Большая интрига - Робер Гайар

Он встал и, пройдясь по комнате, сказал:

— Главное, Луиза, не принимать всерьез того, что вам могут наговорить.

Она не ответила, потому что была просто в восхищении от него.

— Вы обещаете мне это? — строго спросил он. — Надеюсь, вы мне доверяете?

— Конечно, Реджинальд!

Он расстегнул свой камзол, подошел к подсвечнику и задул все три свечи.

Потом повернулся лицом к Луизе и сказал:

— Снимите вашу рубашку, Луиза. Здесь жарко. Этот мирный лунный свет не должен оскорбить вашего целомудрия. А теперь поторопитесь, уже поздно, и Мари скоро будет ждать вас.

Глава 3

Похороны

Колокола церкви Святого Петра неустанно звонили. И без того обжигающее солнце сверкало в голубоватом небе, по которому проплывали серебристые облака. Двери дома были настежь открыты, и не было видно ни одного чернокожего: они давно ушли на работу.

Закончив свой туалет, Реджинальд, напомаженный, надушенный, в одежде, очищенной от пыли, смотрел в окно через открытое окно. Две лошади, привязанные к железным кольцам у входа, отчаянно тянули свои головы к зелени, но не могли до нее достать.

До самого утра Мобрей оставался в комнате покойного генерала. Он покинул ее только тогда, когда двое людей принесли гроб. Тогда он пошел в комнату Мари, чтобы предупредить ее, что покойного уже кладут в домовину. Потом он вернулся к себе, чтобы немного привести себя в порядок, так как тяжелая ночь несколько утомила его.

Две лошади во дворе принадлежали как раз тем людям, которые привезли гроб. Сразу было видно, что это были не боевые лошади: широкие бока, крепкие спины, ноги, несгибающиеся, словно колонны. Они были такими тяжелыми и корявыми, что Реджинальд улыбнулся при мысли, что их наездники сидели бы на них, как на постели.

Он был готов. Потом он вышел, сказав себе, что, может быть, нужен Мари и что во всяком случае его присутствие рядом с ней в этот последний момент ей необходимо.

Когда он вошел в комнату генерала, гроб уже был накрыт крышкой.

Это был массивный ящик из дерева ценной породы, сколоченный совсем недавно, поэтому, пока эти двое добирались от церкви Святого Петра до Горного замка по дороге, освещенной ярким солнцем, из дерева начал выделяться сок. Сразу было видно, что гроб был сколочен наспех, потому что в тропиках надо делать все быстро, ибо человек, умерший утром, должен быть похоронен уже вечером того же дня.

Мари была там. Она стояла и смотрела, как люди вбивали последние колышки в дерево. Она смотрела на гроб, не мигая. Она даже не повернулась, когда Мобрей вошел и встал с ней рядом, скрестив руки на груди и приняв такое же скорбное выражение, как и у вдовы. Он не произнес ни слова.

Свечи еще горели. Ставни были чуть приоткрыты, чтобы рабочим было посветлее. Они уже заканчивали работу и собирались уходить.

Луч солнца играл на медных украшениях по углам гроба и на ручках.

Рабочие раболепно попрощались и направились к двери, которая в этот момент открылась: Луиза де Франсийон стояла на пороге. Оглядев все вокруг, она сказала:

— Здравствуй, кузина.

— Здравствуй, Луиза, — ответила Мари твердым голосом.

Реджинальд перехватил красноречивый взгляд, которым Луиза поприветствовала его. Но он продолжал стоять с невозмутимым видом, подмигнув и слегка пошевельнув губами, не произнеся при этом ни слова. Он настолько был удивлен самообладанием Мари, что повернулся и внимательно посмотрел на нее.

Вдова генерала была бледна, однако какая-то непонятная сила читалась на ее лице. Она не обращала внимания ни на Луизу, ни на шотландца. Видимо, она молилась про себя, взволнованно и глубоко, не отрывая взгляда от гроба из красного дерева, который отнимал у нее навсегда любимого человека. Затем она перекрестилась и обернулась, чтобы взглянуть на двух стоящих рядом с ней людей.

Она заметила усталое, даже измученное лицо Луизы и сказала:

— Вы устали, кузина. Вам тоже надо хорошо отдохнуть. Благодарю вас от всего сердца за ваше участие и заботу в эти тяжелые для меня часы, а также и вас, шевалье. К несчастью, мои дорогие друзья, вас еще ждут испытания.

— Мадам, — ответил Реджинальд, — вы знаете, что можете рассчитывать на меня, как на родственника, как на брата, всегда и при любых обстоятельствах.

— Я это знаю, шевалье, и еще раз благодарю вас.

Затем, обратившись к кузине, она сказала:

— Луиза, я хотела бы попросить вас принять вместо меня всех, кто придет попрощаться…

Девушка кивнула головой в знак согласия, и Мария продолжила:

— Мне надо приготовить траурную одежду.

Не прибавив больше ни слова, она покинула комнату твердым шагом.

Реджинальд и Луиза остались вдвоем. Девушка была сильно взволнована. Мобрей спрашивал себя, было ли это от того, что она находится рядом с ним, храня в своем сердце нежную и грешную тайну, связывающую их, или же из-за торжественного момента, который она переживала, стоя у гроба.

Луиза приблизилась на шаг к шевалье и произнесла слабым голосом:

— Реджинальд, я чувствую себя просто разбитой, я больше не могу. Мне кажется, что у меня нет больше сил присутствовать на похоронах. А вы?

— Я, — сказал он несколько холодным тоном, — я думаю, что не пойду в церковь Святого Петра на эту церемонию. По некоторым причинам, я полагаю, что мое присутствие может не понравиться некоторым людям.

— Как это? Вы же были другом генерала и его жены!

— Все это так. Если бы генерал не занимал столь высокий пост на острове, я не колебался бы ни секунды. Но надо трезво смотреть на вещи и быть откровенным. Не подумайте, что я циник, дорогая Луиза, но я могу сказать, что на похоронах речь пойдет скорее о преемнике губернатора Мартиники, чем о том, кого провожают в последний путь. Вы подумали о тех интригах, которые начнутся? Вы задавались вопросом, во скольких людях проснулось властолюбие после этой смерти?

— Это правда. Но вы, Реджинальд, вы же не имеете к этому никакого отношения!

— Я, — сказал он с некоторым величием, — я — иностранец и не должен об этом забывать. Иностранец, которого, может быть, ненавидят из-за его национальности. Если бы я присутствовал на похоронах генерала дю Парке, меня бы обязательно обвинили в тайном приготовлении какого-нибудь дворцового переворота.

Она опустила голову.

— А вам, Луиза, придется сделать усилие, перебороть себя и обязательно присутствовать на похоронах.

Она с трудом проглотила слюну с таким видом, как если бы хотела сказать: «Как жаль, а мне так хотелось бы остаться с вами!»

Он схватил ее за запястье и таинственным ледяным тоном наставительно сказал вполголоса: