Создай меня, мама! - Василий Васянин

– А, что говорит Юля? – неожиданно спросил вдруг он.

– Юля, – повторил Оленев.

– Не буду тебе врать, Юля пока ничего не говорит. Она как ты сам заметил напугана, молчалива. В общем, девчонка испытала огромный психологический стресс…

– У меня к вам предложение, – произнёс Павел подняв голову и с уверенностью взглянул на оперативника.

– Хочу сказать, что я действительно не занимался сексом с Юлей и тем более не насиловал. Я поцеловать то её стеснялся, если честно. А предложение у меня такое, – Разрешите я сам с ней поговорю и всё выясню, именно всё то, что с ней произошло. Вам она может ничего не сказать, а мне расскажет… – Оленев создал вид, что призадумался, посмотрев в глаза несовершеннолетнему. Он уже обдумал этот вариант, «загружая» мальчишку напряжением разговора. Предполагая, что от определённой беседы, возникнет какой – то результат.

– Хорошо Паша, – одобрительно отозвался оперативник.

– Поговори с ней аккуратно не досаждая и не напрягая её. Но знай, что пока ты являешься подозреваемым и завтра жду тебя к девяти часам утра с новостями или с сухарями…

– С какими сухарями? – не поняв, переспросил Павел.

– С обычными, но тебе лучше этого не знать, – Оленев взглянул на часы.

– Однако, поговорили с тобой, ну давай до завтра… Ничего особенного от разговора Павла с Юлей он не ждал, но всё же надеялся на их обоюдное признание. А пока, сидя в своём кабинете уставший и расстроенный глядел в окно уходящего дня и думал об этой девочки, что с большим и огромным сожалением по воли обстоятельств с ней, двенадцатилетней, пришлось разговаривать и задавать вопросы на слишком индивидуальные и взрослые темы, потому что не по годам она вдруг стала взрослой. Все знакомства и связи Юлии подвергались проверки, опрашивались одноклассники и учителя. На причастность к данному преступлению проверялись лица из числа ранее судимых за аналогичные деяния, но всё это положительного результата не дало. Не обошли неоднократностью бесед и родители. Общение с которыми было особенно затрудненно из – за глухонемого лексикона. Напряжённые и внимательные к каждой встрече, они каждый по своему воспринимали случившееся. Размышляя об итогах, Оленев по – прежнему смотрел в окно не осознавая потерю прошедшего времени после ухода Павла. Как вдруг за окном кабинета мелькнула его тень. Он пробежал быстрой походкой со встревоженным лицом по направлению к центральному входу в городской отдел внутренних дел. Следом за ним почти не отставая, торопливо семенила короткими ножками – Юля.

– Не понял, – озвучил в слух Оленев.

– Разве мы не попрощались или забыл чего? – предугадывая о несущихся к нему во весь опор, результаты.

Успев лишь об этом подумать как в миг кабинетная дверь заскрипев, распахнулась пропуская в проём ошалевшего Павла. Не вошедший, а вбежавший с широко раскрытыми глазами, с неподдельно искренним лицом в упор уставившись на Оленева, пробормотал :

– Это её отец!

– Что? – не – то не дослышав, не – то недопоняв, переспросил сыщик, как следом за Павлом вбегает Юля. Остановившись на входе, она молчаливо прижала к груди согнутые руки. Её сжатые маленькие кулачки подпирали ротик и казалось, что она вот – вот заплачет. Не обращая внимания на вбежавшую за ним девочку и пытавшуюся что – то сказать, Павел вновь повторил :

– Юлю изнасиловал её отец! – Услышав неожиданное, Оленев вспомнил недавнее волнение отца. После каждого визита оперативника, его упрёки и настороженность взгляда, ещё тогда показались ему подозрительными. Но не придавший этому особого значения, он лишь подумывал о нормальном человеческом волнении, о беспокойстве отцовской души. Кто же мог тогда понять эту скрытую душонку животного инстинкта, безнравственной и пошлой человеческой сущности. Девочка по – прежнему молча стояла опустив глаза и в такой миг, так не хотелось её беспокоить, но Оленев понимал, что именно сейчас необходимо всё выяснить.

– Юля, ты уж извини, но я вновь вынужден тебя спросить. Это действительно так? – она лёгким кивком головы подтвердила факт упрямого своего молчания.

– Павел, подожди пожалуйста в коридоре, мне необходимо наедине поговорить с Юлей, – понимающе кивнув, мальчик быстрыми шагами вышел из кабинета розыска. Входная дверь скрипнув, плотно затворилась, скрывая за собой печального пацана. Оленев был ещё не уверен и продолжал сомневаться в искренности признания несовершеннолетних, а развеять эти сомнения мог только – отец, если его ещё можно так называть, подтвердить или опровергнуть.

– Скажи, тебе нравится Павел? – глядя в глаза девочки, которые она по – прежнему старалась прятать, Оленев продолжал выяснять суть.

– Да, – коротко и тихо произнесла она.

– Так может быть «Это» с Павлом у тебя произошло по твоему согласию? И сейчас ты его выгораживаешь. Да, так Юля?

– Нет, это отец, он бил меня резиновым шлангом, если я не соглашалась, – она вновь опустила голову и тихо заплакала.

– Ещё дело в том Юля, что тебе необходимо рассказать обо всём об этом очень подробно, следователю прокуратуры под запись в присутствии педагога. Ты сможешь не стесняться и всё объяснить прямо сейчас? – спросил оперативник. Он также разволновался хоть и понимал, что сюжет с девочкой обычная его работа, но истина, которую он долго искал, повергла его в шок.

Успокоившись и перестав плакать, она вновь тихо произнесла – «Да» Каким – то внутренним своим чутьём Оленев отметил произошедшие в ней перемены. И причина здесь была одна, она не хотела, чтоб её неприятности коснулись – Павла, мальчика, который ей нравился и который по воли сложившихся обстоятельств должен был узнать то, что больше всего на свете ей хотелось забыть.

Последняя точка в этом непонятном поначалу дела, близилась к своей постановки. Дежурный автомобиль завершал свой рейс с оперативником на борту по розыску отца семейства. На момент его задержания, ни документов, ни его самого в доме не оказалось. «Видимо почуяв приближение следствия, он решил скрыться» – подумал сыщик. Чтоб до конца это понять, Оленев уже мчался на завод где старший Глушковский ещё мог находиться. Не без помощи цехового мастера, он с трудом разобрался в лабиринтах полутёмного помещения где гул сотен токарных станков не позволял слышать, но не противоречил зрению. Крупная, невысокая фигура оказалась неподалёку. Бывший семьянин хмуро и отрешённо стоял у станка и разглядывал вращающуюся с высокой скоростью болванку, не подозревая, что его новая судьба, которую он себе создал, готовила ему «сюрприз» на ближайшие пятнадцать лет.

И теперь, он трусливо и заискивающе всматривался в напротив сидящего Оленева и искал снисхождения. Молчал или покорно рассказывал как упорно хлестал резиновым шлангом извивающейся детский стан, а затем добившись страха, быстро и жадно входил в маленькие слои несозревшего тела, погибая от блаженства и соблазна повторить … «Больная психика отца, поймала проблемы видимо ещё в своём нездоровом детстве. Такая патология с потолка не падает просто так. Начало своего зарождения в нём скрытно развивалось, наверняка об этом он ещё и сам не знал, пока не достиг зрелости и инстинкта. Плюс, отсутствие интеллекта, доброго воспитания и конечно же любви.» Во всей этой истории жаль Юлию. Патология её детства останется с ней теперь навсегда. Её психика, сможет ли она справиться с собой? Стать полноценной и здоровой. Здесь может помочь только мама, она сама и если повезёт, негаданная, нежданная – любовь. А пока, её терзала душевная пустота. Лишь одно она понимала, что всё это наконец – то закончилось как для неё, так и для человека, которого она ещё не так давно называла папой.

А между тем, провинциальный городок жил своей беспокойной жизнью. Удивляемый новшеством человеческой бездарности, наследственным хамством подрастающих поколений. Какая-нибудь порочная душонка из года в год ощущая свою безнаказанность, накручивает «стаж» тюремной суетой, прыгая этапом по чужим судьбам, оставляя за собой оскорблённые человеческие жизни. И только страх перед ответственностью неотвратимого наказания, остановит беспредельное хамство человеческой сущности.

Обычный посёлок городской черты какой – либо особенностью не отличался от других рабочих переулков, по которым так любил болтаться ежедневностью своей, маясь от безделья – Пташкин Кирилл. Высокий, крепкий, семнадцать лет. Что нужно было тебе? Обладая здоровьем, о котором многие только мечтают. Нет, он не был инвалидом по рождению и не был инвалидом по судьбе. Он был бездельником и лентяем у своей любящей мамочки. Её «слепая» любовь безумно его оберегая, не смогла предвидеть и изменить ход его судьбы, которую по сути, она подарила ему сама.

– Не хочешь учиться сынок? Ну и ладно. Ты итак у меня умный. И работать не хочешь? Ну хорошо, успеешь ещё… Пропадание, гуляние настораживало лишь отца, который тщетно пытался изменить перемены медленно надвигающееся на горизонте – чёрные, грозовые тучи. Приближаясь к совершеннолетию, Кирилл уже успел накопить массу качеств, которые явно его отличали от воспитанных, умных людей его несовершеннолетия. Мама обладая вместе с папой высшими образованиями, допустили точно такую же копию и из младшего сына, в последствии который подрастая «сядет» за нож…