Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор

— Лекарства есть? Я приеду через полчаса, что привезти поесть?

— Дим…

— Может, врача вызвать?

— Дим…

— У отца есть хороший терапевт…

— Дима! — гаркнула я, потеряв надежду донести до него информацию спокойно. Осознала, что слегка переборщила, и уже тише произнесла: — Со мной все в порядке. Лекарства есть, в холодильнике полно еды, приезжать ко мне не нужно. Через пару дней в универ, не хочется, чтобы ты подхватил от меня заразу. Сейчас я лягу спать, а вечером буду чувствовать себя гораздо лучше.

— Уверена? — с сомнением спросил Димка.

— Да, — твердо ответила я. — Не переживай. Я позвоню тебе, хорошо?

— Да. Хорошо. Буду ждать, малыш, — с теплотой в голосе откликнулся он. — Люблю тебя.

— Целую, — просипела я и повесила трубку. И сразу же, отшвырнув телефон, прижала ладони к вискам, потому что внутри черепной коробки будто отбойный молоток включился.

Не помогло. От жуткой боли тут же накатила тошнота и я бросилась к туалету. Откинула крышку унитаза и закашлялась.

Нет, нет, нет!

Я не хочу идти на второй круг! Мне хватило вчерашних полосканий, твою мать!

Перед глазами замелькали разноцветные круги. Я хватала ртом воздух, которого моему организму сначала катастрофически не хватало, а затем его стало слишком много. Голова закружилась, тошнота отступила, но только потому, что все внутренние органы словно сжались, скукожились.

Да. Это оно. Повторный заход на мои личные круги ада.

Дверь за приятелем Димы захлопывается. Я растерянно смотрю на шокер, что валяется у моих ног, а через минуту меня накрывает волной паники.

Несколько мгновений назад я была готова защищаться, выставить мерзавца за дверь или приложить его разрядом тока, а теперь моя смелость испаряется, тело наливается слабостью, цепенеет, из него по крупицам уходят силы.

Колени подгибаются. Приходит озноб, сознание начинает меркнуть. Нет, я не на грани обморока. То, что происходит сейчас со мной, сильно — гораздо, гораздо, гораздо! — хуже потери сознания.

Я тяну руку к двери. На автомате щелкаю замками, цепочкой. Пальцы дрожат, мимолетное облегчение наступает, когда ладони касаются прохладной поверхности дверного полотна. Я упираюсь в нее, наклоняю голову, стараюсь контролировать дыхание, чтобы не допустить гипервентиляцию легких, но с каждой секундой это становится все более невыполнимой задачей.

Спустя несколько десятков вдохов понимаю, что мои щеки мокрые от слез. И вот тут защитную плотину прорывает.

Теперь меня трясет так, что я слышу стук своих зубов. Сползаю вниз, прижавшись лбом к двери. И задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь…

— Крошка… Крошка… Крошка… Крошка…

Слово пульсирует в ушах и окончательно уводит почву из-под моих ног.

Следом приходит смех. Сальный, мерзкий, противный.

Он-то меня и отрезвляет. Я вскидываю голову, слепо уставившись в пустоту. Моргаю. Глаза выжигает соль, очертания предметов расплываются, но я заставляю себя подняться. Шагаю в сторону спальни.

Падаю на кровать.

Вгрызаюсь зубами в подушку и беззвучно кричу. Связки напрягаются, но в комнате стоит гробовая тишина.

Снова кричу.

И снова.

И снова.

Снова…

Спустя час я сдираю с себя кожу под душем. Запястье покраснело и ноет. Спустя еще полчаса меня выворачивает над унитазом.

Организм словно избавляется от яда. Меня бросает в пот, следом — трясет от холода. Перед глазами то сплошная угольная пелена, то яркий свет, ослепляющий до рези, до слез.

А потом все по второму, третьему, четвертому, пятому кругу.

Более-менее прихожу в себя только через несколько часов. И сразу проваливаюсь в беспокойный, наполненный кошмарами сон.

Собраться с мыслями и силами удалось только к вечеру. Ноги тряслись, когда я впервые за много часов приняла вертикальное положение. Отыскала заныканную в тумбочке у кровати пачку сигарет и вышла из квартиры. Поднялась на последний этаж высотки, вышла на крышу. Села на прогретое солнцем покрытие, подкурила и почувствовала облегчение.

Я пережила. Справилась. Опять.

Августовский вечер, окрашенный оттенками заката, довольно прохладный, особенно на такой высоте. Ветер пробрался под ткань толстовки, вызвав дрожь, но я только обрадовалась. Почувствовала себя живой. Живой, твою мать!

Вся эта ерунда с гонкой, проигранной Ником машиной и угрозой моего разоблачения сейчас казалась до ужаса смешной. Мелочи, которые я обязательно решу. Завтра или чуть позже, неважно.

Разговора с Никитой не получилось, но это не значило, что он не состоится чуть позже. Когда друг Димы будет способен вести диалог, а не запугивать меня детскими угрозами.

В кармане толстовки пиликнул смартфон. Я достала его и поморщилась. Мама.

«Только сейчас увидела оповещение банка. Милая, зачем так много?»

Вздохнув, набрала ее номер. Мама взяла трубку после второго гудка и тихо произнесла:

— У тебя все хорошо, Амели?

— Да… Да, все отлично. Просто с работой некоторые трудности, придется сделать перерыв на пару месяцев. Решила дать вам небольшую подушку безопасности. Как… Как дела у Симы?

— Нормально. Сама понимаешь, девятый класс, нужно подготовиться к экзаменам.

— Я хочу приехать на ее день рождения. Можно?

— Милая… — Мама запнулась. — Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему? — спросила я, хоть и не нуждалась в ее ответе. — Мам, мы с ней сестры. Рано или поздно нам придется наладить отношения.

Повисла тишина. Я покачала головой, разглядывая небо. Сейчас у меня не было сил доказывать, как важно донести до сестры то, что я не являюсь предательницей семьи.

— Ладно, проехали. Я позвоню. Люблю тебя, — шепнула, борясь с подступающими слезами, из-за которых начал дрожать голос.

— Буду ждать твоего звонка, Амели.

Короткие гудки. Мама положила трубку.

Глава 6. Никита

Я пробежал взглядом по расписанию занятий и направился к первой обозначенной в списке аудитории. А там с удивлением обнаружил, что большая часть моей группы уже собралась и даже что-то увлеченно обсуждает, столпившись у двери кабинета.

«Типичные ботаники-задроты»? — подумал я, оглядев галдящих одногруппников, среди которых увидел и Лилю-Амели. Только подходить к девушке и обозначать наше знакомство не стал. Мазнул по ней взглядом, встал возле одного из свободных подоконников, сбросив на него рюкзак, и уже в сотый раз принялся прокручивать скудную биографию Резкой.

«Не местная, прописка в соседнем городе, приводов в полицию нет, место проживания неизвестно. Придется тебе обойтись стандартными комплиментами и начинать крутиться самому», — виновато пожал отец плечами, когда я приехал узнать подробности о «незнакомке, покорившей мое сердце».

И черт побери, меня откровенно разозлило, что папа не нарыл что-то существенное. Правда, отсутствие официального компромата никак не умаляло мой настрой докопаться до истины и вывести белую и пушистую овечку на чистую воду. Как минимум, она участвовала в нелегальных гонках. Пусть и скрывая лицо. Этот нюанс лишь подогревал интерес