Загадочная пленница Карибов - Вольф Серно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не просто изумительный…
— Правда? — Банестер основательно прочистил нос и, вытерев напоследок под ним, сказал:
— Но прежде чем вы начнете восхищаться, не могли бы вы мне назвать эти предметы? — Он взял в руки инструмент, заканчивающийся на одном конце удлиненным лепесткообразным язычком.
Экзаменуемый не медлил ни мгновения:
— Шпатель, сэр. Он имеет множество сфер применения. Его форма лучше всего годится для того, чтобы прижимать язык, когда необходимо открыть обзор между нёбом и гортанью. — Он повел рукой вдоль скамьи. — Я вижу, у вас целая куча шпателей для прижимания и разжимания органов. Но шпателями можно также смешивать и растирать лекарства, они годятся даже для прижигания.
— Право, молодой человек, вы не даете мне и слова вставить, опережая вопросы, — проворчал Банестер. Но, по правде говоря, ему понравилось, с каким пылом парень отнесся к его сокровищу. Кто любит инструмент, умеет с ним и обходиться. — Здесь и вправду множество шпателей. Но, как вы видите, не только. Есть и другие инструменты.
Один за другим он поднимал зонды, скальпели, иглы, пилы, костные долота, раневые крючки, зажимы, ланцеты, трепанационные щипцы и многое другое. И каждый раз экзаменуемый не только знал названия предметов, но и описывал их свойства и возможности применения. Наконец, экзаменатор взял в руки особо диковинный предмет с тремя искривленными металлическими стержнями, похожими на сведенные вместе большой, указательный и средний пальцы. От одного из «пальцев», расположенный под прямым углом, находился винт с резьбой. Два других были соединены с ним выступами.
— А что это такое, знаете?
— Конечно, сэр. — Юноша взял инструмент в руки и показал на три «пальца». — Эта конструкция называется priapiscus. Один из «пальцев» может ослабляться благодаря резьбе, а два других будут автоматически расходиться. Это распорный аппарат, который носит название speculum.
— Очень хорошо. И где же он применяется?
— При обработке ануса и вагины. Он бывает различных размеров. Большей частью priapiscus состоит из двух или трех «пальцев», но иногда встречаются и четыре. Инструмент используется, чтобы, зафиксировав разъем, хирург мог спокойно работать.
— Четырехпалечный самый мощный. Вы знаете, в каких случаях он применяется?
— Э… честно сказать, нет, сэр.
— При родах. Вам уже приходилось вспомоществовать женщине в ее трудный час?
— Нет, сэр.
— Нет? Ну…
— Мой дорогой Банестер, вряд ли для корабельного хирурга этот аспект имеет основополагающее значение, — неожиданно подал голос Клауэс. Последняя дискуссия его утомила, и он жаждал сменить тему. — Среди матросов нет женщин, а мужчины вряд ли когда-нибудь разродятся. И уж тем более не в море! — Он закряхтел над собственной шуткой.
— Думаете? — Банестер вначале не понял, а потом рассмеялся. — Мужчины, которые разрешаются от бремени в море! Ха-ха-ха!
Вудхолл нехотя выдавил ухмылку.
— Да ладно, Вудхолл! — Банестер незаметно дал тычка Плакучей Иве. — Это же смешно, разве нет?
— Да, Банестер, разумеется. Но я тоже хотел бы задать пару вопросов. Знаете ли вы, что такое Spongia somnifera, господин испытуемый?
— Разумеется, сэр. Снотворное средство.
— Так-так! — Вудхолл оживился. Наука о травах, особенно болеутоляющих и наркотического действия, была его коньком. Он только сел на него, как в широкие створчатые двери экзаменационного зала постучали. Молодой поваренок в лихо торчащем колпаке протиснулся в дверь и поклонился в сторону Банестера:
— Я от поварихи. Она велела передать, что вскорости будут подавать обед, сэр. — С новым поклоном он поспешно исчез за той же дверью.
— Черт подери, уже так поздно? Должен признаться, что не вполне могу совладать с небольшим чувством голода, — хозяин дома погладил себя по выдающемуся брюшку. — Господа Клауэс и Вудхолл, прошу вас проследовать за мной в столовую: основательно подкрепиться нам не помешает. — Уже в дверях он обернулся. — Витус из Камподиоса, извините нам некоторую задержку. Вы также можете перекусить. Может быть, в одной из ближайших таверн. Тогда у вас сохранятся силы на вторую часть экзамена. Будьте столь любезны в три часа пополудни снова предстать перед нами.
— Конечно, сэр, я… — Экзаменуемый вроде бы хотел еще что-то добавить, но осекся и склонился в вежливом поклоне.
— Да-да, непременно. — Банестер мыслями был уже с пирожками и жарким.
— Ты не будешь стравливать собак! — властно сказал маленький кудлатый человек неожиданно низким голосом. В его тоне звучала уверенность, редкая для мужчины такого роста.
— Это кто мне тут приказывает? — Его противник воинственно вздернул подбородок.
Это был разудалый малый с красным лицом пьяницы. Драчун, с которым лучше не связываться: его кулаки свидетельствовали о том, что он может перешибить железо. Одна его рука держала за ошейник бойцового пса, издававшего глухое утробное рычание, другая протянулась вперед с намерением встряхнуть наглеца. Но тут выступил вперед еще более мелкий человечек.
— Не рыпайся, ты, живодер! Хощь знать, кто те щас испортит картинку? Тык знай! Сам великий Рамиро Гарсиа, магистр из Ла Коруна в Щпании, кумекаешь? Образованный, ущёный и пощитаемый.
— Что-о-о? — У громилы, который звезд с неба явно не хватал, челюсть опала. Коротышка перед ним не только был карликового роста, но еще и таскал на спине горб с бочку. А рыжая копна волос на его голове диковинно контрастировала с небесно-голубым сюртуком. И эти похожие на рыбий рот губы осмелились изрыгнуть непотребные слова на воровском жаргоне?!
— Заткнись! — наконец-то высказался громила в привычной для таких случаев манере.
— Сам заткни пасть! И гони ветры, ты, петух недокукареканный!
И снова болвану не хватило слов. Со страхом, какой у большинства людей сидит в печенках, он отступил на полшага. Коротышка подскочил, схватил бойцовую собаку за ошейник и отвел ее в сторону. По толпе многочисленных зевак, собравшихся меж тем вокруг спорщиков, прокатился ропот: пес не только не огрызнулся, но принял это как должное и даже, как показалось многим, радостно пошел с карликом.
— Сидеть! — приказал горбун, и снова люди удивились: пес послушался. Он сел и широко зевнул, как будто все происходящее его больше не касалось. А потом наклонил голову и принялся тщательно вылизывать грудь и живот, где виднелись еще свежие раны.
— Для тебя будет лучше, друг мой, если ты сейчас пойдешь своей дорогой, — продолжал прерванную речь малорослый мужчина, которого представили как магистра Гарсиа. — Я не слишком искушен в дебрях лондонских законов, но уверен, что здешние отцы города не слишком-то жалуют собачьи бои. — Он махнул рукой в сторону вырытого котлована, где проводились кровавые сражения. Он располагался в конце грязного переулка в сторону Темзы и наполовину был окружен ветхими хижинами. С реки доносился гнилостный запах.
К громиле медленно возвращалась способность соображать.
— Я разукрашу тебе морду, — пригрозил он, сморкаясь в свою когтистую
