Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

Он изучал архивы, стопки акварельных эскизов, альбомы с пожелтевшими выкройками. Старые портные радостно делились воспоминаниями с молодым любознательным англичанином.

Шляпник Жак проникся к парню симпатией и обучил своему мастерству. Кристофер жадно ловил каждое слово, стараясь узнать как можно больше о Париже, моделировании и моде.

В свободные минуты юноша заглядывал в cabine моделей, опирался на туалетный столик, слушал сплетни и наблюдал, как девушки наносят макияж. Они завораживали парня, но он старался не пялиться на стройные тела под белыми халатами, которые часто распахивались.

Дизайнеры редко хорошо рисовали, но Кристофер знал, что эскизы будут намного лучше, если вместо горилл он изобразит изящных леди. О лицах, руках и ступнях обычно вообще забывали, только несколькими линиями обозначали плечи, талию и ноги.

Британец записался на вечерние курсы рисования в школу «Шамбр синдикаль». Научился за пять минут изображать на бумаге молодую одетую модель в разных позах.

На первом же занятии он не мог оторвать взгляда от хорошенькой одногруппницы в белом свитере, облегающем безупречную фигуру. Мини-юбка обнажала стройные ноги. Взъерошенные рыжие волосы были небрежно заколоты на затылке, некоторые локоны словно специально выпущены. В ответ девушка столь откровенно-сексуально посмотрела на британца, что его тело тут же откликнулось. После занятия он пригласил свою новую подругу Софи в соседнее кафе.

— Я только что бросила учебу в Сорбонне… — Присев на банкетку, обтянутую красной искусственной кожей, девушка закурила. — Больше не могла терпеть это. Так хотелось заниматься модой!

— Какую ты делаешь одежду? — спросил он, попивая вино.

— Элегантную, но современную. — Она затянулась. — А ты?

— Наряды завтрашнего дня, — гордо ответил Кристофер.

— И при этом работаешь на «Деланж»? — нахмурилась девушка. — Разве они не вчерашний день?

— Больше никуда не взяли, — скривился юноша. — Я англичанин, не забыла? Мир высокой моды принадлежит французам.

Она кивнула и выпустила облачко дыма.

— Если у тебя талант, это поможет.

— А у тебя он есть? — спросил Кристофер, глядя ей в глаза.

— Надеюсь. — Софи пожала плечами. — Хочешь посмотреть на мои модели? Правда, пока носим их только я и моя подруга Инес.

— Когда придешь в следующий раз, надень что-нибудь из своего.

— Обязательно покажу тебе всё, когда обзаведусь жильем.

— А скоро это будет?

— Посмотрим.

Она опять призывно улыбнулась, и Кристофер моментально возбудился. Поерзал в брюках-дудочках. Софи посмотрела вниз и засмеялась.

— Забавно. — Парень не мог отвести от нее глаз. — У меня ощущение, словно мы встречались раньше.

— На другой планете или в прошлой жизни? — подкинула Софи загадку в духе шестидесятых.

— Вообще-то я не верю в подобную чепуху, — рассмеялся британец. — Но мне действительно кажется, что мы знакомы всю жизнь.

Юноша возвращался домой обескураженным.

— Неужели я встретил свою половинку, прожив в Париже лишь неделю? Может ли человеку так повезти? — спросил он Клауса чуть позже.

— Единственную? — рассмеялся тот. — Имеешь в виду, единственную сексуальную девушку в классе? Да ладно тебе, Крис! Не будь таким наивным.

В следующее воскресенье Лоран Антуан позвал дочь в библиотеку.

Рядом с ним стояла жена, чье ледяное спокойствие казалось опасней, чем ярость.

— Софи, — тихо начала она, — сказать, что мы разочарованы… — Мать беспомощно развела руками. — Ребенок, которого мы вырастили с любовью и заботой, так поступил! И назад дороги нет. Отец звонил в «Дрюо». Аукцион был больше недели назад, колье увезли в Швейцарию. Как ты могла продать фамильную драгоценность?

— В этом доме, — застонала Софи, — что ни возьми — фамильная драгоценность.

Она оглядела тяжелые шторы и антиквариат вокруг.

— Словно живем в музее. Колье — подарок. А вы говорите, будто я его украла.

— Я подарил его, думая, — произнес отец, — что ты будешь дорожить им всю жизнь. И что плохого в реликвиях? Семья — это прекрасно. Ты понимаешь, как тебе повезло?

— Ты поступила бездумно и неблагодарно просто ради сиюминутного каприза, не думая о чувствах других… — проговорила мать. — Если ты так сильно хочешь уйти, мы не будем противиться. Софи получает то, что Софи хочет, n'est се pas?[23] Хочешь работать в мастерской «Шанель»? Что ж, прекрасно, я устрою это. Надеюсь, там ты будешь счастлива. Хочешь забыть семью?

Голубые глаза будто пронизывали Софи. Она чуть не заплакала.

— Я все равно никогда не ощущала себя ее частью! — выпалила девушка и вскочила на ноги.

— Мы в этом виноваты, — спросила мать, — или ты?

— Подожди! — крикнул отец вслед уходящей дочери. — Ты не ощущала этого, потому что это действительно так.

Софи замерла и взглянула на мужчину.

— Лоран! — Мадам Антуан схватила супруга за руку. — Пожалуйста, больше ни слова!

Он отпихнул кисть жены, не отрывая взгляда от девушки.

— Мы удочерили тебя! — не сдержался министр. — Делали все, что могли, но…

Он замолчал и в отчаянии потряс головой.

— Удочерили? — Софи услышала лишь это слово. Вдруг поняла: вот откуда ее бунтарство, иные взгляды на жизнь, вот почему она не понимает сестер.

— Мы обещали, что никогда ей не расскажем, — прошептала мадам Антуан, огорченно посмотрев на мужа.

— Видимо, пришло время ей узнать правду, — сказал он и повернулся к Софи. — Мы удочерили тебя в четыре года. Изабель и Франсина ничего не знают. И у меня нет желания говорить им, какого человека мы назвали любимой дочерью и сестрой девятнадцать лет назад.

Мадам Антуан подошла к дочке.

— Мы хотели дать тебе домашний очаг, любящую семью. Со временем ты поймешь, что поступила неверно. И, надеюсь, раскаешься.

— Это было мое колье. — Софи в отчаянии смотрела на родителей. — Вы подарили мне его. Я не сделала ничего плохого.

— Можешь идти, — отпустил ее Лоран Антуан.

Она захлопнула дверь и прислонилась к косяку — закружилась голова. Накинула дубленку и вышла из дома. Нужно побродить по городу, все обдумать. Maman и papa — не ее родители, а Изабель и Франсина — не сестры. Потом возникли другие вопросы. Кем были ее настоящие мама и папа? Умерли ли они? Наверняка да. Ведь никто не стал бы без причины бросать ребенка… Эти мысли причиняли боль.

Софи медленно дошла до Сен-Жермен-де-Пре, невидящими глазами поглядела на витрины. Посидела в кафе, безразлично наблюдая за прохожими.

Домой она пришла около восьми часов. Софи всегда поражало отличие переполненного молодежью бульвара Сен-Мишель от красивой тихой улочки в районе военной школы. Девушка оглядела четырехэтажный дом, покрытый блестящим темно-зеленым плющом. В окнах столовой горел свет, там готовились к обычному чопорному ужину с обычными чопорными друзьями родителей. Она не вынесет этого, только не сегодня.