые катера, которые отходили свое. Возможно, для музея они еще годятся, но выходить на них на “большую волну” опасно, рассыплются. Днища можно пальцем проткнуть.

Восстановление “ветеранов” легло на специалистов БЧ-5 (боевая часть). Руки матросов, мотористов, механиков. А теперь еще и новые лимиты топлива пришли. Да такие, что останется только красить катера в доках да разок на парад выйти.

Верещагин — фамилия известная. Только в фильме он таможенник, а в бригаде — пограничник. Командир катера. Ни один дембельский альбом экипажа не обошелся без обыгрывания в рисунках образа командира 205-го. В них он то гонится за пиратами, то контрабандистов берет.

Но с недавних пор появился в экипаже еще один Верещагин. В команду несколько месяцев назад пришел однофамилец командира.

Матрос Алексей Верещагин-младший стойко переносит добрые подколы товарищей по поводу такого совпадения. А что, в жизни и не такое бывает. Службе это не помеха, а даже польза, когда фамилия капитана звучит на корабле в два раза чаще.

“Я на службу ставки уже не делаю”, — сказал недавно в откровенном разговоре мой коллега. Понятно почему. Когда выбирал ее, было другое время. Успешная карьера приносила деньги, славу и весь джентльменский набор — квартиру, машину, дачу. Можно было жить скромненько, но со вкусом. Аппетит приходит во время еды. Сегодня моему приятелю хочется иметь 300 баксов в день. Вольному воля, блаженному рай.

Сереже Жаворонкову нет двадцати, но он живет уверенностью, что именно служба поставит его на ноги, сделает человеком. Два года оттарабанил срочную и еще хочет остаться на три по контракту. Деньги надо ковать пока горячо, а не с железками возиться. У парня мечта. Стать морским офицером-пограничником. Не пугают его переводы и переезды, неустроенность быта. Он каждый день видит своих офицеров и представляет, на что идет и что выбирает. Но решение уже принял. Написал домой, подал рапорт по команде… “С такими ребятами — хоть куда. Золото мужики у меня в экипаже”, — говорит Верещагин. Может быть, поэтому, несмотря на многие лестные предложения о переводе на штабную работу, он не оставляет командирский мостик 205-го.

— Куда я от них, от границы? Не привык я к земле, к штабам.

Командир автоматической тридцатимиллиметровой артиллерийской установки матрос Сурен Богдасаров — внук легендарного штангиста 60-х Сурена Богдасарова, многократного чемпиона Советского Союза. У него не было проблем с тем, чтобы “закосить” от службы. Связей семейных хватало, как говорится. Но на семейном совете решили иначе — Богдасаровы всегда Родине честно служили. И потому ушел служить Сурен на Балтику морским пограничником. Трудно было поначалу после домашних-то разносолов и маминой заботы. Да теперь привык. Возмужал. Полюбил море, службу.

Недавно Сурен стрелял боевыми. До мишени один кабельтов, то бишь 182 метра. Цель — буй, под ним подразумевалась всплывшая мина. Выдали ему тридцать патронов-снарядов на уничтожение объекта. Оценка — “хорошо”. Еще не снайпер, но все впереди, как 10 месяцев до дембеля.

Сама бригада по стрельбам заработала пятерку. Высший балл.

Недалеко от расположения бригады — братская могила. На ней одиннадцать тысяч фамилий тех, кто сложил здесь свои головы в далеком 40-м на “неизвестной” Финской войне. Моряки, как могут, ухаживают за солдатским кладбищем, да вот беда — старый обелиск разрушился от времени, а на новый денег нет.

Но пока одни солдаты ждут креста памяти, над другими заносит меч лихая военная реформа. На финской стороне стоят в полной боеготовности четыре армейских корпуса. На нашей — один. Стоял…

Теперь он попал под секвестр. Корпус сокращают. Армия уходит от границы. Уходит от пограничной бригады. На ее плацу остается огромный плакат: “За спиной пограничника — огромная Россия. Она знает и верит — мы защитим ее покой и безопасность”. Подпись — Б. Н. Ельцин. Россия-то огромная.

За спиной у пограничной бригады нет армии. А значит, случись что, и это будет либо вторая Брестская крепость, либо еще одна братская могила, вроде той, что сейчас рядом с бригадой. Четыре армейских корпуса — это слишком мало на тысячу моряков.

Матросы-пограничники служат не за страх, а за совесть. Но горькое чувство охватывает их, когда они смотрят, как “закрываются” военные городки армейцев, гаснут огни казарм. С армией как-то спокойнее было, увереннее в себе. Теперь на сотни квадратных километров земли и морских миль пограничники — последняя вооруженная сила России…

А работы здесь им хватает с избытком. Недавно взяли “контрабандиста” на борту — груз фальшивых эстонских крон. Спустя пару дней задержали баржу с шампанским. В цене наше шампанское у эстонцев… Сообщения о судах, идущих к государственной границе, поступают по нескольку раз в день. Пока мы сидели в кабинете начальника штаба бригады капитана 2 ранга А. Малышева, в течение пятнадцати минут дважды заходил дежурный офицер. Доклад короток и лаконичен: пеленг, курс. Опознание. И приказ такой же — “продолжать наблюдение”. Коротко. Емко.

Следить, чтобы не открывались бреши на границе — это долг. Он исполняется на совесть. Но, пока пограничники прочесывают каждую милю залива, за их спиной вместе с “огромной Россией” остается квартирный вопрос. Он их не портит, как иных московских граждан. Есть офицеры, которые по 7 лет живут на кораблях.

Бывший комбриг, капитан 1 ранга Дубинин почти закрыл жилищную брешь. Собрал из матросов строительную бригаду и построил в Высоцке несколько пятиэтажек. В год по дому на 30 квартир, но время идет. Сегодняшним лейтенантам уже придется ютиться по чужим углам.

Начальника штаба бригады сегодня беспокоит будущая смена. У морских пограничников нет своего училища. Пополнение поступает из флотских кадров. Их надо переучивать. На это уходит время. И далеко не каждый из прибывших способен стать настоящим пограничником.

А что будет завтра? Трудно сказать. Служба не планируется как времена года. Как шутят в бригаде — мы предполагаем, а граница — располагает.

Москва — Высоцк — Москва

Валерий ОСИПОВ

БАСКАКИ ПРИБЫЛИ — АЛЛАХ АКБАР!

Служба безопасности газеты “Завтра”

Сейчас, пожалуй, только информированные историки помнят о том, что одной из основных привилегий, которую получил от Золотоордынского хана Московский царь Иван Калита, было право самому собирать дань для ежегодного ясака орде. На деле, “привилегия” Калиты явилась огромной дипломатической и политической победой русского князя. Ведь из московских земель ушли самые страшные, самые жестокие и беспощадные иноземцы — “баскаки” — сборщики дани. До сих пор рядом с названиями деревень Баскаково всегда стоят Веригино, Оковы, Кресты. Именно баскаки своей свирепостью и беспощадностью чаще всего вызывали народный гнев, восстания, которые давали ордынцам повод еще крепче затянуть на русской шее удавку ига. Прибыльная это была работа — быть “баскаком”. Не зря в их отряды так легко вливались уцелевшие после олеговых походов хазарские жиды…

Ну да это, скажет читатель, дела давно минувших дней. От Калиты до нас аж целых семь веков. Семь-то оно семь, да вот как бы вновь России не пришлось вспомнить о баскаках…

Первый раз идею “расплатиться” с Чечней за проигранную войну долгами регионов центру высказали в Кремле как бы невзначай. Вот, мол, есть идея. Ха-ха! Регионы должны в казну деньги, но не платят. Отдадим эти деньги чеченцам. Пусть — ха-ха! — подавятся. Денег-то этих в природе нет. А вот обязательства свои выполним. Да только рано радовались в Кремле.

Тот, кто предложил Чубайсу и Ко такую форму расчета с Чечней, был далеко не дурак и уж тем более не “враг Ичкерии”. Ведь, по сути, он предложил Чечне официально выступить в роли государственного рэкетира. (Не секрет, что половина обычного уголовного рэкета связана именно с “выбиванием” долгов из должников.) Что это значит? А это значит то, что целые регионы и области со всеми домами, жителями, администраторами, губернаторами и проч… отдавались чеченцам на откуп за долги.

Должен, к примеру, Воронеж центру сто миллиардов рублей, а не отдает. Долги передаются чеченским аскерам. Добывайте, джигиты. И джигиты едут эти деньги добывать. И ведь добудут! Можно не сомневаться. Когда у губернатора увезут в неизвестном направлении внуков, когда начальнику милиции пришлют в конверте ухо жены, когда областному банкиру начнут делать “обрезание под корень”, — найдутся деньги. Заводы заложат, рудники продадут. Но деньги найдут.

Читатель скажет — бред. И будет опять не прав. Уже сегодня в Москве зарегистрированы и действуют несколько десятков фирм, которые являются попросту “крышами” чеченских и ингушских преступных группировок. Часть из них действует под видом охранных предприятий и зарегистрирована на русских.